Я много бы простил себе

Я много бы простил себе,
           да только возраст не позволит!
Я много Отдал бы за то,
           с чем приходилось в жизни жить!
Да только не вернёшь того,
           что разум с мыслями изволят
и не изменишь стрелок бег,
           чтоб цель свою объединить!

Я много бы простил себе...,
           да только все прощения тщетны!
Я по другому б в жизнь глядел:
           надеясь, веря и страдая!
Как те года мне дорогИ...,
           а пролетели не заметно,
Как будто, где-то в высоту,
           поднявшись, улетела стая!

Пытаюсь усмирить себя,
           пытаюсь не задуть свечу,
Что, догорая, тихо тухнет,
           от воска пламенной любви!
Свеча, свеча..., твой огонёк
           в своих ладонях я держу,
Боясь небрежно затушить,
           волнением, в своей груди!

Волнения мои простые...,
           желаю быть полезным в доме:
И в общем, и в своём, везде,
           где есть основы понимания!
Да только, это всё, пустое...,
           душа затихла в некой коме
И не даёт тот сделать шаг,
           и отвлекает мне внимание!

Ведь, кто-то ею правит свыше,
           она то чувствует собою,
А знать, ещё не прОбил час
           прозрения людских умов!
Я много бы отдал за то,
           чтоб подышать, опять, весною,
Весною тех, прожитых лет,
           без лжи и тесноты оков!

Я не могу так нудно жить,
           в той бездуховности всеобщей
И не страдать за правоту
           тех слов, что мне сказал Отец!
Как можно тут существовать,
           когда душа: немеет, ропщет,
Когда нет общности людей,
           а с ней и близости сердец!

Разбили нас, всех, под Москвой,
           забыв уроки той войны,
Забыв к чему народ стремился,
           напичкав нас трибунной ложью!
Во что, сегодня верить нам,
           коль на Гербе молчат орлы!?
Я много Отдал бы за то,
           чтоб сердце не тряслось той дрожью!

Чтоб силу Власти было видно,
           чтобы Закон, как меч играл!
Чтоб люди знали своё место...,
           не воровали б друг у друга!
А та свобода слова, чести,
           не обижала тех, кто мал
и, чтобы были с ней, так надо:
           уздечка, вожжи и подпруга!

Обидно, право, ныне жить,
           когда твой голос изувечен,
Когда на сердце только боль,
           в конвульсии родной страны!
Нет, не дождусь итога я,
           когда бы всем был обеспечен,
А только буду лишь рыдать
           в могиле тихой немоты!