Маша

          И вот, совсем перестав бояться и сторониться людей, она ото всех стала ждать лишь внимания и ласки.
          Она грустила, худела и совсем  не хотела гулять сама по себе.
          Если сон не одолевал ее, ходила по моим пятам и ждала, когда я над нею сжалюсь, - на плече моем, у щеки она была счастлива.
          Я понимал это по ее коготкам, которые она давала мне слышать, не причиняя боли.
          Или, по тому, как засыпала на моей руке, - обессиленная и уверенная, что хуже, чем ей, на этом свете нет никому.
          И я понял, - она знает час своей смерти. А страдает от того лишь, что все остальные слишком неумны для этого.
          Что ей не хотелось уходить, я видел по тому, как она искала близости.
          И тогда ко мне пришло чувство, что сам я никогда не умру. Или - умру, но это как-то не так уже и важно, если Маша умрет первой.
          В своей печали она была очень убедительна:
          - Жизнь прекрасна! - говорила она. - Что бы ты о ней ни думал.
          И тогда я перестал ее фотографировать.
          Теперь у меня есть только старые ее фото, когда она была обыкновенной персидской кошкой.