Ты помнишь юность нашу?

Ты помнишь юность нашу? Чусовую?
Кауровку? Палатку голубую?
Друзей, Оксанку с Владом, и меня?
Как пили чай с печеньем, шоколадом
И ночью хохотали у огня?

Непринуждённость поз, раскованность движений.
Порывистость, свобода и задор.
То юмор искромётный, вдруг - смятение...
И неудобство, лёгкое волнение.
То глупость фраз, то умный разговор.

В душе всё ликовало, жило, пело.
Хотелось ввысь взлететь и там парить, парить.
Столь невесомо лёгким было тело,
Прикосновенья рук так робки, неумелы.
И так взахлёб хотелось просто жить!

Ты был несмел, заботлив, осторожен.
Взгляд наблюдателен, задумчив, насторожен.
Он, словно взвешивал движения, слова.
Судил-рядил, не находя сравнения.
Какими мыслями полнилась голова?

Забудешь разве страх и изумление,
Булыжника полёт и плеск падения,
Оксанки силуэт склонённый над водой?
И потрясённый Влад, не верящий в везение,
Хохочущий на месте преступления.
Как Фауст вдруг сложивший руки пред собой.

Иль нас с тобой, идущих вдоль реки?
Рука в руке, несмелые шаги.
Всё впереди... Мы знали и не знали.
Лишь сердца сильный стук,
Да сладкий страх вначале.

Окошко в небо, облака, кусты.
Глаза в глаза, сплетенье рук и рядом - ты!
Доверие рождало безмятежность,
Чувств растревоженных баюкая разбег.
И ласка вдруг перерастала в нежность
И на щеку слеза сползала из-под век.

Крапивой обожённый красный локоть
Поднёс к губам, погладил языком.
Боясь руками лишний раз потрогать.
А мне казалось - тыщу лет знаком!

Девчонку ту во сне так часто вижу.
Кроссовки, джинсы, хвостики вразлёт.
То чувствую, как нежная волна мне ноги лижет,
То птичий взмах крыла опять с собой зовёт.

И кажется, что это жизнь совсем иная,
Иль сон прекрасный, что приснился вдруг.
Так хочется вернуться! И я знаю,
Что там меня, конечно, очень ждут.