Личная охрана Сталина

Ф У Ж Е Р   В О Д К И

  Познакомился я с офицером  личной охраны Сталина – капитаном Борисовым. Парень из глухой деревушки – и был приставлен охранять дачу Верховного Главнокомандующего! Зима 1941 года. Вождь подъезжает на машине к воротам, и видно, что он в расстроенных чувствах. А лейтенант Борисов замерз и отдает ему честь в меховой рукавице!
          «Товарищ Сталин заметил это. И я к выполнению данной задачи более не привлекался», - просто объяснил нам ситуацию ветеран НКВД.  Где он был во время войны – знают только архивы ФСБ. Борисов об этом не стал рассказывать. А перенесся сразу в май 1945 года, на знаменитый прием в Кремле.
         «Товарищ Сталин угощал каждого Маршала отдельно водкой или коньяком. Видно ему доложили о вкусах военоначальников, и он с официантом неспешно обходил зал, сияющий золотом погон и Золотыми звездами Героев Советского Союза. Угостил Георгия Константиновича Жукова, Покрышкина, Кожедуба и многих других. Я стою у колонны…И вдруг он подносит полный хрустальный фужер водки – мне!
          Я докладываю:
          - Старший лейтенант Борисов! Товарищ Сталин, я на службе...
         А сзади Берия показывает кулак и намекает, щелкая себе по кадыку: «Пей!»
         Я быстро оценил ситуацию и в мгновение ока осушил фужер!
         -  Молодец, капитан! - повысил меня в звании товарищ Сталин. – А варежка вам пригодилась на войне?! – спрашивает он.
          Я не моргнув глазом отвечаю:
         - Виноват, товарищ Сталин. Не пригодилась. Голыми руками немцев давил!
         Конечно, я тотчас сдал пост другому офицеру личной охраны товарища Сталина».
         Этот эпизод не вошел в мой сюжет о Сталине – на телеканале «Культура» сказали:
          - Уберите этого холуя!
         Типичный случай в практике любого режиссера…И все же!

                П Е Р С И К И   Х Р У Щ Е В А

       Стояли трескучие, узорчатые морозы января 1942 года. Битва за Москву открывает немцам забытую истину - "Русского мало убить, его еще надо повалить"! Сталин на даче в  своей личной оранжерее собирает особо приближенных соратников: Молотова, Калинина, Кагановича, Маленкова, Ворошилова, Хрущева и Берию. Вождь был в явно приподнятом настроении - ПЕРСИКИ созрели!
       - Мы, деревенские парни, впервые видели спелые плоды на деревцах, - рассказывал Михаил Борисов, бывший в ту пору офицером личной охраны Сталина. - Ребята ими любовались, делая это сквозь оконные проталины, которые возникали от их жаркого дыхания. Кстати, товарищ Сталин это заметил, и нам товарищ Берия запретил дышать на стекло.
       Сталин, насладившись тем эффектом, который возник у всех присутствующих при виде плисовых ягод, - особенно усердствовал Никита Хрущев, лично срывает персики и укладывая их в карт-пакеты, раздает спасителям Отечества.
       - А тебе, Никита, персики возят из Крыма твои украинские товарищи! - вдруг заявляет Иосиф Виссарионович. И манит к себе пальцем Ивана Боголюбова, который снаружи отслеживал ситуацию. Старший лейтенант  вбегает в оранжерею и получает из рук самого Сталина пакет с персиками!
       - Спасибо, товарищ Сталин! - не веря в происходящее, благодарит Иван.
       Хрущев многозначительно переглядывается с Берией и подобострастно скалит белоснежные шахтерские зубы. Члены Политбюро все понимают, и не скрывая полученного эстетического удовольствия, плотно прижимая пакеты к телу, благодарят и славят будущего Генералиссимуса. Берия тоже посмотрел на Хрущева.
       А Иван Боголюбов, радостный и счастливый, приносит персики Сталина в свою коммуналку. Тем самым напугав и спровоцировав кого-то из соседей на звонок в НКВД. Ночью приехал за ним воронок.
       - На Колыме офицеры НКВД любили слушать его рассказы о товарище Сталине! - лукаво улыбаясь, продолжает рассказ Борисов. -  Но он так и не узнал об истинной причине его ареста. Я слышал реплику Лаврентия Павловича, когда Члены Политбюро садились в машины: "Никита! Не говоря ни бе, ни ме - Иван идет по Колыме"!      

                С Л И В Ы   С Т А Л И Н А

       Дело было после Войны. Стоят золотые деньки Русской  осени. На даче Сталина ведутся дорожные работы. Рабочие-строители не только старательно, но и стремительно  укладывают асфальт. Вспотели – работа ладится. И вдруг один из рабочих, молдаванин,  неосторожно наступает на свежеуложенную дорожку.  Что тут началось? На фиолетовом полотне отчетливо видна ступня 45-го размера. Что делать? Кто виноват?! Можно наложить на человеческий след заплату. Лучше все переделать, потому что заплату УВИДИТ ТОВАРИЩ СТАЛИН!
       И тут в ворота дачи въезжает бронированный «ЗИС-115». Офицеры личной охраны вытягиваются в струнку, а рабочие с лопатами в руках замирают на месте. Личный шофер Генералиссимуса, не ведая страха, на скорости проносится по свежей выложенной асфальтовой дорожке, оставляя на ней шипованную колею. 
       Вдруг лимузин останавливается, и из машины выходит товарищ Сталин. Надо сказать – в тот год уродились сливы.  О, что это были за сливы! Даже молдаване таких не видывали. Товарищ Сталин, все оценив, подходит к одной из прекраснейших слив и снимает с себя знаменитую на весь мир маршальскую свою фуражку. Неторопливо он набирает полную фуражку фиолетовых ягод и идет к рабочим.
       - Товарищ Сталин, улыбаясь в свои грузинские усы, здоровается за руку с каждым рабочим, - продолжает свой рассказ капитан личной охраны. – И угощает рабочих сливами!  Дорожники стоят по стойке смирно со сливами в правой руке и не смеют их класть в рот.
       - Кушайте, - тихо предлагает товарищ Сталин. – А рабочие,  как замерли в нелепых позах, так и стоят. Постоял возле них Иосиф Виссарионович, махнул на них рукой, и, надев фуражку на голову, пошел к своей машине.
       - Больше я этих рабочих на даче товарища Сталина не видел, - заканчивает рассказ капитан Борисов.  И мы идем с ним к дежурному офицеру «ЦТРС Минобороны» отмечать разовый пропуск.

                В Е Р Б А   С Т А Л И Н А

        Стояло ранее утро 13 апреля.  Для капитана Борисова  Вербное Воскресение 1952 года на ближней даче Сталина имело необычное начало.
       - Подзывает меня товарищ Сталин и просит наломать ему несколько веточек вербы, - продолжает свой очередной рассказ офицер личной охраны Вождя. – Дело в том, что буквально у порога своей дачи,  весной  1942 года товарищ Сталин распорядился высадить вербу.  И мы заметили, как он начинал улыбаться себе в усы, когда кустик подрос,  и начинали ранней весной распускаться нежно-белые почки. 
       - Русский самшит! – восклицал он, кивая головой на вербу.
      А та росла, тянулась вверх, будто понимала, где и кому служит  украшением.  Капитан Борисов секатором бережно нарезает небольшой пучек-букетик, а в голове проворачивается: «Сегодня же  – Вербное Воскресение»!
 И вспомнилась ему родная деревенька. Дед возвращается с церкви и с любовью хлещет  маленьких еще внуков освященной  вербой, приговаривая: "Не я бью - верба бьет»!
       Умиленный собственными воспоминаниями,  молодой охранник несет перевязанную же вербной лозой веничек -  Сталину. А тот идет в покои дачи … «Иисус въезжает верхом на осле в Иерусалим, где его встречал народ, полагая на дорогу одежду и пальмовые ветви с восклицаниями: «осанна! благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев!»  и достав из резного буфета хрустальный графинчик  со святой водой (воду подарил Патриарх  Алексий), окропляет ею вербу.  Смотрит Иосиф Виссарионович на себя в зеркало и говорит: «А через несколько дней кричали: - Распни, распни Его»!
       - Я все это видел и слышал,  - с затуманенным взором заканчивает свое воспоминание Михаил Борисов.  – В нашей деревне сажать вербу считалось плохой приметой. Старики говорили: «Кто вербу сажает, сам на себя заступ готовит» (то есть умрёт, когда из вербы можно будет вытесать лопату).
       Мы идем с ним отмечать пропуск к дежурному офицеру.
       - НО РАЗВЕ КТО ОСМЕЛИТСЯ СКАЗАТЬ О ТАКОЙ НАРОДНОЙ МУДРОСТИ САМОМУ ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ?! – произносит с деревенским говорком и смотрит на нас с укором ветеран личной охраны Генералиссимуса. Капитан Борисов бесшумно  исчезает в подъехавшем личном лифте бывшего  начальника Главного Политического управления РККА Льва Мехлиса.
        До следующей встречи.

