Брожу под древнею стеной

Брожу под древнею стеной,
но знаю,
что тебя не встречу,
и негостеприимный вечер
из-за кустов следит за мной.

Кружу,
как будто бы со зла
детинец я беру в осаду,
а Новгородский кремль с досады
во тьме насупил купола.

И, раздирая эту тьму,
как воротник рубахи,
пьяный
во рву выкрикивает рьяно.
Поет ли,
плачет —
не пойму.

Быть может, в древние года
с обиды ли,
с какого горя,
напившись ли, с женой повздоря,
строитель приходил сюда.

Создатель зубчатой стены
или вон той узорной башни,
хмельной,
но уж не бесшабашный,
с сознаньем веры и вины.

Припав к крутому склону рва,
он башне рукотворной, важной
с тоской упрямо и бессвязно
во тьме выкрикивал слова.

Тянулся к ней,
но что с того.
Она земной красой стояла,
и было башне дела мало
до забубенных бед его...

Ах, взбалмошная старина,
зачем почудилась некстати?
Резная высится стена,
раз обойду еще —
                и хватит.

Но тут броди хоть до зари
и напрягай глаза ли, слух ли...
По всей аллее фонари
шарами от дождя набухли.