Замок Сатаны. Глава 16. Конец Сатаны

                Исчезни, мрачный дух сомненья! –
                Посланник неба отвечал, –
                Довольно ты торжествовал;
                Но час суда теперь настал
                И благо божее решенье…
                …И проклял Демон побежденный
                Мечты безумные свои
                И вновь остался он, надменный,
                Один, как прежде, во вселенной
                Без упованья и любви.»
                М.Лермонтов. «Демон».

И аудиенцию дал в Кабинете
Юркольцин, заполненном тьмой.
И то, что Егор бы увидел при свете,
Для Юры был Мрак не простой.
И Гений сказал: – Извини, что темно так.
Но без темноты мне нельзя. –
И Юра почуял холодное что-то,
По телу как будто скользя.
– Во тьме лучше видно мне, что происходит
И свет не сбивает «рентген». –
«Лучём» по Гайдалову Гений всё водит,
Защитных не ведая стен.
Но Жилин Гайдалова Юру защите
От этих «лучей» научил:
«Нахальней держись. Сколько, мол, не ищите,
Не встретите тайных вы сил».
Но вот ослабело полей напряженье
И Гений досмотр прекратил.
И в тьме рассмотрел, наконец, он движенье
И «гору» его ощутил.
Наина Гайдалова предупреждала,
Что духом Юркольцин велик.
Но эта «гора» Юрика подавляла:
Ну как же огромен старик! 
Закончив знакомство, сказал ему Гений:
– Спасибо, Егор, что пришёл.
– Ну, это работа. Иду без сомнений,
Куда б этот зов ни завёл.
– Ты в курсе, к кому мы тебя вызывали?
– Да, в общем и целом – «в курсах».
– Ещё что?
– А больше мне не сообщали.
Тайн много есть в наших делах.
Я выполнить должен, что вы мне здесь дали,
Не глядя на всю темноту.
Моя специальность – системный анализ
Заведомо сложных структур.
Анализ провесть и звено ключевое
Мне вычленить надо для вас.
– Понятно, о чём ты. Но нечто другое
Сказать мне придётся сейчас.
– Я к вашим услугам и весь я вниманье.
– Мои мусульмане зовут
Аллахом меня. И ношу это званье
Тринадцать веков уже тут.
Но даже из близкого мне окруженья
По пальцам мне счесть, кто бы знал,
Как выгляжу я. И для них откровенье,
Когда б что-то я показал.
Однако ты личность узреть мою можешь
И «кухню» мою ты узришь.
Без этого – знаю я, – ты не поможешь,
«Болезнь» мою не победишь.
– О полном я речь не веду исцеленье.
Реформа вам просто нужна.
Я с общества этим сниму напряженье.
Сама ж процедура – важна.
– Да брось ты. Тебя хорошо понимаю.
Я это в виду и имел.
Сейчас ты увидишь, что я только знаю.
Другой же смотреть здесь не смел.
Увидишь ты тайны пружины событий
И их чтоб в анализ ты взял.
Но чтобы не дрогнул от этих открытий,
Хочу, чтоб об этом ты знал.
– Работа моя связана постоянно
С секретами чье-то души.
Вы – не исключенье, мне это не странно,
Клиенты мне все хороши.
– Я здесь говорил, что дела не выносят
Мои, чтобы яркий был свет.
При свете меня вечно мимо проносит
И пользы от дел моих нет.
– Вопрос освещённости, может, и важен,
Но не занимаюсь совсем.
Работа, где я и силён, и отважен –
Анализ сверхсложных систем.
– Сейчас у меня три идеи в работе,
От них я «наследника» жду.
Оплодотворяю их, холю в заботе,
Но только напрасно, гляжу.
Болезнь беспощадно внутри меня гложет.
И скоро уж я всё равно
Скончаюся в муках, ничто не поможет,
Паду я в колодец на дно.
Они ж обо мне вовсе не пожалеют,
Как старую клячу добьют,
Коль я упаду. Но пока – не посмеют,
Пока в борозде я иду.
– «Они»? Так о ком вы?
– О тех, кто и гложет,
И кто мои соки сосёт –
Система моя. Здесь никто не поможет,
Пока кто-нибудь не «убьёт».
– С проблемою личной, мы здесь отмечали,
Помочь не могу я ничем
(«Зачем мне знать личные ваши печали
И жалобы ваши зачем?»).
– Нет, именно ты мне помочь и способен.
Причём, как никто из других.
Я знаю, к клиентам ты добр и не злобен,
И долго не мучаешь их.
Что ж, вот тебе здесь весь портфель с матерьялом
И можешь работу начать,
Что делал с другими, – с усмешкой сказал он. –
На это и мне уповать. –
«Что делал с другими, – подумал Гайдалов, –
С подтекстом мне этот ответ.
Я сделал работу свою с Ленуалло –
И рыжего в небе уж нет».
– Работа моя при её воплощенье
Вмиг в обществе вызовет боль.
Поэтому вы принимайте решенье:
Включать или нет. Вы – король.
– Ну, ежели в боли есть смысл, мы потерпим,
Терпели не раз и не два.
– Запущено общество очень. И терний
Без боли извлечь здесь едва.
«Какою бы гадостью не занимался,
Нельзя волю не уважать.
Как странно: его я «убить» собирался,
Теперь же хочу помогать.
Откуда такая в нём сильная воля?» –
Работая, думал Юрок.
И он выворачивал тайны всё боле –
Пласты за пластами. И взмок.
Юркольцин к нему приходил, наблюдая.
И вот он однажды сказал:
– Особый есть дар у тебя, замечаю,
Я много б за дар этот дал.
– Чему я учился, то я и умею –
Анализ сверхсложных систем.
К дарам и талантам мой труд не имеет,
Увы, отношенья совсем. –
И он, продолжая системный анализ,
Искал ключевое звено,
В котором все факты бы и зазвучали,
Широкое нужно «окно».
При следущей встрече, подвинувши кресло,
Юркольцин спросил: «Как дела?»
– Осталось одно лишь проблемное место.
Загвоздка вся в этом была.
Но я уж не раз выполнял это дело.
– Надеюсь я в том на тебя.
Согласен на всё я и действуй ты смело,
На суд отдаюсь тебе я.
И пусть прекратятся последние муки. –
«Не так это быстро, постой.
Ты, правда, сейчас развязал мои руки,
Но этот мой шаг не простой, –
Подумал Гайдалов. – Да, этот поддонок
Свершил много жутких делов.
И если б не лил слёзы русский ребёнок,
Продлить я б мученья готов.
Но длить ему жизнь, длить ему продолженье
Сей цепи из страшных грехов –
То будет с моей стороны преступленье
И я сделать шаг свой готов.
Но мучат какие-то в деле сомненья:
Всё слишком уж гладко идёт.
Не поторопился ль принять я решенье?
Не поздно включить задний ход.