                Ч И С Т Ы Й   Ч Е Т В Е Р Г

       Товарищ Сталин очень был привержен русской бане. Никто с ним никогда совместно не парился, разве что только Киров. Однажды,  уже после войны, в 1952 году,  я после  вычислил – 17 апреля, наше внимание привлек необычный банный день  Хозяина ближней дачи.
       - Михаил, кто там копается в баньке? – вдруг спрашивает меня Иосиф Виссарионович.
       - Дубынин – плотник, меняет несколько досок. Всё под контролем! – докладываю я.
       - Протопите каменку, я попарюсь, - дни стояли волглые. – Лежать на русской печке надоело, - и наш подопечный пошел в покои.
       Пока я топил печь, рабочий управился с заменой досок и собрался уже  уходить со своим плотницким рундучком.  Не тут-то было:
       - Давайте попаримся, товарищ Дубынин! – вдруг предлагает  Сталин. – Вы не против?!
       Мы с плотником обменялись быстрыми взглядами, я незаметно кивнул головой ему. И они, раздевшись и облачившись в банные простыни,   со знанием дела, расположились на полоке. Я поддавал внизу на камни настоянным на травах кипятком, который плескался в дубовом обрезе, черпая его кружкой из липы на длинной ручке.  Ароматный пар  в сталинской русской бане  стоял необыкновенный. Благовонии со всего света были развешаны по стенам.  Вообще – благодать Божия!
        Когда парщики насладились первым, самым  легким и приятным  паром, неожиданно наш вождь предлагает плотнику редчайшую услугу:
       - Ложись, Дубынин, на полок. Сам товарищ Сталин тебя парить будет! – и начинает он от души хлестать Ивана уникальным в своем роде банным веником из множества веточек и каких-то трав и соцветий.
       Вволю попарившись, они проходят в столовую, где кипит самовар с заварочным чайничком на конфорке. Угощение генералиссимуса было подобающим его статусу.
       - Все вы соблазнитесь о мне, - сидя за чайным столом, вдруг  опечалился и задумался Хозяин.
       Мы с плотником переглянулись и недоуменно пожали плечами.
        - Ты, Борисов, трижды отречешься от меня! – говорит грустно,  разомлевший от чая,  Иосиф Виссарионович.
       Я обомлел от сказанного им и проследил за его взглядом -  товарищ Сталин смотрел на календарь. И тогда я все понял. Вспомнил родную деревню – 17 апреля 1952 года – ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ!
       Захмелевший и счастливый Дубынин, потный и молодой, ничего из сказанного вождем не понял. Изо всех сил он сдерживал себя, чтобы не броситься на грудь Великому человеку.
      - Иван, любишь ли ты меня больше, чем они?! – трижды вопросил трудящегося человека Председатель Совета Министров СССР.  И трижды со слезами на глазах клялся ему в любви плотник.
       - Больше этого рабочего мы на даче товарища Сталина не встречали. И что с ним стало, тоже никому неизвестно, - подытожил свой незамысловатый, но со значением, очередной рассказ капитан Борисов.
       На выходе из бывшего здания Главного Политического Управления РККА капитан Борисов в шутку предъявил нашему часовому свое старое удостоверение ГУ МГБ. Солдатик-часовой все понял, времена были Ельцинские, и с улыбкой на юных устах пропустил старика к знаменитым Колоннам. Капитан Борисов был на седьмом небе. Еще бы! Сталинское удостоверение действует!
       А я теперь вечером, в ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРТОК,  наливаю теплой воды в тазик и с любовью омываю прекрасные ноги своей супруге. Когда это произошло впервые, её взяла оторопь – так это было необычно и сладостно!

