В Хургаде...

"Рыжий" - мой любимец - сидит вдалеке от моих ног

Самое забавное в египетской Хургаде – кошки. Профессора Александра Васильевича Саратова не интересовали ни верблюд, ни женщины, быстро надоедало солнце, которое раскочегаривало к середине дня (конец января), утомляли магазинчики, которые его любимая Наташа готова была посещать все время. Особенно в них раздражали статуэтки с такими огромными фаллосами, будто человек целиком состоит из одного этого органа. Конечно, АВ понимал аллегоричность этих статуэток. Но, все же.

Вечерние часы воспринимались АВ с большим восторгом. Особенно хороши были ночные прогулки и беседы с египтянами-продавцами о жизни у нас и у них. 

- Вы, вероятно, много получаете – задавали обычный  вопрос египтяне  на простейшем английском языке.

- Не так много, но на жизнь хватает -  отвечал АВ.

- На жизнь хватает? Что это значит? – спрашивал египетский торговец золотыми вещицамим, которые постоянно интересовали Наташу, как, впрочем, и всех женщин.

Видя, что профессор задумался, продавец не лез со своими назойливыми вопросами. Он просто ждал, когда этот странный человек вернется на бренную Землю. Он обязательно возвращался на тему своего разговора.

- Вы, профессор, как я понял, живете плохо. Вы  хотите сказать, что у Вас финансовые затруднения? Так я поныл? - допытывался торгаш.

- У нас профессура не в моде, и живет намного хуже, чем Вы - торговый люд. Намного хуже бизнесменов, намного хуже, даже дворников – профессор начинал распаляться, и нужно было его остановить. Это прекрасно делала Наташа, обращая профессорское внимание на какую-нибудь безделушку. Костер гас...

Но этот дотошный торгаш не унимался. Он хотел знать, почему профессор не уходит в бизнес, если жизнь его так трудна.

Торгаша интересовало, почему в России так плохо живет профессура и научные работники, если в Египте они зарабатывают большие деньги, имеют прекрасные квартиры и служанок.

- Слишком много профессоров для страны, которая не любит их и не желает развиваться! – отвечал Александр Васильевич на понятном египтянину языке экономики.

И все же торговец был ошарашен. Профессура Египта, и всех арабских стан живет прекрасно, насколько он знает.

Профессор подбавил жару в костер разговора, сказав, что и профессура США тоже не очень хорошо живет, вспомнив разговоры с Андерсоном – директором института водных проблем в Мэдисоне (столица штата Висконсин).

- Александр, моя жена – адвокат – в три раза больше меня получает – говорил Андерсон. Мы тогда объяснили положение нужностью и популярностью той или иной профессии. Скажем, популярный артист - наверняка мультимиллионер. А редкий ученый является популярным.

- У нас (во времена И. Сталина) ученые в среднем получали в 5 раз больше, чем простой служащий - вспоминал АВ “ Собачье сердце” – Булгакова. Да и в более поздние времена Сталин поддерживал положение ученых. Ученые стали терять свои позиции во время царствования неграмотных правителей - Хрущева и Брежнева.

- Когда у нас правители любили и понимал науку и преподавание, особенно высшее? – подумал Александр Васильевич.

- Правители, видимо, сами вспоминали тяжелые времена своей учебы. Разве теперь не стоит отыграться за "издевательства учителей". Ведь, они требовали то, что будущий правитель не понимал – продолжал свою мысль Александр Васильевич. 

Возвращались к себе в номер поздно. Перевернутый месяц нагло светил в окошко и на мою кровать.

- Ната. Ты хочешь, чтобы я задернул окно шторкой? Насколько знаю, ты плохо относишься к лунному влиянию – Александр Васильевич задал риторический вопрос. В темноте не было видно, что он улыбается. Он уже был в мыслях со своими кошками. Завтра рано утром придет “рыжий”. Ему АВ уже припасен кусочек.

Александр Васильевич вспомнил остроконечный месяц, который подходил близко к Венере. В голове начали складываться стихи.
 

   Щербинка

В ночи, упавшей вдруг, как мягкая чадра
на дня лицо и на морское ложе,
Дырявый небосвод - толь круг, толи квадрат -
накрыл весь мир на сказку так похожий

Внезапный холод возбудил озноб,
а плеск воды его усилил вдвое.
Предвестница моих тревожных снов -
луна взошла щербинкой золотою.

Ее тончайший, острый ободок,
совсем неузнаваемая поза,
Рождали в сердце странный холодок,
как мяты перечной избыточная доза.

В воде дрожали лунные края,
а искаженный серп впитал Венеру.
Руки твоей нечаянно коснулся я -
то было выше всякой меры...

Поплыл по небу странный хоровод
планет и звезд, луны такой не нашей,
Волна соленых теплых вод
вздохнула, что тебя нет краше.

АВ.  Хургада, 1999? г.