При следущей встрече уже нетерпенье
Геннадий начал проявлять:
– Ну, что у тебя? В чём загвоздка с решеньем?
Мне долго тебя ещё ждать?
Сомненья оставь. То, что было – то было.
Возьми свой аккорд на финал!...
И Юру Гайдалова вдруг осенило:
«Так Гений заранее  знал!
Он знал, что я с ним собираюся сделать!»
Юркольцин меж тем продолжал:
–… Нет лучшей сейчас «терапии для тела»,
Чтоб «жизнь в небесах оборвал».
Ну разве не это хотел бы ты сделать?
Ведь мне тебя остановить –
Так проще нельзя бы и выдумать дела.
Но ты можешь смело «убить».
Мне все эти игры уже надоели
И скучными кажутся мне.   
Сначала игра увлекла в самом деле
И был я доволен вполне.
Своим я транслятором просто гордился:
Как гибок, послушен всегда!
И даже в Систему когда превратился,
Не видел, что это беда.
Теперь уж не я, а она меня держит
В руках, на давая дыхнуть.
Конечно, с Системой сильнее стал, твёрже
И сил не утратил ничуть.
Но только взамен очень много Система
Брала, силу мне сохраня.
И требованья стали их постепенно
Заметною частью меня.
Жестокие, страшные просьбы-заданья
Не выполнить я уж не мог.
Действительно, «с жизнью хочу расставанья»,
Чтоб был для Системы урок.
«Убить» меня нужно для восстановленья
В миру равновесия зла
С добром. Обеспечивал я нарушенье,
Моя же Система росла.
Со «смертью» моей потеряет стремленье
Система всё больше расти.
Но только не стоит питать обольщенье:
Системы смерть нужно найти.
Одной моей «смерти» для этого мало,
Живучесть её велика.
Она без меня долго бы догорала,
Совсем не издохла пока.
Но всё-таки «смерть» главаря у Системы –
Болезненный очень удар.
Она взбеленится по миру. И все мы
Увидим её зла угар.