                К У Л И Ч И    С Т А Л И Н А

       4 апреля 1942 года я заступил на очередное дежурство на Ближней  даче. Все шло по распорядку военного времени. Строгости стояли необыкновенные – со службы люди пропадали бесследно. Был офицер, как-то  стоял он  на посту в тридцатиградусный мороз в шапке с опущенными  ушами. И при этом отдает честь товарищу Сталину в меховой рукавице – больше мы его не видели. 
       - Исполняю я свои служебные обязанности всегда безукоризненно. Ко мне никогда никто не предъявлял никаких претензий, - начинает свой очередной рассказ бывший офицер личной охраны. – Уродился я таким, что ли. Любил меня Иосиф Виссарионович. Но не об  этом я сейчас, - зарделся от собственной похвалы Почетный чекист.
       Вдруг чувствую явно совершенно незнакомый мне по службе запах…КУЛИЧЕЙ! Этот тонкий запах я ни с чем не спутаю! Я уже и позабыл ни с чем несравнимое благоухание нежного теста и ванили. Откуда? Кто принес?!   Явная провокация! Срочно звоню начальнику караульной смены:            - Товарищ майор, на посту №3 слышен явный запах кулича!
       Смотрю -  бежит лично майор Иванов, на ходу расстегивая кобуру и вынимая ТТ. И тут из покоев выходит сам Председатель СНК СССР.
       - Что такое, Иванов? Что случилось, почему оружие?! – восклицает вождь.
       - Куличи! – растерянно вытягивается в струнку майор, торопливо засовывая пистолет в кобуру. И подозрительно принюхивается, раздувая толстые ноздри.  – Где-то пекут!...
         И тут в столовую входит Валентина Истомина, мы звали ее «Валечка». В руках на подносе она несет свежеиспеченные КУЛИЧИ! – Борисов округляет свои голубые глаза, будто он нам сообщил нечто сенсационное. – Таких куличей я отродясь не видывал.  В нашей деревне в кулацких семьях были мастерицы, выпечку которых поставляли к столу самого Губернатора! Но это же было произведение искусства! Запахи, как мы сразу поняли, давали неизвестные нам кавказские благовония, разные орехи, цукаты, лесные ягоды, изюм, грузинские коньяк или вино…И что там еще – знал только товарищ Сталин. У нас перехватило дыхание. Выглядела выпечка совершенно оригинально. Какие-то национальные  мотивы древней Грузии переплетались с русскими извивами и украшениями! Улыбающаяся Валечка, Нарком обороны,  довольный произведенным эффектом, усмехающийся в свои знаменитые усы – все это создавало необычайную обстановку неведомого досель праздника.
       - Товарищ Иванов, срочно подмените старшего лейтенанта Борисова! – отдает Сталин необычную команду.
       Таким образом, Борисов  получает специальное задание Секретаря ЦК ВКП (б): немедленно отбыть самолетом в город Ульяновск к  Местоблюстителю Митрополита Московского и Коломенского Сергия. С целью освящения сталинских пасхальных куличей и дарения одного из них Митрополиту.
       - В Ульяновске, в кафедральном  Воскресенско-Германовском соборе, сталинские куличи освятили. Один из них был подарен Сергию. Нельзя было не заметить его потрясения. И самим событием, и величественным видом, а также необыкновенным  ароматом кулинарного изделия!
       К вечеру офицер личной охраны  Председателя Государственного Комитета обороны успешно вернулся в Москву:
       - В ночь с 4 на 5 апреля 1942 года,  а также утром 5 апреля 1942 г. в связи с религиозным праздником Пасхи во всех действующих церквах г. Москвы и Московской области проходило богослужение. Православные москвичи, живущие в осадных условиях, остро переживали неуверенность в традиционной торжественности полуночной службы – электрическое освещение в храмах было отключено. Но когда среди людей разнеслась молва, что на Пасху многие видели товарища Сталина в церквах, кто в Елоховской, кто в Воскресения, а некоторые и в Переделкино, то недостаток электричества восполнялся светом множества свечек. Так хотелось верующим разглядеть Верховного Главнокомандующего всеми Вооруженными Силами СССР рядом на молитве, - продолжал не без пафоса капитан Борисов.
        Из книг мы узнали: Русской православной церковью во главе с Патриархами Московскими и всея Руси Сергием и Алексием I собрано пожертвований на более чем 300 миллионов рублей. На эти деньги построены танковая колонна имени Дмитрия Донского и авиаэскадрилья имени Александра Невского. 
       - Я отдал второй освященный в Ульяновске кулич майору Иванову. И как мне полагалось ночью отдыхать до 4 утра, я измотанный переездами и перелетами, крепко заснул.
      Борисова будят в 3.45,  и он заступает на свой пост.
       - Вдруг слышу знакомые шаги и насмешливый голос: «Христос Воскрес»! – это товарищ Сталин идет ко мне. Я оторопел, помню с детства правильный ответ, да язык не поворачивается сказать нужные слова. «Не бойтесь Антихристов, мы их разгромили и откинули на 200 километров. Здесь никого нет. Отвечайте, как положено, товарищ Борисов»!
        А был Борисов далеко не робкого десятка, болела у него душа за Истину:
       - Воистину Воскресе!... Товарищ Сталин.
       - Целоваться, уж извините, не будем! – усмехается будущий генералиссимус. – Усы мои колючие.
       А утром 5 апреля 1942 года, на Православную Пасху,  Немецкое верховное командование отдало директиву № 41 о подготовке нового наступления на советско-германском фронте. Ничего этого старший лейтенант  Борисов  не знал, но жену свою удивил несказанно, когда привез в коммунальную квартиру  кусок подаренного сталинского пахучего кулича. И не утаил этот сказочный запах от соседа по коммуналке,  промышлявшего доносами.
       Борисова вызвали куда следует. «Рассказать нельзя молчать» - он это понимал отлично. Когда остаток кулича принесли Берии, Народный комиссар внутренних дел СССР, кавказец,  все понял: «Рецепт монастыря Некреси и Валечки»! И отдал распоряжение представить старшего лейтенанта Борисова к очередному званию и наградить орденом!
       Эту историю бывший офицер личной охраны Сталина рассказал нам на распеве голосов Хора ветеранов Великой Отечественной войны.  Надо отметить, пел он в хоре вместе с женой. Она просила его рассказать, как Сталин с Молотовым и Микояном пели однажды что-то духовное. Но капитан Борисов уже стоял на сцене, как в строю, и, ни на какие уговоры не поддавался. Впрочем, обещая поведать эту небылицу  в следующий раз. 
 4 апреля 2010 года. ПАСХА.
 В 23.30, накануне богослужения в нашем знаменитом на весь мир городе отключился свет. Всем стало не по себе, кто-то упоминал о возможности теракта. Некоторые в храм не пошли, стояли вокруг церкви. Богослужение и Крестный ход проходили в полной темноте. «Христос Воскрес! – Воистину Воскресе!» - звучали как-то по особенному. Старики не припомнили ни одного случая в истории города, чтобы на Пасху в городе отключали свет.

                Б Е Р Е З О В Ы Й    С О К    С Т А Л И Н А

       Середина апреля 1945 года выдалась теплой и солнечной. На Ближней даче Сталина офицеры личной его охраны провели субботник, и охраняемая ими территория, и так идеальная в будние дни, приобрела вид не просто сияющий, но и благостный!
       - В этот день я стоял на периметре объекта, вдалеке от самого строения, - начал свой очередной рассказ капитан Борисов. – И вдруг, как из-под земли, предо мной вырастает сам товарищ Сталин! И палец свой держит у рта – мол, молчи! А я воздух в грудь набрал автоматически. Мгновенно перевожу дыхание, а руку держу под козырек.
       - Товарищ Борисов! – обращается ко мне одетый в маршальскую форму и фуражку наш вождь. – Вы когда-нибудь собирали березовый сок? – спрашивает меня Иосиф Виссарионович.
       - Так точно, товарищ Сталин! - отвечаю я. – В нашей деревне его называли пасокой. Цедили бочками!..    
       Капитан Борисов недоуменно смотрит на будущего генералиссимуса -  тот протягивает ему солдатскую фляжку. Надо сказать, деревенский парень недоумевал: как это цедить сок в узкое алюминиевое горлышко. На его родине березу надрубали топором и подставляли полкадушки  под брызжущую на ветру струю. 
      - Надломите эту веточку, - просит охранника Хозяин.  И показывает на березовую ветку.
       Еще ничего не понимая, капитан  ломает березовый, с палец, сучок. И тут до него доходит смысл сталинской задумки: как набирать сок.
       - Товарищ Сталин откручивает резьбовую пробку и подвешивает фляжку за цепочку на подломленную веточку, из которой уже, как слезы, полились капельки прозрачной, как хрусталь, весенней водицы! - при этих словах у старика выступают слезы на  голубых глазах.
       Проходит час. Пожилой человек в маршальской форме возвращается к дальней березке со стаканчиком в кармане и с колечком белого пластыря.
       - После взмаха его руки, я отдаю Иосифу Виссарионовичу полную  фляжку…А он наливает мне в стакан соку! – Борисов внимательно и радостно смотрит на наши недоуменные лица.
       - Пейте, товарищ Борисов! – подбадривает Хозяин.
       Капитан с внутренним трепетом выпивает сок.
       - Никогда в жизни я не пил ничего лучшего, чем  этот березовый сок! Неповторимый вкус его и сладость - они и сейчас, как вспомню ту давнюю историю в год Победы,  - у меня в душе! – трогательный рассказ бывалого охранника приближается к концу.
        - Перевяжите раненых! – усмехаясь в усы, восклицает Народный комиссар СССР и протягивает офицеру пластырь.
       - Я бережно выпрямил ветку и сделал ей «перевязку». Так никто из Наших и не узнал, как товарищ Сталин добывал березовый сок весной 1945 года! – с некоторой гордостью в голосе  заключил очередное повествование капитан личной охраны.
       - Вот она – та самая фляжка! – неожиданно достает из внутреннего кармана музейную редкость Борисов. – После смерти товарища Сталина нам раздали некоторые ненужные никому вещи. Я выбрал эту солдатскую фляжку, из которой мы с Иосифом Виссарионовичем вкушали божественную жидкость, - с присущим ему пафосом заключает наш старинный приятель.
       В это время мы проходим мимо портрета Льва Мехлиса, висящего на 3 этаже корпуса, где ранее находилось Главное Политуправление РККА. Капитан Борисов понимающе кивает седой головой. Мы отмечаем ему пропуск, и он обещает рассказать свою фирменную небылицу о Мехлисе. Как-нибудь, в следующий раз!

