Тюремщице

Я байк оседлаю, уеду к тебе,
глубинную  ночь пропуская сквозь жабры,
ты будешь как будто буддисту - Тибет,
как воздух  предгорий  глотаемый жадно.

Я буду лососем, попавшим в струю,
 на смерть уходящим порой икромёта,
 а лучше уж зэком  во встречном  строю,
когда ты тюремщицею искромётной

проходишь вдоль строя, чтоб сниться зэка,
чтоб на рецидив обрекать неизбежно.
Я гнать буду свой мотоцикл на закат-
пока не избуду, пока не избавлюсь.

Пока  в икромечущих стаю войдя,
 я не задохнусь от  блаженного крика,
пока не подхватит, смывая вода,
молоки , чтоб тут же смешать их с икринками.

Вот так он и гибнет  упрямый косяк,
ведомый на смерть неизбывным инстинктом,
а может быть, всё-таки малость скостят,
и истина - чтоб  отрешённым быть   синкхом.   

В кювет, как в Тибет, улетая, карёжа,
и раму, и руль,  наскочивши на камень,
как будто за бабу чужую-по роже,
 и ты отъезжаешь, и это нокаут.

Но в миг тот, когда ты проходишь вдоль строя,
глазами в глаза, проверяя , тюремщица,
в мгновение это нас двое, нас двое,
и мне , понимаешь , такое мерещится,

 как будто с тобой, уходя от погони мы,
на байке летим, и ты сзади прижавшись,
мне шепчешь: «Твоя!»…И расставшись с погонами,
тебе не составить разбитых скрижалей

уже воедино. И грохот, и дым
и  пыхнувший дО неба огненный   факел…
С тобою вдвоём мы в кювете лежим.
И скалясь, шепчу я последнее: «Фак ю!»