БАБА СОНЯ

Наш курортный пейзаж уже притчею стал во языцех,
и его украшать или в чём-то корить мне негоже,
Когда бабушка Соня сидит и колдует на спицах
под столетним инжиром, варенье кипит из него же.
На развилке у трассы базарчик устроился бойкий,
баклажаны лоснятся, огурчики – прямо с усадьбы.
Дед Тарас к бабе Сони идёт за похмельем с попойки
и не знает, что зелье скупил бригадир всё для свадьбы.
Возвращаются с моря баркасы с хорошим уловом,
сети женщины сушат, на клумбе пылятся левкои,
да и я, помотавшись за рифмою точной и словом,
улыбаясь, строку, наконец, оставляю в покое.
Самолёт рыбразведки всё кружит и кружит за мысом,
звон цикад в дубнячке заглушает его тарахтенье;
самогон баба Соня всегда ублажает анисом,
и сияет луна, как начищенный таз для варенья.
Вот и сутки прошли, только вечность отпущена лету.
Но на юге никто тратить время не станет задаром.
И идут «дикари» по тропинке, до плавок раздеты,
что твои ирокезы, покрытые бронзой загара.
Вяжет рот от айвы и прохлада таинственна сада,
и спокоен закат, да о нём ли, в полнеба, забота?
И когда наша Милка  мычит, отделяясь от стада,
баба Соня торопится к ней, открывая ворота.
И куда б ни уехал, в далёком краю или близком,
как проверено было уже не единожды мною,
будут сниться мне грецкий орех и янтарные низки
золотистой кефали, провяленой крымской жарою…