                К Р О В Ь    Н А    С А П О Г Е

       Ранним утром 9 мая 1945 года капитан Борисов стоял в глубине сада на Ближней даче. Все ждали первых соловьев, и он запел где-то рядом, над самим его ухом в густых ветвях цветущей и пахучей черемухи. О, что это были за трели и рулады в том году! А черемуха-чародейка?! Офицер и не заметил идущего в его сторону Верховного Главнокомандующего.
       - С Днем Победы! Товарищ Борисов! - вдруг говорит слегка сонный Иосиф Виссарионович.
       - А я впервые слышу эти слова, но начинаю догадываться, о чем идет речь, - начинает свое повествование наш друг.
       Капитан ко многому привык за время Отечественной войны и по роду своей необыкновенной службы. Однако в эту минуту обращение к нему всенародного кумира с подобным приветствием повергло охранника в некоторую эйфорию. Неужели свершилось?
       - Поздравляю! - чуть замедлив шаг, роняет приветственное слово маршал.
       - А я, вместо того, чтобы сказать "Благодарю" или "Служу Советскому Союзу!", - делает паузу Борисов. - Вдруг, растерянно говорю ему: "Кровь, товарищ Сталин"... - И смотрю на его левый сапог.
       На левом сапоге, из мягкой кожи, без каблука, сапоге Наркома обороны, виднеется кругленькое пятно красной полузастывшей крови.
       - Товарищ Сталин глянул на сапоги, увидел пятнышко крови и достает из кармана куртки носовой платок, - умышленно растягивает рассказ Борисов.
       Мы замерли в ожидании развязки.
       - Все... Больше не будет крови товарища Сталина! - говорит с грузинским акцентом  будущий Генералиссимус, и наклонившись, вытирает платком застывшую каплю.
       И тут капитан замечает знакомую ему по прошлым военным годам странную бледность на лице вождя. А в шесть часов утра Левитан объявил Указ о Дне Победы.
        - Получается, что я первым в стране узнал о столь знаменательном дне! - с гордостью произносит слова бывший офицер охраны. И замолкает. Все законно ждут логичной развязки его очередной новеллы. 
       - Я не сразу сообразил, в чем тут дело. К чему эти слова о крови товарища Сталина. Но как только он вернулся в помещение дачи, меня будто осенило: я вспомнил всё! И посещения странных медичек, и обрывки фраз Николая Сидоровича Власика, нашего начальника. Всё! Свои догатки я проверил впоследствии, когда мы с ребятами стали встречаться чаще в непринужденной обстановке. И вот что я выяснил: товарищ Сталин всю войну регулярно сдавал свою кровь. В редких случаях он прибегал к этому средству не только донорства, но и способу воодушевить тяжелораненых своих любимых полководцев, - мы быстро переглянулись, как нам показалось, незаметно, но Борисов это заметил и продолжил на пафосной ноте. - Очевидцы рассказывали, как Герой Советского Союза вскочил с кровати и выпрыгнул в окно, когда ему сказали о перелитой ему крови! - капитан госбезопасности вскочил со стула. - Солдатам даже перепадало! - на присущей ему деревенской ноте заканчивает рассказ капитан Борисов. - В госпиталях это знали, и даже порой спрашивали, а нет ли "крови самого товарища Сталина"?!
       Мы с определенной долей недоверия смотрим на возбужденного рассказом старого чекиста.
       - После Дня Победы я этих странных медичек больше не видел! - торжественно заявляет капитан Борисов.
       Мы провожаем его до Александровского сада, дальше он идет один. Ему предстоит репетиця Парада Победы, в котором Борисов принимает участие. Офицер личной охраны Сталина гордо восседает со своими боевыми товарищами на скамейке полуторки и с едва заметной понимающей улыбкой смотрит в сторону мраморного бюста своего кумира.
       А нам он вновь обещает свой фирменный устный экскурс в нашу недавнюю славную историю.         

                Т Р О И Ц А   С Т А Л И Н А

       Капитан Борисов приглашает меня к себе в гости. Жили они с женой в скромной двухкомнатной квартире в Очакове. Я обращаю внимание на нежно-зеленые веточки березы, которые торчат вверху дверного косяка. И уже прохожу в открытую Борисовым дверь, да вдруг останавливаюсь и еще раз смотрю на растительный узор. Действительно – узор! Состоящий из каких-то знаков, цифр и букв.
       - Проходите, Серафим! – со значением говорит Борисов. – Редко кто из гостей и соседей обращает на них внимание. А вы заметили Нечто! – обрадовано замечает Почетный чекист.
       Он заваривает цейлонский чай «по-сталински», как он говорит, и мы приступаем к беседе на облюбованную тему. Никаких других разговоров он не признавал.
      - Дело было 20 мая 1945 года! – тихо и торжественно, как «на доверии», начинает офицер личной охраны. -  Рассветает. Я стою в глубине зеленых насаждений на Ближней даче. Я вижу двоих своих товарищей, и меня видят двое. Ни переговариваться нельзя, даже жесты никакие невозможны. Птицы проснулись, поют во всю,  и чего не ожидал – идет товарищ Сталин! – возникла его фирменная пауза. Я пробую знаменитый чай. Бывший охранник замечает мою реакцию: - Не вы первый, не вы последний. Секрет заварки, пожалуй, теперь знаю только я – все офицеры генерала Власика, пожалуй, представились.
       - Обычно он поздно вставал. А тут - одет по-домашнему. Смотрю, Хозяин пристально вглядывается в деревца. Как-будто что выбирает. В правой руке у него секатор. Да какой! Я таких отродясь не видел. Ручки с накладками из мягкой резины, лезвия сверкают в лучах восходящего солнца. Теперь-то я понимаю, специально узнавал, трофейный секатор был. С закаленными высокоточными лезвиями со специальным покрытием, - Борисову хватило беглого взгляда. Этот беглый взгляд он демонстрировал не раз, угадывая ход моих мыслей и желаний.
       - Товарищ Сталин тщательно выбирает из множества березовых веток ему одному известные веточки и срезает их, подбирая какое-то сочетание, - мой собеседник так погружен в повествование, что не замечает звука телефонного звонка. – Находившись вдоволь по саду, товарищ Сталин подходит к моему посту, замедляет ход и говорит:
       - Товарищ Борисов, что такое Троица?
       Офицер личной охраны опешил. Он – деревенский парень, все понял. Но отвечает невпопад:
       - Рузвельт, Черчилль и …Сталин? – робко пытается улыбнуться Борисов.
       А сам смотрит на веничек, наподобие веера,  в маршальской  руке. И запоминает на всю жизнь три едва различимых символических знака из трех веток.
       - Самэбис!(*) – поясняет будущий Генералиссимус.  И уходит  с этими непонятно кем причудливо изогнутыми веточками в жилое помещение.
      Наконец, после третьего звонка, Борисов идет к телефону и берет трубку. Выслушав кого-то, он закрывает микрофон рукой и радостно мне сообщает:
       - С Лубянки! – после непродолжительной беседы  поясняет:  - Надо прибыть 5 мая по известному мне адресу. Директор ФСБ орден Отечественной войны будет вручать. Помнят старика! 
       Замечаю его усталость и собираюсь уходить. На выходе внимательно разглядываю скромную русскую икебану с грузинским мотивом.
       Борисов хитро смотрит на меня и произносит медленно, тихо:
       - Самэбис!
 Прим: Самэбис -  Троица(груз.)   

