Потери в мирной жизни

Пришла любовь
В старшем классе дочка классного руководителя, Фира, красавица девушка, стройная, нежная и яркая, стала мечтой Николая. И мечтой его друга – соученика, Бориса.
Когда оба признались ей в своём чувстве, уходя в военкомат 23 июня 1941 года, на утро после выпускного бала, она, в духе того дня, пообещала, что будет ждать их героями.
Сохранилось фото семи его одноклассников подписанное Ф.В., и с трудноразличимой надписью -  детским почерком написано на уголке: «Помни Коля о самых близких, но вредных друзьях» И дата – 24 июля 41 г
(На гитаре играет Лена, мама моей подруги Ляльки. Они с мужем, тоже одноклассником, долгие годы оставались друзьями нашей семьи. Кто именно тут Фира я не знаю.)
Коля посылал ей из Баку, где он учился во Фрунзенском военно-морском училище своё фото, и написал на обороте: «Дорогому другу Фирочке. Я хотел бы, чтобы ты иногда вспоминала обо мне... Пусть даже пройдёт много лет. Николай. Баку, 11.09 43 год»               
А на фотографии посланной ей уже в 44 году у него на форменке первая медаль «За Отвагу»
Домой вернулись оба, и Коля и Борис, пройдя всю войну, с орденами и медалями. Коля в Германии чуть не загремел под трибунал, набросившись с пистолетом на солдат-мародёров. Друзья остановили его, и прикрыли от беды. На свои лейтенантские деньги он купил там всем подарки и привёз их в небольшом фанерном чемоданчике. Я помню этот чемоданчик, наполненный радиодеталями и всякими непонятными железками, он всегда был у папы, долго и верно ему служил.
Молодой лейтенант, с медалями и орденом, пришёл к своей любимой, сделал ей формальное предложение, получил согласие невесты и её родителей. Он подарил Фире и её маме, своей бывшей учительнице, отрезы заграничных невиданных тканей на будущие праздничные платья. Гуляя с девушкой по родному городу, делал фотографии своим новым фотоаппаратом, и дарил ей на память эти прекрасные, долгожданные, мирные мгновения.
Им снова предстояла разлука. Колю посылали на Дальний Восток, где издалека догромыхивала многолетняя бойня, и дожёвывала прекрасных молодых мужчин и женщин, его поколения.
Но Коля думал о жизни и о любви. Он должен был заявить о своей предстоящей женитьбе, получить жильё на военно-морской базе, и ждать свою невесту, чтоб свадьбу сыграть уже там, для пущей наглядности и убедительности. Иначе им может быть отдельной комнаты бы не дали.
Он улетел, а Фира имела две недели на сборы, и уже купила билет.  Перед отъездом она пришла в семью своего жениха, к своим будущим родственникам попрощаться.
А вечером этого же дня из Германии вернулся Борис, Колин соученик и соперник. Он привёз два тяжело набитых чемодана, и его денщик тащил за ним ещё пару-тройку. Это было невиданное и завидное богатство.
Семья Фиры была просто ослеплена этим великолепием. Какой перспективный еврейский мальчик, какая смётка и практичность! С русским мужем ещё  неизвестно чего ждать – будет вечно нищим, будет пить и бить, и лить бедной Фирочке всю жизнь с ним горькие слёзы.
А Борис! Как можно пренебрегать таким женихом и такой любовью! Да он же просто осыпал всю семью и невесту несметными дарами!
Всю эту сцену много лет спустя Фира, обливаясь слезами, сама рассказывала папиной сестре.
Она вышла замуж за перспективного парня, за своего, как считали осторожные родители, но, видимо сердцу приказать не смогла. Разочарованный победитель начал пить и бить, и жизнь её оказалась в точности такой, как предсказывали родители в ту долгую страшную ночь, но только русский чужак здесь был непричём.
Все последующие годы, легко узнаая в маленьком городе об очередном приезде Николая к родным, она тайком прибегала посмотреть на него, стояла, спрятавшись за углом, прикрывая платком синяки, получаемые от мужа за эти украденные минутки, и очень старалась никогда не попасться Коле на глаза. Её замечала только по-учительски приметливая, его младшая сестра, если она сопровождала брата с женой на прогулках.
После долгого-долгого перерыва, перед поступлением в музыкальное училище, я поехала навестить свой дом, своих родных на каникулы. Уже ни папы, ни бабушки не было в живых. Были только дед, моя тётя и её две дочери, мои любимые сестрёнки.
