Вечер с чертовым ученым

Живут в кувшинах, думал, джинны.
Купил кувшин (с вином, не без),
Открыл кувшин, а из кувшина –
Не джинн на этот раз, а бес.

Был к бесам вроде я привычный,
Их понимал без лишних слов,
Но этот бес был необычным:
Ученым – словом, филосОф.

– Я существую, значит, мыслю.
Ты скажешь, все наоборот.
Когда бы все – о жизни смысле, –
Другой бы в жизни поворот.

Но сбить меня непросто с толку,
Я в этом смысле битый волк,
И в бестолковых кривотолках
К своим годам – немалый толк.

И, зная чертову породу,
Углы стараясь обходить,
Упор все делал на свободу,
Чтоб гнева в нем не разбудить.

Все тихо, мирно шло как будто,
Сходило вроде по мастям,
Но гость все чаще почему-то –
Сводить все истины к страстям.

–  Вот говоришь ты, мол, свобода –
Основа жизни, бытия.
Когда б ни знать ее исхода,
Свободным мог бы быть и я. А?

Тут я ловлю его на слове:
– Еще и как, конечно, мог.
И право на свободу воли
Тебе ведь тоже вверил Бог.

А ты Ему, дитя капризный,
Идя во всем наперекор,
Тогда б не бросил дерзкий вызов –
Имел другой бы приговор.

– Кто б говорил и кто бы слушал!
Бревно в глазу – любой мастак.
Ведь ты всю жизнь со мною в дружбе –
Не так ли это, иль не так?

Ему я: «Так угодно Богу,
Чтоб я, свободы той вкусив,
Вступил на нужную дорогу
И не лишился перспектив.

А у тебя, мой друг ретивый,
Не мне чета – иной масштаб,
Какая к черту перспектива,
Когда страстей ты верный раб.

Наступит Страшный Суд Господень,   
Небесный суд не беса суд,   
С тобой коптиться в преисподней –
Тьфу-тьфу! – уж ты не обессудь».

Гость загрустил, потер морщинки…
На миг нить спора отпустив,
Про страсти прежнюю пластинку
Завел опять: «А ну, плесни!

Не испытав их вкус и сладость –
Считай, не жил, пустой сосуд.
Скажи, какая в этом радость?
И в чем бесстрастной жизни суть?»

И вновь меня – пытать и путать,
Вбивая в голову сумбур.
Я ж, сторонясь ненужной смуты,
Сводил все споры в каламбур:

– Бесстрастный, страстный, бес пристрастный
Не бес, небесный, небеса…
Мне бес с ехидством и с пристрастьем:
– Все бес да бес, а где ты сам?      

– Беспечен, вечен, бес конечен…
В том будто скрыт глубокий смысл, –
Бесстрашный, страшный бес, конечно,
Бес страстный – вниз, бесстрастный – ввысь.

– Чего ты слов плетешь узоры?
Все это чушь, пустая смесь!
Когда б ни страсть всему опора,
Тогда зачем вообще ты здесь?

Да ты не тужься, сколько можно! –
Все за тебя предрешено.
Жизнь без меня скучна, ничтожна.
Не страсть ли та же и вино?

Смирись и пей. Налей-ка гостю.
Что человек? Он слишком слаб.
И коль пока не на погосте –
Я раб страстей, а ты – мой раб.

Бес перешел на тон приказный,
Вина с ним требовал вкусить
И, раздражая каждой фразой,
Меня все более бесить.

Я без изъянов, коль непьяный,
А пьяный я всегда буян,
И, страстью этой обуянный, –
Наружу выплеснул  изъян.

А бесу что, он ведь ученый, –
Ну, хоть бы хны, чета не нам:
Всего одним, под дых, крученным –
Меня сложил напополам.

– Зачем – подумал, чуть не плача, –
Я в бесе беса разбудил?
А тот кружился над лежачим,
И всё копытом норовил.

Тут перебор, я ж не мальчишка!
Вскочив: теперь держись, прохвост!
В лицо копытом –  это слишком! –
И ну таскать его за хвост.

Когда и как, но на мгновенье
Он все же вырвался из рук,
Лягнул меня с остервененьем –
И растворился в дымке вдруг.

Достал меня, философ хренов!
Ученый, коих не сыскать!
Я, влево дав немного крена,
В свою кровать свалился спать.

Очнулся рано утром серым –
Не то, что б встать, хотя бы сесть.
Вокруг: погром и пахло серой,
И с серой той палили шерсть.

Тьфу–тьфу, дожился, Страх Господний!
Сложить пытался три перста –
И тут заметил, что в ладони
Шерстинки бесова хвоста.

С тех пор не пью я из кувшина,
В нем мало что еще внутри:
Что джин, что черт – да все едино, –
Их лихоманка забери.

Страстей хлебнув сполна науки,
Стараюсь с бесом не идти.
Иной раз, правда, так – от скуки,
Но как-то все не по пути.

28 мая 2012 г.