И «смерть» моя в небе, как это ни странно,
Но выгодна будет тебе.
Я сделку тебе предложу без обмана.
Сыграем в азарт на судьбе.
Когда ты «убьёшь» меня, я получаю
Законное алиби пред
Системой, что я не нарочно бросаю
Её, что предательства нет.
Взамен же тебе тотчас я обещаю
Что Мишка останется жив:
«Наследником Ельцина» я назначаю
В.Путина – вот мой мотив.
(Под «маскою этого деда Мороза»
Был Лермочкин Миша сокрыт
Хоть Гений и ведает, что за угроза
За этою «маской» стоит.
Тем более – сам он здесь был незаконно,
Помимо Машины проник,
Свои полномочия определённо
Превысил капризный старик.
Поэтому должен карт-бланш он премьеру
Во всей экономике дать.
И молча следит за его он манерой
И молча лишь может вздыхать.)
Ведь есть у меня ещё сила влиянья
И есть у меня ещё власть.
Пока я живой, то Система ворчанье
Начнёт, не раскрыв свою пасть.
Но только «умру»… Ты ведь здесь появился
По доброй, но воле чужой.
И к цели конкретной заранее стремился.
И Лермочкин прибыл с тобой.
– Хотите сказать, что какая-то воля
Желает, чтоб были мы здесь?
– Скорей всего – да. Воля хочет. Тем боле
Причины для сделки нам есть.
– Поэтому вы предлагаете сделку:
Когда вас без боли «убью»,
То вы не сочтёте услугу ту мелкой
И вы предложите свою?
– Ты соображаешь ну просто отлично!
Я встречу хочу предложить
Тебе с Михаилом. Чтоб встретились лично.
Бок о бок чтоб начали жить.
Ну, правда, я радость вам не обещаю.
Но выбор устрою для вас.
Систему страшит, что меня потеряет,
Ей важно, чтоб «жил» я сейчас
И «жил» ещё долго. Ведь ей подходил я
На все сто процентов с лихвой!
Отчёт же трудом твоего Михаила
Перечит Системе самой.
И мало того, он сейчас ещё пишет
Какой-то развёрнутый план,
Он противоборства с Системою ищет,
Готовит Системе капкан.
И если и дальше пойдёт всё по плану,
Что Лермочкин предначертал,
Они ждать конца своего уж не станут
И Мише готовят финал.
Сегодня – он самый опасный Системе
В России во всей человек.
Он объединит всех своих и со всеми
Закончит Системы всей век.