                С Т А Л И Н    В    Я Б Л О Ч Н Ы Й    С П А С

       9 Мая 1996 года назначают меня старшим по проведению видеосъемок студией «ВОЕН-ТВ» Парада Победы на Красной площади. Следует отметить, с 1991 года по 1995 год Парады не проводились. В 1995 году Парад прошёл на Поклонной горе. Если бы Борис Ельцин решил проводить Парад Победы в Екатеринбурге (Свердловске), а потом, к примеру, в Городах - Героях, как дань уважения КО ВСЕМУ НАРОДУ, эта новация была бы призвана всем демократическим сообществом – ГЕНИАЛЬНОЙ! 
       Выборы Президента – однако – 16 июня 1996 года!
       И нашей скромной во всех отношениях студии дается редкое право снимать ВСЁ, будто мы входим в Президентский пул.  Наравне с такими акулами ЭСМИ, как CNN! Остальные иностранные информагентства оттеснены на задворки Красной площади. Мы стоим рядом с Верховным Главнокомандующим Вооружёнными Силами Российской Федерации. Надо отдать должное Борису Николаевичу – держал он себя, как ЦАРЬ!
       На здании ГУМа вывешен огромный баннер, воспроизводящий знаменитую картину с маршалом Жуковым на коне. Вдруг Ельцин хмурит брови, крутит величественно головой, находит взглядом мэра Москвы Юрия Лужкова и подзывает пальцем его к себе. Лужков «подыграл» императору, подбегает к нему мелкой рысцой.
       - Кто художник этой, понимаешь ли,  картины? – вопрошает Первый Президент России.
       - Василий Яковлев! – робко отвечает Лужков.
       - Представь на Государственную премию! – велит Ельцин.
       - Он умер в 1953 году, - огорченно вздыхает мэр.
       - Посмертно не могу! – отворачивается от Юрия Михайловича Президент.   
       Парад начинается ровно в 9 часов утра после боя курантов. К фронтовикам обращается Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин, последний раз используя мавзолей как трибуну. Командует парадом командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Леонтий Васильевич Кузнецов. Принимает парад Министр обороны России генерал армии Павел Сергеевич Грачёв.
       Всё проходит прекрасно. Погода стоит отменная. Нам обещана премия, и мы с оператором Михаилом Львовым, в приподнятом настроении,  собираем аппаратуру. Нас ждут застолья и наши домашние. Вдруг к нам подбегает знакомый генерал и говорит срывающимся голосом:
       - Бегом, шагом марш, за мной! – и увлекает нас к Спасским воротам.
       И мы попадаем в Кремль на торжественный Прием в честь ветеранов Великой Отечественной войны. Проводим видеосъемки.  Поражаемся неувядающей красотой Элины Быстрицкой и её фривольным поведением с самим Президентом.  Её раскатистый смех раздается под сводами Кремля!
       Нас с Михаилом приглашают за стол. Ветераны войны двигаются медленно, но всегда в одном направлении. Выработанные за многие годы торжеств ветеранские навыки, позволяют фронтовикам обходиться в Кремле с официантами запросто. И мы уже в их семье - друзья после первой рюмки. Благо первый тост произносит Первый Президент России! Воспоминания, рассказы: - А помнишь, Иван?! – Как же не помнить? Бомбили Берлин!
       - Вы заметили, как ведут себя личные телохранители Президента страны, Ельцина? – вдруг спрашивает меня один из ветеранов. Описывать его нет смысла – ни одной приметы.
       Я смотрю в сторону президентского стола. Замечаю Александра Коржакова, начальника Службы безопасности Президента РФ. Приглядываясь, нахожу глазами еще несколько телохранителей. Пожимаю плечами.
       - А при СТАЛИНЕ личная охрана вела себя не так! – доверительно сообщает мне дед с орденами и медалями на пиджаке.
       Я уже догадываюсь, что старик начал разговор неспроста.
      - Вы знали ВЛАСИКА? – спрашиваю я с насмешкой типичного представителя поколения «The Beatles».
      - Николай Сидорович меня инструктировал на моё первое дежурство! – восклицает  ветеран. – Я офицер личной охраны товарища Сталина! – и он С НАИВНЕЙШЕЙ УЛЫБКОЙ вынимает из кармана пиджака потертое удостоверение, на котором желтеет фотокарточка молодого капитана госбезопасности. Читаю: «БОРИСОВ МИХАИЛ ЕВДОКИМОВИЧ» (как сохранил "корочку"?).
       Не могу себе представить, что человек с такой добродушной физиономией когда-то мог служить в личной охране свирепого, коварного и кровожадного вождя! Однако он продолжает свои размышления:
       - Когда проходил знаменитый Прием в Кремле, в мае 1945 года, наших ребят никто не видел. Мы работали, не афишируя свое присутствие. А сейчас? Они будто напоказ светятся! – не унимается человек с неприметным лицом. – Товарищ Сталин очень не любил, когда кто-то из охраны в таких случаях попадался ему на глаза.
       Сидящие за столом ветераны Великой Отечественной войны, среди которых находятся и генералы армии, и Дважды Герои Советского Союза, заняты своим привычным делом: наливают и закусывают, поглядывая в сторону президентского стола. К Борису Николаевичу устремляется большая группа ветеранов, если не сказать -  толпа, с рюмками водки и желанием прикоснуться к фужеру политического лидера страны. И захмелев, высказать монарху самое-самое! Жаль, Коржаков такие эксклюзивные видеосъемки запрещает. Видеокамеры сданы в отдельную комнату.
       Так состоялось мое знакомство с офицером личной охраны Сталина. Сегодня мне вспоминается один из замечательных рассказов этого скромного и незаметного в жизни человека.
       - 19 августа, в один из послевоенных дней, товарищ Сталин вызывает на Ближнюю дачу свой бронированный автомобиль  – ЗИС-115. Говорят, Сталин панически боялся покушения. Ничего подобного. Система его охраны была круглосуточной и круглогодичной. Он никогда не пользовался одним автомобилем два дня подряд. На автомобилях, которые его возили, номера были установлены только сзади и постоянно менялись. Никто в гараже не знал, на каком автомобиле сегодня поедет вождь. Он постоянно менял и запутывал маршруты. Часто в автомобиле он садился на приставной стул, а сзади садились другие люди. Внешне автомобиль Иосифа Виссарионовича не отличался от серийного автомобиля. Но это была только видимость. В двери, перегородки и дно кузова были вделаны броневые листы, в отделке салона использовались самые дорогие материалы. Сидения набивались пухом гагары и обшивались сукном. Каждая броневая панель машины проходила проверку: она подвергалась испытательному обстрелу на соответствие высшей категории защиты. На каждой, даже самой маленькой детали машины был выбит номер машины. Оконные стекла толщиной 75 мм были пуленепробиваемыми и приводились в движение встроенными в двери домкратами, - как заученную лекцию, произносит Борисов информацию об автомобиле вождя.
