Козья ножка...

Что ж нет покоя, вот биде какое,
царапает шкодливою рукою
один бездельник на одном листе;
в песок зарыться глупой головою,
подвой отдать культурному привою
и подвывать ночами в Элисте.

Блистает камень гранями в витрине,
преломлен свет, звук зреет в окарине,
надменен нос, надломен продавец;
надомники наклеивают марки,
паломники осваивают арки,
пастух ведёт на пустоши овец.

Вот это да, строка сведёт в могилу,
Огилви умер, хоть и не был хилым,
какой ещё вам нужен аргумент;
а не пиши, бесстыжий, жизнь пониже
чем шрифт, но выше типографской жижи,
её цемент почти что монумент.

Пьемонт вставляет валик в “Оливетти”,
машинки размножаются при свете,
понеже сборка точностью грешит;
и тянется страницами спагетти,
его вбирают дяди, тёти, дети
губами любознательной души.

Печатай слово льва, склоняясь влево,
от слов главы лишилась королева
и дивно безголовой померла;
ну и дела под небом злобно добрым,
а по утрам в песках читают кобры
трактаты по теории сверла.

Сверяем счёт, строфа течёт шестая,
танцую от безделья у шеста я
из вымысла и всяческой бузы;
зовёт, звеня, пластина телефона
назойливей дуды Иерихона
на день крещенья свеженькой козы.

                Зы...


Soundtrack: Tom Waits, Fumblin' With The Blues.