Подумай-ка вот о чём. Ты «убиваешь» –
И я «исчезаю» из глаз:
Системе мой статус уж не помогает,
Оставлю в покое и вас.
Система тогда начинает охоту
– Чтобы отомстить, – на тебя.
К России твоей не приложит заботу:
Продаст за доллары себя.
Безмозглая это Системы работы,
Здесь хватит одних кулаков.
Интеллектуалы ж возьмутся с охотой
За поиски новых «ростков»
Второго «меня». Это им поважнее,
Точнее – важней нет задач:
Найти надо новую голову шее,
А времени нету – хоть плач.
И этой Системе теперь не до Мишки,
Оставят в покое его.
Не трудно узнать твоим острым умишком,
Здесь польза сидит для кого.
Охота займёт ведь известное время.
Россия твоя между тем
Изменит и внешность, и место в системе
Европы, доступная всем.
Но как ни значительно было бы время,
Система разыщет тебя
И так отомстит тебе силами всеми,
Что ты пожалеешь себя.

Теперь предположим, что не «убиваешь»
Меня и я дальше живу.
И этим Системе меня сохраняешь,
Мне силы даёшь наяву.
И чтобы меня сохранить, вся Система
Всем фронтом идёт на врага.
Надеюсь понятна тебе теорема,
Чем кончится эта пурга?
Они постараются Мишку прикончить,
Покончить с ним раз на всегда,
Противника дальше терпеть не захочет,
Ей смерть угрожает когда.
Зато в безопасности ты остаёшься
И дальше спокойно живёшь:
С системами сложными сам разберёшься
И смысл в них глубокий найдёшь.
– Так. Миша погибнет, а я остаюся
В России?
– Скорее всего.
– Но жить без него с вами я не решуся,
Хоть я не боюсь ни кого.
Нет смысла мне жить: без него для России,
Конечно же, будет каюк.
Нет альтернативы ему! Здесь такие
Всё лидеры – петлю на крюк!
–  Но нет вариантов спасти вас обоих,
Иль он – или ты. Выбирай!
Я предупреждал: спорить трудно с судьбою
И выбор не прост, так и знай.
Останься ты в небе, то спора с судьбою
Скорей всего, не было бы.
Но ты не узнал бы, что Миша – с тобою
И что он Россию любил.
Вас тянет друг к другу со страшною силой,
Но ваша взаимная связь
Как это с тобою не раз уже было,
Есть только лишь здесь и сейчас.
– Ну ладно. С условием вашим согласен.
«Смерть для дворянина – пустяк,
Лишь был бы красивым конец». Путь опасен,
Но мне поступить нужно так.
– Так, значит, с тобой заключили мы сделку?
– Да.
– Ну тогда скоро умрёшь.
– Плевать мне на это. Какая безделка!
А против судьбы не попрёшь.
Но если «убью» вас, то Лермочкин Миша
Так точно останется жить?
– В том можешь не сомневаться, дружище.
Да, дружбу умеешь ценить.
Ценой своей жизни я Мишу устрою.
– Мой тоже жизни ценой.
– Есть вещи, которые меньше не стоят.
Что ж, дело теперь за тобой.
– А как мне хотелось, чтоб мы были вместе,
России чтоб верно служить!
– Хотел бы помочь, я отвечу по чести,
Но нету возможности быть.
– Но всё же мне вещь вы одну объясните.
Когда я умру для того,
Чтоб Миша служил у России в защите,
В миру, не страшась никого,
Узнает ли он обо мне эту правду?
– Зависит сиё от тебя.
А большего знать тебе нынче не надо,
Тебе пожалеть бы себя.
Никто не узнает, что смерть есть такое,
Пока сам собой не умрёт.
Мечтаем напрасно мы ТАМ о покое,
Покой только в сне к нам придёт.
Ты всё-таки очень талантливый малый,
Мне это отлично видать.
– Вы тоже. Наверно, есть мир, изначала
Где б вас не пришлось «убивать». –
Запомнился Юре ответ генерала,
Суровый и краткий ответ:
– Где мир, где б я не был «убит» изначала?
Увы, но такого уж нет! –
На этом расстались они в мраке ночи.
Гайдалов закончил свой труд,
Смертельный анализ. В отчёте он хочет
Сказать нам, куда нас ведут.
И этот отчёт, и анализ смертельный
Максиму Быкоцкому сдал,
Который в своём Петербурге предельно
Директорство осуществлял.
Затем он устроил нам «изботрясенье»
(Стругацкие что предрекли),
И цены, «отпущенные» к повышенью,
Стремительно в гору пошли.
А сам политически «умер»: Гайдалов
С Гайдаром покинули власть.
А Ельцин взял Путина к власти каналам
И эра его началась.
Россия ж советская – всё изменила:
«Фамилию», «Имя», «Лицо»,
Юркольцин свою всё показывал силу
И был до конца молодцом.
И Путину Ельцин в года те лихие,
Когда власть он передавал,
Ему завещал: «Берегите Россию!
(А я своё слово сдержал)» 
А сам он подумал: «Труднейшее дело
Ребятам теперь предстоит:
Система моя обозлилася зело,
Но всё ж она не устоит».