       - Садимся мы с ребятами по машинам, а меня товарищ Сталин зовет к себе. Едем в Кремль. День выдался солнечный, почти осенний. Проезжаем мимо остановки пригородного автобуса. Смотрим, стоят деревенские бабы и мужики пожилые в ожидании. Вдруг товарищ Сталин говорит: «Остановитесь»! Мы обомлели: такого распоряжения мы выполнить не имели права.
       - Товарищ Сталин! Есть приказ не делать остановок,  ни  при каких обстоятельствах! – заявляет старший смены полковник Рыбин.
       - Товарищ Борисов! – тихо обращается Председатель Совета Министров СССР к офицеру.
       - Я вынимаю ТТ из кобуры и приказываю водителю: «Немедленно остановиться»!
       ЗИС-115 останавливается напротив остановки.
       - В нарушении приказа, я открываю дверь. «Давно стоите, товарищи колхозники»? – спрашивает товарищ Сталин, выглядывая из машины. Люди оробели. Смотрят, дивятся на явление маршала СССР. – Не очень, товарищ Сталин, - осмелела одна из женщин, с лукошком в руке.  – Садитесь, подвезу! – приглашает Хозяин. – А люди оробели настолько, что виден даже испуг на их лицах. Мы вышли с ребятами, помогли им справиться с волнением. Посадили в машину. Едем.
      - Какие виды на урожай? – спрашивает руководитель страны. В ответ – молчание. Тут я замечаю, что в руках  деревенские держат корзиночки, прикрытые белыми платками.
      - Сколько зерна взяли с гектара? – продолжает расспрос  Секретарь ЦК КПСС.
       Одна из женщин толкает в бок мужика помоложе.
      - Тридцать центнеров, товарищ Сталин! – отвечает мужчина.
      - А первую заповедь колхозника: «Первый хлеб – государству»,  начали выполнять? – продолжает расспрос Иосиф Грозный.
      - Двести тонн ссыпали! – отвечает осмелевшая баба.
      - А каковы надои в вашем колхозе? – обращается Вождь в ней.
      - Шесть тысячь литров с каждой коровы доим, товарищ Сталин! – заулыбалась, наконец, женщина.
       Сталин окинул всех взглядом, внимательно изучая одежду и особенно обувь на каждом пассажире его лимузина.
       - Молодцы, что имеете такие показатели. А на прилавках, в магазине, всё есть? – прищурившись, спрашивает «верный ученик Ленина».
       Колхозники замялись.
       - Цены снижаются! – вдруг басом прогудел мужик в пиджаке и белой рубашке. – Грех жаловаться!
       - А не грех в рабочий день на автобусе кататься? – спрашивает неожиданно кремлевский диктатор. – Яблоки святить?!
       Деревенские жители побелели от страха. Бронированный ЗИС-115 несется на предельной скорости. Мимо проносятся поля с работающими комбайнами. Милиционеры, вытянувшись в струнку, отдают честь.
       - И я,  удивляясь проницательности товарища Сталина, догадываюсь, в лукошках – яблоки! А,  вспоминая свою деревенскую юность, мысленно чертыхаюсь: сегодня -  ЯБЛОЧНЫЙ СПАС! – замирает Борисов в своем рассказе.
       - Товарищ Сталин спрашивает притихших колхозников: «Почему в Москву едете? У вас же своя церковь стоит?». – Проезжая, мы видели церквушку невдалеке, за полем.
       - Так она закрыта! – почти шепчет старушка, забившаяся в угол салона.
       - Почему закрыта? Мы в последнее время столько сделали для Православной церкви! – восклицает советский царь.
       - Батюшки нет! – отзывается старушка.
       - Церковь в деревне стоит, а служителя культа в колхозе нет?! – недоумевает  бывший семинарист Тифлиса. – Вызовите ко мне Карпова! – раздраженно обращается Сталин к полковнику Рыбину.
        - Увидев ближайшую московскую церковь, товарищ Сталин дает команду остановиться. Мы высаживаем наших деревенских знакомцев возле церкви, те благодарят Хозяина, а он обещает им: «Товарищи колхозники! За ваш доблестный труд, священника в вашу деревню к Успению пришлют»!
      - Из Кремля мы возвращаемся поздно. Товарищ Сталин прошелся,  по своей устоявшейся привычке,  по территории Ближней дачи. Смотрю, подходит он к своей любимой яблоне. Он ее высаживал, орудуя своей лопатой с отполированной ручкой, прививал, водицей поливал. Вечером подул ветер, и на земле лежат спелые яблоки.
      - Товарищ Борисов, соберите яблоки. Нехорошо, когда плоды на земле лежат! – задумчиво произносит человек в маршальском мундире с Золотой медалью «Герой Социалистического труда».
      - А мы с ребятами никогда не позволяли себе что-либо срывать с деревьев. И даже поднимать с земли что-нибудь нам запрещалось. Не принято было! Я собираю яблоки в ведро. Товарищ Сталин выбирает самое крупное яблоко и дает мне: «ЯБЛОЧНЫЙ СПАС»! – говорит.  «Кушай»! – Я на службе, товарищ Сталин. Мне нельзя! Таким образом,  я принес домой яблоко товарища Сталина. Мы с женой сохранили семечки этого чудесного плода с необыкновенным ароматом! -  улыбается веселый офицер личной охраны Генералиссимуса. - Весной высадили у себя, здесь, на даче. И одно зернышко проросло. Сделали на побеге привой, - и он подводит меня к мощной старой яблоне, на которой висят необыкновенные яблоки. - Угощайтесь, сегодня Яблочный спас! – и я понимаю, почему Борисов пригласил меня в гости именно сегодня.
       Я пробую большое, своеобразной формы, яблоко на вкус. От плода исходит нежный, несравнимый ни с чем душистый аромат.
       - Сталинский привкус! - улыбается Борисов. - Увы, мы с супругой вкушаем его только в тертом виде, зубов нет!
       - А священника в деревенскую церковь прислали? – спрашиваю я.
       Борисов меня не понимает.
       - Сталин обещал батюшку прислать колхозникам! – напоминаю я.
       - По прибытии в Кремль, товарищ Сталин вызывает к себе уполномоченного по делам религии, полковника госбезопасности Георгия Григорьевича Карпова. Кстати, Карпов, в свое время, окончил духовную семинарию! И отдает ему распоряжение: подобрать священнослужителя в деревенскую церковь, о которой велась речь с колхозниками.
       Я спрашиваю Борисова о выполнении указания Сталина.
       - Я лично проверял это.  Мы с супругой  и сейчас иногда заезжаем в эту церковь. Служба в ней продолжается. Хорок в этой церкви на литургии исполняет кафизмы с каким-то особенным звучанием. А когда звучит "Вечная память, вечный покой", я чувствую, понимаю, кому певчие возносят молитву. Легкая рука была у товарища Сталина!
       «Да, - думаю. -  Легче пуха!»
       Приезжаю домой. Открываю Церковный словарь.      
       «19 АВГУСТА. День Преображения Господне. Описанное в Евангелиях таинственное преображение, явление Божественного величия и славы Иисуса Христа перед тремя ближайшими учениками во время молитвы на горе.  В русской народной традиции называется также Яблочный Спас».

