Поцелуй

В порыве тайных настроений
тех кратких соприкосновений
с ее атласной нежной кожей,
искал он  - на нее  похожих.

И ту, что находил средь прочих,
стремился сразу опорочить.
Себя не упрекал в подлоге,
целуя мраморные ноги

холодной статуе с восторгом,
как будто в заточенье  гордом.
Так проходили дни его,
Не добавляя  ничего

В его растравленную душу…
И все ж, обычай был нарушен.
Однажды, сидя у подножья,
воспоминания тревожа,

услышал  чей-то голосок.
Он был так нежен и высок,
Совсем как у его  мечты-
Богини вечной красоты!

Как вспыхнули его желанья,
С какой неистовой тоской!
И как с вершины мирозданья
искал он взором образ свой.

Из глаз струились слезы жарко.
Сонеты вспоминал Петрарки,
готовясь к встрече с совершенством
и всем последующим блаженством.

И  подошла к нему девица,
в годах – еще отроковица,
С улыбкой ясной на устах,
вопрос участливый задав:

-О чем ты плачешь, бедный старче?
Ведь день хорош и солнце ярче?
Смутился он, смешался было.
Едва ли вспомнив, что уплыло

Блаженство юности чудесной,
и счастье зрелости. Воскреснуть
им не дано, как не стенай.
Но вот он, сладостный Синай!

  Мечта воскресшая- пред ним.
Над головой – небесный нимб.
Седой, согбенный  умилился
И пред богинею склонился.

А дева юная к нему
С улыбкой ясной потянулась
Устами нежно прикоснулась
К его застывшему лицу.

И сердце старца вмиг прозрело,
Узнал несчастный, не умело
оно  воистину любить
и каждым мигом дорожить,

когда ж нашел он образец,
 достойный и святой,
настал логический конец
его мечте больной.

Душа рвалась из тела прочь
Пытаясь  превозмочь
 бессильной плоти жалкий тлен,
томительный как плен.

Был вдох последний как бальзам,
дарованный  ему.
В его слабеющих глазах
убрали пелену.

Так умер тот, кто возжелал
Свой встретить идеал.
И за пределом неземным
никто его не ждал…