Над геенной

Геенна временно потухла —
Что адский пламень в адском веке?
Под радости восточной кухни
Мы пьем вино в Синематеке.

Как жертвенно кебаб дымится!
Мне ль с искушением бороться?..
И этот суп из чечевицы,
Похоже, стоит первородства.

И баклажан печеной плотью
Зовет, прельщает столь бесстыдно…
И рис в шафранной позолоте…
И у бутылки дна не видно…

Но что еда на фоне фона!
Описывать такое — втуне.
За бывшим адом — твердь Сиона
И золотой венец Кануни…

…закат зажег вино в бокале,
Стекло стены и град за нею,
И странный свет потек по зале,
И древний говор стал слышнее.

— Фалернского сюда! Эй, мальчик!
— А есть ли в доме танцовщицы?..
— Решили здесь искать удачи?
— Провинция, и все же — тщится…

— Народу местному и граду
Пришла Империя на помощь…
И что? Лишь ненависть в награду!..
И звякнул меч, задевши понож…

На лавке шлем в густых зарубках,
У стенки прислоненный посох,
Летит пергаментная трубка
На шрамы выскобленных досок…

…бутылка показала донце.
И нужно бы вскочить, и фальши
Не убоявшись, крикнуть солнцу:
«Остановись! Не надо дальше…»

Не надо… Тяжелеют веки…
Последний отсвет стек за стену…
Мы пьем вино в Синематеке.
Мы смотрим в темную геенну.