 СТАЛИН В СОЧЕЛЬНИК И НА РОЖДЕСТВО
 Рассказ капитана Борисова.

       6 января 1942 года довелось мне нести службу на Ближней даче. Стоят Васильевские морозы, как говорили у нас в деревне. Нашим ребятам – офицерам  выдают полушубки, валенки и зимние рукавицы. Еще с опаской поглядываем на небо, несмотря на успешное контрнаступление Красной Армии под Москвой. Освобождены многие города дальнего Подмосковья, Малоярославец, бои идут в соседних областях, у Юхнова и Тихоновой Пустыни. Однако в небе слышен гул самолетов. Напряжены все до предела.
       И вдруг замечаю на подоконнике одного из окон покоев товарища Сталина – ГОРЯЩУЮ СВЕЧУ! И это при полной светомаскировке. Однажды во время  очередного  авианалета немцев, летом 1941 года, одна из бомб угодила  точно на территорию Ближней дачи. Но не взорвалась проклятая. А тут такое?!
       Что делать? Докладываю по телефону спецсвязи старшему смены майору Ивану Курову о случившемся. Через несколько секунд из командирского домика выбегает Куров, а с ним еще два офицера с автоматами ППШ. Они глазам своим не верят – свеча горит на подоконнике столовой Наркома обороны СССР!.. И когда?!
       Майор Куров отдает распоряжение офицерам оставаться на местах, а сам проходит в дом.
       - Меквле!* Проходи! – восклицает товарищ Сталин.
       Услышав незнакомые слова, майор Куров замирает. Редко товарищ Сталин говорит на грузинском языке. Что они означают? А вошел он в тот момент, когда Василий Сталин и Светлана Аллилуева со смехом собирают с пола разбросанные лесные и грецкие орехи.  Делают они это со знанием дела, в левую руку зажимая орехи помельче, а в правую – грецкие.
       - Так нечестно! – восклицает Светлана. – У Василия рука больше, он летчик!
       - Зато у тебя пальцы длиннее! – смеется Василий.
       - В чем дело, товарищ Куров? - восклицает Хозяин Ближней дачи. - Товарищ Сталин не имеет права отметить Пхочаоба** в кругу семьи?! - он пытливо смотрит на Курова. - Почему автоматчики?!
       - Товарищ Сталин! – обращается к нему майор личной охраны. – На вашем подоконнике свеча горит!..
       В это время в столовую заходит наша любимица – Валентина Истомина. И несет она на подносе неведомое для Ивана Курова блюдо.  Ставит блюдо на стол.
       - Сочиво! – торжественно говорит она. - По вашему рецепту, товарищ Сталин!
       Председатель Совета Народных Комиссаров СССР пытливо смотрит на своих детей. Впервые они участвуют в древнем ритуале. Недоумение сменятся любопытством. Первой к роскошной большой тарелке подходит Светлана, но Сталин останавливает ее коротким жестом. 
       - Царь Николай Второй по великим праздникам угощал солдат водкой, - будущий маршал щелкает себе по горлу. – Товарищ Сталин этого делать не будет! - Хозяин был в  приподнятом настроении. Еще бы: немца гоним!
       Вождь накладывает в тарелку приготовленный по грузинским рецептам рождественскую кутью и дает эту сочную кашу с ложкой застывшему по стойке смирно майору  Ивану Курову.
       - Свеча горит, товарищ Сталин! – выдавливает из себя Куров. – На подоконнике!..
       - Василий, загаси свечу, - буднично говорит Хозяин. – Ель под окном, но все же, надо соблюдать светомаскировку!
       Василий Сталин идет к зашторенному наглухо окну, приоткрывает штору и к своему удивлению обнаруживает на подоконнике зажженную кем-то восковую церковную свечу. Поворачивается к отцу, смотрит внимательно на него  и гасит свечу.
       - Пробуйте, товарищ Куров, - одобрительно говорит Сталин. – Я разрешаю!
       Майор Иван Куров, вспомнив все строгие инструкции генерала Николая Власика, начальника личной охраны Сталина, с внутренним страхом берет ложку кутьи в рот. И толком не разобрав сложного вкуса царского угощения, проглатывает сочную кашу с небесным вкусом. Впрочем, опытный чекист запоминает и вкус пшеницы, мака, меда, орехов, и алые зерна граната успевает разглядеть. И еще что-то присутствует в этом необычно долгом послевкусии!
       А капитан Михаил Борисов, несколько успокоившись и придя в себя, из глубин своей детской памяти извлекает старую деревенскую традицию – ставить зажженную свечу на подоконник. Это знак того, что сегодня ночью здесь готовы принять уставшую Богоматерь с младенцем.
       Но ничего этого он не сказал ошеломленному майору Ивану Курову, который в страхе сунул Борисову потушенную Василием Сталиным свечу и строго – настрого запретил Борисову рассказывать кому-либо о происшествии. Однако это дежурство так просто для офицеров личной охраны Сталина не заканчивается.
       На рассвете, еще солнце не взошло, а только забрезжил небосвод, капитан Борисов слышит скрипучие приближающие шаги Сталина. Шаги его охранник различит и в толпе. И несет Сталин в правой руке кайло!
       - Подарок мне, на память! – рассказывал нам Михаил Борисов. – Думаю, на Колыму поеду. Знавали мы проявления своеобразного юмора товарища Сталина.
       Пожелав доброго утра, секретарь ЦК ВКП (б) вручает кайло Борисову и показывает место невдалеке,  где надо землю долбить.
       - Я вызываю по спецтелефону подмогу. Встревоженные ребята приносят лопаты, ломы, стальные клинья и кувалду, - загадочно улыбаясь хитрым лицом, продолжает рассказ человек из легенды. -  И мы, расчистив снег, начинаем долбить землю в указанном месте под яблоней. 
       Сталин прохаживается невдалеке, дымит своей трубкой.
       - Осторожно! – восклицает он, когда спортивные офицеры охраны,  будто роботы, углубляются в мерзлую землю на метр с лишком.
       Промерзший грунт кончается, и старатели поневоле натыкаются на глиняный кувшин, заботливо укутанный в грубую холстину. Иван Куров бережно достает сосуд из ямы, ставит его на снег.
       - Квеврис!*** - гортанно произносит Сталин. - Товарищ Куров, принесите стаканы.
       - Я вспомнил, как товарищ Сталин, еще до войны, выделав из своего винограда вино, приказал закопать этот кувшин в землю, под яблоней! – делится с нами воспоминаниями  Михаил Евдокимович. – А  ребята набивают на своих ладонях кровяные мозоли! И товарищ Сталин это замечает.
       Кувшин открыт, а старший лейтенант Ковалев приносит наши родные граненые стаканы.
       - С праздником! – поднимает стакан с красным вином Сталин.
       - Городские ребята и не знали, что сегодня – Рождество Христово.  День был рабочий! – поясняет свой рассказ Михаил Борисов. – Забытым праздник был.   
       Или делали вид офицеры охраны о своем неведении?
       - Нам нельзя, товарищ Сталин! – вдруг говорит майор Иван Куров. – Мы на службе!
       Председатель Государственного Комитета Обороны СССР,  окинув всех ледяным взором, махнул рукой и пошел в помещение Ближней дачи. Майор Иван Куров подхватил кувшин с вином и пошел за вождем.
       - Но я все же успел сделать глоток сталинского вина! – с наивной радостью сообщает нам бывший офицер кремлевской охраны. – Впоследствии мне пришлось побывать не в одном винном подвале. Но такого чудного букета хмельного напитка, как этот, мне изведать, более не пришлось.  Непревзойденный вкус. Товарищ Сталин знал секрет настоящих грузинских вин!..
       А на столе товарища Сталина лежало Политдонесение члена военного совета Западного фронта.  Николай Александрович Булганин сообщал, что в освобожденном городе Малоярославце, в центре города, возле церкви иконы Казанской Божьей матери, немцы устроили офицерское кладбище. Сейчас кладбище сровняли с землей, кресты сожгли.
       «Выдолбить!» - красным  карандашом делает резолюцию  будущий Генералиссимус Советского Союза.
       Все сани и санки у жителей Малоярославца реквизировали еще немцы в ноябре – декабре 1941 года. После освобождения города,  пронырливые дети  катались с горок на заледеневших трупах немецких солдат и офицеров. Садились на живот, ноги – немцам под мышки, руки – как оглобли. И вперед!..  Только затылки неприятно стучали и гремели на колдобинах.
            
   P.S.  6 января 1942 г. правительство СССР в специальной ноте сообщило всему миру о повсеместных грабежах и разорении населения, о чудовищных зверствах, чинимых германскими властями на захваченной ими территории.

       Проходит много лет. Мы сидим с капитаном Борисовым на кухне в его очаковской квартире и пьем душистый чай. На прощание он поднимается со стула и ведет меня в комнату. В стенке выделена ниша, в которой стоят иконки. Он берет церковную обгоревшую свечу и показывает ее мне:
       - Это та самая свеча. Её мне дал майор Иван Куров. Столько лет в этот день зажигаю, и не сгорает!..
       Михаил Евдокимович ставит горящую необыкновенную свечу на подоконник с блаженной улыбкой на устах.
       Смотрю на хитрое лицо капитана личной охраны Сталина и на дисплей мобильного телефона: сегодня 6 января. Сочельник!
      
   
 Меквле!* - первый вошедший на Рождество.
 Пхочаоба!**  - Время орехов.
 Квеврис!*** - кувшин, зарытый в землю.
      