Моя детская подруга Лялька, дочка папиных одноклассников Лены и Люсика, пригласила меня  на день рождения своей подружки. Там я познакомилась с приятным парнем, который проявил ко мне тяготивший меня интерес.
В свои шестнадцать я откладывала все эти взрослые игры на потом, не желая морочить людям голову, и себе тоже. Но он, видимо, не очень понял мои осторожные стоп-сигналы, и продолжал ухаживать. За долгий вечер мы как-то разговорились. Он стал рассказывать про свою семью, сестру, маму, и чувствовалось, что он очень любит их.
– «А у мамы со зрением стало совсем плохо последнее время, почти ничего не видит» - вдруг сказал он.
-«Она же молодая ещё, как же так» - вырвалось у меня сочувственное восклицание.
–«Очень много плакала» - ответил он, и посмотрел на меня как-то странно.
Дома тётя сказала, что это был сын Фиры и Бориса.
За миг растерянности -  такая жизнь, как страшно!...
А в ту ночь, перед самым отъездом к жениху, родители так насели на дочь, что лишили её уже данного своего благословения и согласия, и не отступились до тех пор, пока, уже совсем обессилев, а может поверив в их мудрость и опыт, невеста двух женихов не сделала желательный им выбор. Фира снова пришла к  родителям Коли, вернула своё слово, все фотографии, и отказалась от свадьбы. Она решилась стать женой Бориса.
Колины родные не знали, как сообщить сыну и брату такую новость. Но ведь всё равно, утаить этого было  нельзя.
Была ли это случайность или прямое намерение, но получив письмо из дому с этой чёрной вестью, Коля отравился чем-то, что могло быть каким-то техническим спиртом. То, что он остался жив, уж точно была счастливая случайность.
Опыт войны лишил его многих иллюзорных идеальных представлений, впитанных в детстве, в семье. Теперь проверку проходило самое дорогое – вера в людей, в любовь...
Он сумел не сломаться, и не потерять самое главное – себя.
Наконец, даже компания в Манчжурии уже благополучно завершилась. Последний оплот японского сопротивления - подземный город-крепость в горах сдался.  Его офицеры добровольно принесли себя в жертву войне и поражению своей страны: они, все как один сделали себе харакири у выхода из подземелья. Советские генералы, принимавшие их капитуляцию, всей шеренгой отдавали им честь.
Этот эпизод мне рассказал один мой случайный знакомый, бывший военный лётчик-разведчик,который долго искал в горах этот последний оплот противника, и  лично видел потом эту жуткую сцену.
Но Колина служба на Дальнем Востоке продолжалась, продолжалась жизнь, и в ней появилась новая любовь.
Когда Коля приезжал в Хабаровск со своей морской базы, то познакомился с двумя сёстрами, жившими вдвоём в отдельном домике. Он полюбил младшую из сестёр, навещал их, но никогда не оставался ночевать, даже когда увольнительная была на двое суток. Старшая сестра, осторожно намекала ему о такой возможности, но он неизменно отказывался, не желая ославлять женщину.
Наверно им удалось достаточно сблизиться, потому что в письме домой он сообщил, что у него есть невеста. Вскоре его послали со службы  на учёбу, на несколько месяцев в Ленинград, после чего они договорились пожениться.
Он улетел, а через пару недель, вслед ему полетело письмо его сослуживца, в котором тот сообщил, что обязан предостеречь друга. Что основывается на своём собственном опыте, чтоб не обвинять женщину с чужих слов, огульно. Что Коля должен научиться смотреть на жизнь проще, и не ставить на пьедестал каждую встречную.
«Говорил же я тебе,» - было в этом письме - «что и до встречи с тобой у неё  уже были мужики, а ты всё твердил, что это не её вина, и что иначе им было-бы не выжить в эти тяжкие годы. А сейчас что скажешь?»
Наверное, единственный раз сын высказал в письме горькую жалобу матери за то, что она  воспитала его в уверенности, что любой человек, любая женщина так же как и она сама, достойна высочайшей любви, доверия и поклонения.
Вся семья переживала эту очередную беду любимого сына и брата, но как тут поможешь, и чем. Ему самому предстояло составить более реальный взгляд на мир и людей, научиться осторожности, и расстаться со своей наивностью, выдержавшей даже войну.