Патруль

Много историй со мной приключалось,
Служба, наряды, походы, кино,
Стерео жизни уже не звучало,
Был я контужен на ухо одно.

Но интерес к этой жизни веселой,
Бил как фонтан у меня в голове,
Путч бушевал, все в стране - новоселы,
Многие спятили в этой борьбе.

Псы норовили дорваться до власти,
Всех нас сорвали с общаг и квартир,
Ждали приказ, несмотря на ненастье,
Родиной был наш отец-командир.

Утром построил командою четкой,
Выбрит и трезв, держит пульсы и руль,
Всех поражал он солдатскою смёткой,
Так заступил я на службу в патруль.

Дали ПМ и конечно патроны,
Не доверять, кто в гражданском пальто,
Чтоб соблюдала вся сволочь законы,
Кто же в законе, не знает никто.

В смутное время больших потрясений
Всем удалось нам родиться на свет,
Пушкин и Блок и Серёга Есенин
Все испытали романтики бред.

То же, попал я – дитя перестройки,
Вышел советский ещё офицер,
Стал вдруг российский, старанием Борьки,
То ли товарищ, а может быть сэр.

Родина гнула, плевала в погоны,
В образе великосветских мужей,
То загружала в сырые вагоны,
То возвращала спасать от ежей.

Сколько загублено судеб военных,
Сколько расстреляно в пекле войны,
Кто стал холопом, услужливым, верным,
Кто сохранил честь и славу страны.

Я служил честно царю и Отчизне,
Думаю, всё это делал не зря,
Мне повезло и по службе и в жизни,
В общем  живой, честно всем говоря.

Пашка - друг ситный, всегда был повеса,
Я был старлей, ну а он, капитан,
Тихий маршрут, вовсе нет интереса,
Глобус я знал, он столицы всех стран.

В два часа ночи, замерзнув в работе,
Дудинку мы проходили во тьме,
Вдруг он застыл, как борзая на взлёте,
Знать что-то вспомнил, подумалось мне.

«Здесь, в этом доме, вдова молодая…»
Начал он мысли высокий полёт,
«Очень красива, зовут её Рая,
Видишь, в вот этом подъезде живёт.

Служит радисткой на почте Минсвязи,
Денег не платят, не знает, как жить,
Правый сапог свой, очисти от грязи…»
«Нам нужна связь?» «Просто чаю попить».

Я застучал сапогами как лошадь,
Срочно коньяк и коробку конфет,
«Ты расскажи мне, приятель хороший,
Есть ли подруга?» «Наверное, нет».

Здесь я его понимал однозначно,
Был для него уж не важен вопрос,
Я про себя намекнул ведь прозрачно,
Да и замерз я уже словно пёс.

Листья совсем на деревьях опали,
Лужи в узорах уже изо льда,
Птицы, что летом пищали, пропали,
С чёрного неба летела вода,

Ветер свистел по углам-переулкам,
Пес одинокий, свернувшись, скулил,
Мир был как он, одинокий и гулкий,
Ночь, словно ведьма, лишила всех сил.

Но перспектива зимы не пугала,
Снег, словно ангел, сошедший с небес,
Всё соберёт под своё покрывало,
Город и поле, дорогу и лес...

Мысль о хозяйке уютной квартиры,
Пусть в ней хоть чёрт, хоть плутовка, хоть плут,
Радость несла и несла перспективы,
Совесть лишь жёг, изменённый маршрут.

В два часа ночи, свежа и счастлива,
Муза открыла ворота нам в рай,
«Рада вас видеть» сказала игриво,
Мы расцветали как яблони в май.

Все добродетели в нас шевелились,
Радость пришла, знать тоска наутёк,
Мысли игривою лентою вились,
Вновь прозвучал мой прозрачный намёк.

«Да, есть соседка, немного не в форме,
Травма души у неё на лице,
Ну, ничего, мы чайку ей оформим,
И все проблемы утопим в винце»

Гордо взглянув на орлов сизокрылых,
Взвесив все «за», оценив наш азарт,
«Я за Наташей» вскочила игриво,
«А за одно и колодою карт!»

Десять минут ожидания чуда,
Длились, как будто прошел целый час,
Слышим шаги, словно из ниоткуда,
Девичий смех, будоражащий нас.

Пусть не лукавят, наставники наши,
Нужно, мол, время амура поймать,
Взгляды сошлись, мой шальной и Наташи,
Сразу в мозгу промелькнула кровать.

Чувствую сильный упрёк моралистов,
Где же высоты великой любви,
Всё алогично и для аферистов,
Ищущих смысла во всём до зари.

Пашка расслабленный, вдруг встрепенулся,
Был поражён глубиной её глаз,
Разом вскочили, я чуть изогнулся,
Чтобы запомнить прекрасный анфас.

Каждое светлое чувство знакомства,
Схоже по градусу первой любви,
Кровь закипает, в душе вероломство,
К тем, кто уж любит тебя, уходи…

Место в душе занимает другая,
Может на час, ну а может на век,
Мне она нравилась больше чем Рая,
Как всё же гибок и слаб человек.
 
Слово за словом, за  картою карта,
Сложности в жизни, быту и семье,
Всё растворялось в либидо азарта,
Я уловил интерес и к себе.

«Что же с лицом?» «Это муж-алкоголик,
Любит оглобли свои распускать»
«Где же он?» «Вобщем допился до колик,
Выгнала к маме его отдыхать».

Образ обиженной битой России
Я прочитал у неё на лице,
Гордой, не сломленной, вечно красивой,
В ходе рассвета и путча конце.

Не оккупант, не тиран-алкоголик,
Даже не надо к гадалке ходить,
Сам пропадёт, но её не угробит,
Может обидеть, но не победить.

В этой патетике высших материй,
Ассоциаций бездонной любви,
Ночь проходила во вспышках мистерий,
Было не долго уже до зари.

Как Посейдон возжелал Амфитриту,
Или Силею с различных сторон,
Так я Наташу вознёс на орбиту,
Лишь бы не Синис, не дай бог Тритон.

Более часа как мы удалились,
Зная друг друга как будто сто лет,
Как две реки в вожделении слились,
А под подушкой лежал пистолет...

Время не дремлет, пора и о службе,
Вспомнить кудесникам вечной любви,
Хоть и на связи, с дежурным ты в дружбе,
Совесть имеем, что не говори.

Вновь на маршруте, промозглое утро,
Надо в дежурке оружие сдать,
Рапорт писать, дозвониться кому-то,
А настроенье, что можно летать.

В девять ноль-ноль на доклад к командиру,
Нет происшествий и службе конец,
Сутки в запасе, вперёд на квартиры,
Воздух свободы есть счастья венец.

Хоть и устали, в глазах была радость,
Не опасаясь суровой молвы,
Мы на докладе слукавили малость,
А в чем лукавство, узнали и Вы…

16.12.2005