И дело сиё и окажется «главным»,
Что сделать за жизнь он успел.
Но не увенчали дела его лавры
И был ему тусклый удел:
Депешу прислал Материк по нульсвязи:
«Геннадь Николаич, увы!
Что с вами случимшись? Как будто кто сглазил:
Так худо трудилися вы.
Ведь специалисты – проблемы РЕШАЮТ,
Лишь это считают за труд.
НЕ специалисты же в деле мешают,
Проблемы они СОЗДАЮТ.
И вся совокупность проблем, порождённых
Той жизнью, что прожили вы
В России и в мире, борьбой поглощённых,
Что с вашей пришли головы,
Даёт вам возможность, чтоб к Новому году
Желанье себе загадать:
«По собственному пожеланью свободу
От этих трудов себе дать!»
И вот тридцать первое здесь наступает,
Как помните вы, декабря.
И пред телекамерой он занимает…
«Сиденье», вообще говоря.
И все, кто увидел в предпраздничном жаре,
На месте тот оторопел:
Последнюю арию бедной «Тамаре»
Сей Демон с экранов «пропел»:
Он рек: «Дорогие мои Россияне!
Ответственный нынче момент:
В последний я раз обращаюсь к вам, в плане –
В последний раз, как президент!
…Я принял решенье. Хоть многим бояться
Пришлось за такой вот исход:
Что Ельцин за власть будет крепко держаться
И сам ни за что не уйдёт.
Враньё! Да, конечно, мне очень ЖЕЛАЛОСЬ,
Чтоб выборы в Новом году –
В июне, – прошли. Остаётся ведь малость.
И всё же – я раньше уйду.
…НЕ ДОЛЖЕН мешать я тому, что по ходу
Истории должно прийти,
Раз есть у страны молодой «воевода»,
Достойный страну повести.
…Хочу попросить у России прощенья.
Ведь много из наших людей
Тяжёлые пережили потрясенья,
Со всею страною своей.
…И я ухожу. Что возможно, то сделал
(Всё сделал, как кажется мне).
Не по состоянью здоровья – здесь смело
Скажу я любимой стране,
А по совокупности трудных и сложных
Проблем, что явились у нас,
Ошибок в борьбе, неудач всевозможных,
Что нас настигали не раз.
Ну, что же, на смену идут молодые.
Хочу я поздравить всех вас
С Большим Новым годом и веком России.
Прощайте, друзья, в добрый час!»

«…И чудо! Из померкших глаз
Слеза тяжёлая катится!...
Поныне возле кельи той
Насквозь прожжённый виден камень
Слезою, жаркою, как пламень,
Нечеловеческой слезой!...»

