Хеллоуинская сказочка

Полночь. Промозгло и слякоть. Конец октября.
Самое время, чтоб страшные байки травить.
Тыквы хохочут… ещё не боишься? А зря.
Хочешь услышать о том, о ком Бог промолчит?

…Кто-то не спит до утра и поёт не про то,
Кто-то струну на удавку сменил и адью.
Я не о них. Я о жизни в одном шапито,
Доме для тех, кто сомненье сменил на семью.

Старший гимнаст был ругаться, куда как хорош,
Бил-Гамадрил выжимал больше ста на руке,
Гарольд – директор, считал каждый пенни и грош,
Также считая, что держит их всех в кулаке.

Тигры и клоуны, ужас трибуны и смех,
Фарс каждый вечер, и слёзы по сто раз на дню…
Карлик, уродец, горбун – цель для общих потех,
В сторону шаг и директор меняет меню.

Карлик Францеско любил дрессировщицу Сью
В тайне вздыхал и молчал, как последний урод.
Думал, что как-то однажды, быть может, в раю,
Им повезёт, на двоих, хоть на миг повезёт.

Сью этот цирк костью в горле стоял много лет,
Ждали в Техасе родители, бабка и дочь.
За перепих обещал подсобить Джей- атлет,
Сью согласилась, да Боже ж ты, меньше чем ночь.

Джей был роскошен, мечта для любой тет-а-тет,
Карлик Францеско в соседней комнате спал…
«Боже мой, Джей, я прошу тебя, Боже мой,  нет!»
Карлик Францеско в ту ночь через сон услыхал.

Дальше банальность, скамья, прокурор и судья.
Карлик Францеско по полной тогда отхватил.
Шепотом только: «Не я это, это не я…»
Билли и Гарольд всплакнули у свежих могил.

Сью держит ранчо, пьёт виски без соды с утра,
Цирк вместе с Гарольдом пашет просторы полей.
Сью за блек-джеком проводит свои вечера,
Сью опасается скрипа размокших дверей.

С месяц назад к ним на ранчо явился старик
Он рассказал ей как в город по прозвищу N,
Карлик пришел и сказал, дескать, он – гробовщик.
Спрашивал Сьюзен Кристину Офелию Энн.

Сью наняла трёх громил, двери все заперла,
Спрятала дочь на чердак, затаилась и ждет.
Маленький город в Техасе окутала мгла,
Воет в степи озверевший, как дьявол койот.

В доме спокойно, не скрипнет ни дверь, ни окно.
Сью в мягком кресле винтовка в дрожащих руках,
Всё решено, всё уже много лет решено…
Легкий сквозняк и под сердцем взрывается страх.

Утром рыдала старуха над гробом взахлёб,
Мяла платки между пальцев другая родня,
Рядом с сироткой стоял гробокоп-губошлёп,
Ростом едва ли три фута, молчанье храня.

Плакали ивы, орешник стоял как в строю,
Душное лето уже прорастало грозой…
«Дядя» - решилась малышка, - «а мама в раю?»
Нет, Маргаритка, теперь, она вечно со мной…

Кончен рассказ. Ты гляди-ка, почти рассвело,
Я уже чую прохладную поступь зари.
Что ты, дружище, трясешься  – таки проняло?
Ладно тебе! Я же карлик. Во мне фута три.