счастье и таракашечки

..всё злость и грусть, грусть и злость.
эксгуматору душ не спалось. всю ночь думал, почему
так повелось. почему не важенка оленю лось.
переть ли на нерест ему неистово, как лосось.
о всех, кто врос и с кем врозь. и немного о тех,
с кем он мразь. то есть тех, кому он – ведущая ось.
в голове вертел калейдоскоп их фраз.
к четырём утра ни разу ещё не сомкнул глаз.
бессонница. не изученная им её ипостась.
хоть башкой в духовку залазь да по лёгким газ.
взгляд безумный, как у коровы на ананас.
глаз-алмаз. почём зря различает все трещинки на потолке.
полуночник подобен осоловевшей сове.
свист подшипников так и слышится в голове.
эксгуматор вспоминал юла, у которого их было две.
и фольклорное "одна, мол, хорошо, а две – хорошей".
ага, особенно если спасаешься от мысленных вшей
отчаянно так, что дым валит из ушей.
и он вспомнил: "ты тряпичное сердце на майку пришей,
хоть какое будет" – вот и все слова, что ему остались.
таракашечки в черепе эксгуматора душ танцевали и скребыхались.

всколыхнулись обиды – свои и ещё сильней –
обиды на него других людей, оглянись – вон они везде,
те, кого вынесло из сердца его вон, на обочину,
когда он среди всего прочего приучился к быстрой езде
и вокзальному обращению с теми, кто не разглядел в нём
этой мучительной червоточины.

мысли лезли изо всех дыр, будто все цепи разом на псарне оборвались,
жар ходил по горлу его вместе с кадыком вверх и вниз,
спаивая тяжкий гул крови и нервов тончайший визг,
чтобы рядом неслись в нём крусибл и блисс.
набирал обороты ротор, тряслась голова от макушки до подбородка.
змеились волосы по белизне подушки, искрила в глазах проводка,
в припадке стучали зубы. кровь брызнуть хотела носом. сдержалась.
виделось со стороны, как жалок до нового дня не доживший малость.

эксгуматор метался как раненая гюрза на боку бархана,
пальцы полтора сантиметра не дотягивались до стакана
с водой, ещё с вечера сцеженной из-под крана.
это приползла в дом металлическая змея, проломив головой стену ванной, –
делиться ядом, хвостом обвивая чашу, как мельхиоровый подстаканник.
вписанный в прямоугольник кровати, высвеченный на простыне экрана –
бессильно разевал эксгуматор рот заросшей рубцевой тканью раной.
соседи его давно спали цветными снами как после кальяна с планом.
и щекотно ползли по взмыленному лицу тени, жуткие, как картинки из соцрекламы.

кто-то медленно вошёл в комнату, не производя шагов,
разнося запах гнили, брусники, болотной травы и мхов.
всё как в детстве. только эксгуматор уж не кутался в одеяло,
не жмурил глаз и не торопил петухов.
кто-то у стола в темноте про себя читал верхний лист в пачке его стихов.
эксгуматор встал на колени, утопив лицо и ладони в волнах простыни,
по поверхности его глаз проносились ночи и дни,
месяцы и года, слезами пропитался матрас,
улыбки, карбюраторы, гололёд, поросшие опятами пни,
формула нитрита натрия и вообще дофига фигни..
позвоночник хрустел, спина изгибалась как у соседкиного котэ,
во рту чётко держался вкус смеси олифы и каркадэ.
а мысли легки – ну просто конвертики с марочками от дедушки лсд.

посветлело. часовая стрелка пятёрку пересекла давно,
ветер наконец-то нашёл наощупь его окно,
монолит застоявшегося воздуха разбил,
занавеску затеребил, покалывал на высунутом языке, как аскорбиновое драже,
прогнал запах болота, принёс чад горелой резины от гаражей
и прочие радости нового утра, родившегося уже,
выпевающего свои первые мантры – ругань дворников, моторы машин, редкие ещё, как комменты в тухлом жж.

эксгуматор душ был лицом сер, щеками лишь, как рассвет, чутка розоват.
с края кровати безвольно свесилась его голова.
распростёртый на голом матрасе поверх диванных подушек и креста из досок,
эксгуматор душ опустошённо почёсывал левый сосок,
зевал, глядел на пустой стакан, размётанные по линолеуму листы,
на одном из которых чернел номер с глупой пометкой "ты",
которая когда-то не была глупой, эту глупость, как горечь вину, дала его грусть,
мешающая перестать помнить эти сраные десять цифр наизусть.

и приятно – что мыслей в голове осталось не больше, чем поддевают лимонной кислоты на кончик ножа.
ни одним утром бетонным сваям ночных идей не родить даже цокольного этажа.
эксгуматор душ ползёт в душ, от озноба мелко дрожа.
для счастья много ли надо? апельсиновый сок в холодильнике, полкоржа.

/ 22 июля 2010