Ну вот и свершилось. И Лермочкин Миша
Возглавил московский наш «двор».
И вот как-то ночью Геннадий услышал
Слова – и был там разговор.
То Лермочкин, через восьмую систему
(Когда тело крепко здесь спит),
Поставил тревожившую его тему,
Что здесь до сих пор всё стоит:
«Когда создавали свои «накопленья» –
Влезала Россия в долги.
Ну, если бы работали – нет преступленья,
Но нам ведь не видно ни зги!
На те миллиарды братки погуляли,
Построили дачи, дворцы,
Пропили денжищи и разворовали –
Долг мы же платите, юнцы?
«Ну, здравствуйте, папа!» Так что же, за это
И надобно нынче вас  чтить,
А не призывать по закону к ответу?
А долг чем я буду гасить?»
Тут мысленно чешет Юркольцин в затылке:
«Ну что ж, я долги погашу,
И денежки будут в Российской копилке.
Но я и тебя попрошу,
Чтоб уговори ты Директора с этим
Маргаковым, чтоб генерал,
В  дела, что начну я на всём белом свете,
Пока, до поры, не встревал».
Вот так заключён был (смекаю я) этот
С Геннадием здесь компромисс.
И Гений, с карт-бланшем согласья на это,
Начал здесь работу «на бис»,
Но одновременно при том сочетая   
То, что нам «полезное», с тем,
Что сами «приятным» в делах называем
(Ну, правда, приятно не всем).
И этот карт-бланш позволял, выполняя
Свой долг по гашенью долгов,
Дела делать, цель у которых  скрывают
Совсем от друзей и врагов.
Ну, дело с Ираком, как помним, сорвалось,
Ему помешал Михаил-
Свет-Горбиков. Снова возможность попалась,
И вновь не жалеет он сил.
Для дел воплощения, младшего Буша
Полезно в дела подстегнуть.
Хоть был его раб боле-мене послушен,
Но надо чуть-чуть подмогнуть.

Вот раньше: считался террор тот «хорошим»,
Ведь против Росси борьба!
И громко Басаевым били в ладоши.
А нынче – другая судьба:
Зараз изменяется там настроенье –
И вот разрешает конгресс
Начать президенту в Ирак наступленье –
И цели достиг своей бес.
Затем  по Европам Бен Ладены дали
Ну, очень похожий удар,
Чтобы и в Европе во всей поддержали
Тот антииракский угар.
Ну вот. А пока там Багдады бомбили,
То сей нефтяной поставщик
Здесь нефть перекрыл. Цены враз подскочили –
И цели второй он достиг:
То двадцать долларов за баррель платили –
И мы рассчитали бюджет.
А нынче – уж за шестьдесят подскочили,
Что раньше  не видывал свет.
А цены на нефть возросли мировые –
То значит, возрос и налог,
Что здесь получила казна у России –
Вот как здесь старается бог.
И нам пополняет казну потребитель,
Что сам покупает бензин –
Французский ли, американский ли житель,
Чех, немец, словак и грузин.
И вот начинает Россия досрочно
Всем банкам долги те гасить.
Ну что ж, это выгодно, это уж точно:
Ведь меньше процентов платить.
И он умудрился, долги погашая,
Так сделать, чтоб «деньги при нас
Все наши  остались»: та «рать золотая»
При всех миллиардах сейчас.
Ведь он и не думал своих Березовских
За эти кредиты раздеть,
Как здесь погорел ихний «брат» Ходоркрвский:
Ведь тырить-то надо уметь.
Но вот эти цены проклятые в мире
На нефть всё же в стабильность пришли,
И биржа за биржей, всё шире и шире,
И даже назад поползли.
Наш Гений, в цейтноте, спеша, «по английски
И молча» – убрал короля,
Что был и Саудовским и Аравийским
(Пусть пухом там будет земля!) –
Но не помогло. И тогда принимает
Опять по Ирану свой ход –
И вот президент его пломбы снимает,
Что там охраняют завод
По обогащенью сырого урана,
И всё МАГАТЭ вопреки.
И сразу же Буш шлёт угрозы Ирану,
И кажет ему кулаки.
Ну а Тегеран, подбодряя вояку,
У всех телекамер кричит:
«Да нам ли бояться Америки всякой,
Пускай-ка она помолчит!
И нам ли бояться их пса Израиля!
Евреев сотру я с Земли!
Что, может быть, янки уже позабыли,
Как здесь из Ирана бегли?!»
И вот результата Иран достигает:
Есть новый у нефти рекорд!
И семьдесят долларов уж предлагает
Там их покупателей хор.
Ну, Лермочкин-Путин же эти «деянья»
Уже «не замазал», отнюдь –
И вот две награды в алмазном сиянье
Бориса украсили грудь…