               Л И Ч Н Ы Й   Ш И Ф Р О В А Л Ь Щ И К   С Т А Л И Н А

       Однажды судьба военного режиссера свела меня с личным шифровальщиком  Сталина. Николай Пономарев был стар, но крепок еще  умом и памятью. Всматриваюсь пытливо в его лицо и вспоминаю всех русских мужиков, на которых он похож, и которые похожи на него, и понимаю вдруг, почему Сталин именно на него сделал свой окончательный выбор. Вождь был прекрасным физиогномистом.
       - После непродолжительной беседы Николай Сидорович Вдасик, начальник охраны Сталина, мне говорит: "Продержишься полгода, и то будет хорошо!", - начинает свой рассказ легендарный шифровальщик.
       – А я начал свою службу с того, что раскритиковал всю систему кремлевской связи!...Проходит немного времени. И ко мне в оборудованный спецкабинет заходит группа людей. Впереди,  со сдвинутыми бровями – Сталин. А сзади Берия Лаврентий Павлович и комендант Кремля!
       Надо отметить, Пономарев, в отличие от других близко допущенных к первому человеку страны людей, никогда не называет кумира тех лет «товарищ Сталин».
       – Скажите, чем вы недовольны? – с некоторым раздражением вопрошает Председатель Совета Народных Комиссаров СССР.
      - Товарищ Сталин! – начинает Пономарев срывающимся от волнения голосом. - Вся сеть страны базируется на воздушных линиях, чрезвычайно подверженных влиянию климатических условий. А с развертыванием военных действий и разрушению противником как путем бомбежки с воздуха, так и диверсионными группами!  - окружающие Сталина офицеры, видит лейтенант,  готовы ко всему. Берия и комендант Кремля искоса поглядели другу на друга. Но молодой назначенец быстро овладел собой и продолжает с новой силой: - Сеть междугородной связи создавали по строго радиальному принципу. Нет кольцевых линий связи и обходных направлений, не подготовлены резервные узлы связи, защищенные от бомбежек противника, не окольцованы даже вводы в Москву основных междугородных направлений. В случае разрушения одного из них невозможно переключить линии связи на другое направление! – делает паузу взволнованный ветеран.
       Мы понимаем, что это неспроста – будет развязка.
       Пономарев еще что-то говорит Сталину в сердцах, перемежая свою речь техническими терминами, идет страшный период Великой войны. А Сталин внимательно и долго смотрит на него.
       - Хорошо! Товарищ Пономарев, мы подумаем о ваших предложениях, - говорит Сталин и уходит вместе с Берия и офицерами НКВД.
       Я тоже когда-то, будучи студентом,  на партийном собрании ВГИКа критиковал и Герасимова, и Бондарчука. И не понимал, чем рискую. Однако этот случай беспрецедентным называю смело.
       По молодости лет Пономарева не стали преследовать, оставили на должности. Более того, Центральная станция ВЧ-связи после его доклада была перенесена в защищенное место - на платформу станции московского метро "Кировская". И другие новшества,  и дерзкие предложения  личного шифровальщика Верховного Главнокомандующего Вооруженными силами СССР были немедленно претворены в жизнь:  принято решение о срочном строительстве в сентябре 1941 г. обходной кольцевой линии связи вокруг Москвы по трассе Люберцы – Химки – Пушкино – Чертаново. В 1941 г. это было кольцо, отстоящее от Москвы примерно на 20 км. По прямым подсказкам Пономарева Сталин отдавал директивы по повышению надежности сети. Одаренным был парень из рабочей семьи!
       Однако не раз и не два висела его жизнь на волоске.
       Мы присели у него на кухне. Разлили по 100 граммов Наркомовских. Прежде чем оросить свои старческие уста русским напитком, Николай Иванович вспоминает:
       - Кстати, никогда я за пять лет не видел Сталина в опьянении. А видеть его мне приходилось практически ежедневно. Даже запаха ни разу не учуял, а был я молодым и непьющим! – предваряет он свой тост.


                «МЕРЗАВЦЫ»
       Ноябрь 1941 года. Наступили критические дни в Битве за Москву. Пономарев вполне освоился в роли личного шифровальщика Сталина. Природный ум, скорость и реакция не раз выручали его в трудных, а порой и чреватых далеко идущими последствиями ситуациях. Все в Кремле знали о порядках и нравах, заведенных лично Вождем и его окружением. Зачастую спать приходилось в одежде. В любой момент Хозяин мог сняться с места и передвинуться в только ему известном направлении. Ни выпить, ни закусить. На туалет отводилось несколько минут. И в этот раз Пономарев попадает в ситуацию, которая могла для него закончиться трагично.
       - Узел связи Генштаба располагался на станции метро "Кировская", что делало его неуязвимым при налетах немецкой авиации, - продолжает спокойно свой рассказ легендарный мастер шифровального дела. -  Однако работе телеграфа мешал шум постоянно проходящих поездов, сквозной ветер сдувал бумаги со столов, так что их приходилось даже пришпиливать.
       Входит Сталин, как всегда вдруг, и приспособиться к этому мучительному ожиданию невозможно. Для себя Пономарев отмечает привычную сталинскую ухоженность и неповторимый запах одеколона.
       - Сейчас флакон сталинского одеколона кочует с выставки на выставку, а тогда многие гадали, что это за одеколон такой – аромат имел какой-то нюанс, а смешиваясь с запахом капитанского табака, он создавал запах Сталина, который я помню, как запах отца, - специально тянет время многоопытный специалист. – Замечаю необычное смятение и даже, я бы сказал, странное выражение лица на нем.
       - Что будем делать, товарищ Генерал?! – вдруг обращается ко мне Сталин. – Немцы рвутся к Москве! – а Генералом он меня начал обзывать с того случая.
       - В душе я ахнул. «Непогрешимый и Великий»! А тут такой поворот: - Бить их надо, товарищ Сталин! – неожиданно для себя говорю ему.
       - Соедините меня с Жуковым! – я соединяю.
       Пономарев встает, идет к книжной полке и берет 1-й том «Воспоминаний и размышлений маршала Жукова».
      - После войны к Сталину приходит нарком связи Иван Терентьевич Пересыпкин, чтобы забрать шифрожурнал в архив. Так Поскребышев буквально вырывает этот журнал из рук наркома! – делает пояснение Пономарев. – Я воспользуюсь книгой Георгия Константиновича.
      - На проводе Жуков.
       - Мы с Шапошниковым считаем, что нужно сорвать готовящиеся удары противника своими упреждающими контрударами! – нервно говорит Сталин.
       — Какими же силами, товарищ Верховный Главнокомандующий, мы будем наносить эти контрудары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны! – с тональностью твердого знака отвечает Жуков, командующий Западным фронтом.
 — В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии.
       - Конницу по снежным полям бросить во фронтальную атаку! – отрывается от чтения «Воспоминаний» шифровальщик Истории.
       — Считаю, что этого делать сейчас нельзя. Мы не можем бросать на контрудары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта! – отвечает Жуков.
 — Вопрос о контрударах считайте решенным. План сообщите сегодня вечером, — недовольно отрезал И. В. Сталин и в трубке послышался отбой. -
 Минут через пятнадцать ко мне зашел Н. А. Булганин и с порога:
 — Сталин сказал: «Вы там с Жуковым зазнались. Но мы и на вас управу найдем!»
       - Георгий Константинович опустил дальнейшее продолжение ситуации! –слегка улыбается Пономарев. – В приказе  вместо сталинского окончания: «Немцев надо бить - МЕРЗАВЦЕВ!», я отстучал: «Немцев надо бить - МЕРЗАВЦЫ!»
       Шифровальщик №1 откладывает книгу.
       Прошло немного времени, казус Пономарева дошел до Сталина. Вскоре он входит в шифровальную комнату и, не в состоянии подавить невольный смех,  улыбаясь в свои знаменитые усы, с хрипловатым смешком спрашивает:
       - Товарищ Пономарев, вы тайный монах?!
       - У меня девушка! – невольно вырывается у шифровальщика.
       - А что же вы тогда три месяца сидите взаперти?! Никуда не выходите из Кремля? – и будущий генералиссимус протягивает Пономареву два билета. – Сводите девушку в кино!
       - Вот они, эти два билета, данные мне Сталиным! – как величайшую ценность,  Пономарев показывает сложенные вдвое сине-серые билеты в кино. – Кинотеатр «Художественный»:  «В фойе через каждые 45 минут демонстрация последней кинохроники. Комната матери и ребенка. Читальный зал, шахматы и шашки. Буфет!» - грустно и задумчиво произносит Свидетель необычных событий.

 (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)