Тяжелеют ресницы - из книги - Сквер Поэтов

ДВОЙНАЯ  ДРОЖЬ

Внезапно стал и я Поэтом,
читая заголовки книг,
не освещённых тусклым светом,
где корчился, смеялся, миг
потерянный стоял на полке
осенний профиль со стиха,
сверкающий без рифм наколкой.
С печальным взором пастуха
я встретился вчера на рынке
под аркой стриженных собак
без шерсти, но по коже с биркой.
Не мог понять себя никак
я в этом хаосе словесном,
где падали мои слова
в полёте каменно отвесном,
кружилась грусти голова,
и не хотелось быть достойным
своей печали, как вчера,
где нескончаемые войны,
и не пришедшая пора
понять греховность этой скуки,
которой нет – один провал,
а в нём струятся снова звуки.
Звучит внепесенный хорал.
Я слушаю без парадоксов.
Мажор повсюду, в звоне – ложь
колоколов и диких флоксов.
Двойная ночью длится дрожь,
меня пугает омерзенье
ещё не наступивших дней
и независимостью зренья
на точку в линии под ней.


***
Грусть над морем, грусть над полем,
грусть над стаей облаков,
не бери меня ты в долю.
Мне бы радости без слов
испытать в осенней стуже
на пригорке торжества,
где в печали долго кружит,
но счастливая листва.

Счастье светится звеняще,
оглашая всё окрест.
Интригует нас манящий
вид торжественности мест
местной фауны и флоры
без научных ярлыков,
ублажая наши взоры.
Без натуги и рывков
тихо катится телега
по осиновым листам.
А вокруг... печаль и нега,
льётся радость по устам.
Улыбаюсь и печалюсь.
На Душе светло опять.
Время временно помчалось
с памятью весёлой вспять.


***
Тяжелеют ресницы, но я
безмятежно уснуть не могу.
Одинокая мчится Земля
и портрет отпечатан в снегу,
остаётся до таянья лет,
не успевших задеть за печаль,
испускающей радости свет,
накрывая к обеду вуаль.

Тяжелеют ресницы, когда
засыпаю в безумии звёзд,
сквозь  пространство гудят поезда,
тяжелеет немыслимо гроздь,
дозревая под солнцем удач
раздаётся без нежности грусть.
И доносится радости плач,
и не слышится памяти хруст.


НИЧЬИ

По законам тунеядства.
Под закатами мечты,
где цветут могилы братства
пескоструйной чистоты
вытекают из условий
безымянные ручьи –
мастера от многословий
и понятно, что ничьи
вытекают из-под слоя
переменчивых надежд.
Остальное всё пустое.
Только памятно несвеж
был цветущий запах лета
по канавам сточных вод.
Словно бы печаль Поэта
закрывала небосвод
облаками безнадёги,
облаками непогод,
где катились по дороге
грусть, печаль и антипод
неизвестности печали
на зигзагах рубежа,
где зубами застучали,
удивляясь и визжа
непосредственность и эхо
отгремевших летних гроз
с горстью лёгкости и смеха
из поэзий жёстких проз.

На фото слева направо Сергей Сорока, Валерий Тихонов - главный редактор журнала "Барнаул", Иван Мордовин.