И умер Борис, Генеральный Инспектор,
Явился в своих небесах.
С Земли он пришёл не один. С ним был Некто,
Похожий весьма в телесах.
Поскольку же Некто был без документов,
А кто документом владел,
Не мог соответствовать важным моментам,
             Поскольку сам «помолодел»
И многих параметров духа лишился,
То призван Юркольцин  в КОМКОН,
Где требовать стали, чтоб он объяснился:
Как смел он нарушить закон
И духа структуру сменить самовольно?
Тем самым его документ
Не стал соответствовать сути невольно
На данный, конкретный момент.
И этот документ в КОМКОНе изъяли,
Хотя Генеральный гремел,
В лицо что начальника здесь не узнали,
Который с Земли прилетел.
На это резонно ему возразили:
«У вас многих признаков нет,
Что здесь, в документе отмечены были,
На вас не похож здесь «портрет».
Тем более, с вами кто здесь объявился –
Бумаг нету у молодца.
- Но это же я! Только я разделился
На два автономных лица!
- Не знаю, не знаю. Вы прибыли двое,
Документ же только один.
Тем более: разве возможно такое –
В двух лицах чтоб были един?
Иван, забери документ и в портфеле
Проверь: всё ли в целости там –
Печать, ноутбук, бланки в целости все ли? –
Отправь-ка спецтранспортом сам,
Начальник пусть сам разбирается с ними».
Начальник КОМКОНа, Атос,
  Заросший густыми кудрями седыми,
Мгновенно включился в вопрос:
«Послушай, Геннадий. Хоть ты разделился
И узнан быть можешь с трудом,
Но ты на Планете весьма отличился
И шибко потряс этот дом.
Поэтому вынужден я донесенье
В Инспекцию сам отослать.
А сам ты покинешь сейчас Управленье,
Спецтранспорт велю я подать.
А этот документ, портфель, причиндалы
В Инспекцию передадут.
Не знаю я, будешь ли ты генералом,
Решать это дело не тут.
Единственно, что для тебя могу сделать –
Сказать им, что ты – это ты.
Но то, что с Землёю ты, братец, наделал –
О славе притушит мечты».

Как только отправили транспорт в Столицу,
То всё Управленье собрал
Быкоцкий. И вот, оглядев эти лица,
Взял слова Атос, генерал:
«В связи с превышеньем своих полномочий,
Которые здесь допустил
Юркольцин, о чём сожалеем мы очень,
То я, предКОМКОНа, решил.
Вмешательство в СКОТ – нарушенье закона.
Инспектор его допустил –
И я, председатель Земного КОМКОНа,
Ту деятельность прекратил.
И все приказанья и распоряженья,
Что он нам с Земли отдавал,
Я дезавуирую, вплоть до решенья,
Какое б Директор здесь дал.
А договора, что он образом частным
С сотрудниками заключал,
Рассмотрит комиссия с нашим участьем –
Кто, что там кому обещал».

Гайдалов тихонько под маской Гайдара
Сидел в Институте своём.
Частенько он Путина видел – но даром:
Они не бывали вдвоём.
Как нам сообщил Харуки Мураками,
«Сквозь прутья балкона» его
Гайдар наблюдал. И мы видели сами:
Не делал для встреч ничего.
Попытки Системы расправиться – были:
Когда за границей он был,
Егора Гайдара чуть не отравили,
Но после он всё-таки жил.
А после Егор заболел. И опасно.
И как Мураками писал,
Он понял, что сопротивленье – напрасно
И он «…пистолет свой достал,
Его зарядил, вставил в рот к себе дуло –
Уж лучше умру я сейчас! –
И дёрнул курок. Вспышка с громом сверкнула…» –
Гайдара не стало у нас.