Маша часть 3
Прошло полгода. На майские праздники погода стояла совсем летняя. Маша надела новый красный купальник, покрутилась перед зеркалом, осматривая себя со всех сторон, накинула ситцевый сарафанчик и вышла во двор. Толик за летней кухней сколачивал клетку для кроликов.
- Давай сходим на море, искупаемся, пока не жарко, - позвала Маша.
Толик отложил молоток:
- Пойдём ненадолго, - согласился он, - У меня здесь ещё много работы.
Они взяли старенькую подстилку и пошли по тропинке вдоль ровных рядов хорошо взошедшей картошки, вдоль грядок с зелёным луком и морковкой. Всё это они вместе сажали в конце марта, а в апреле уже сапали и воевали с сорняками.
Вечером ещё им предстояло сажать рассаду помидоров, которая ждала в тени, в ведре с водой. Оба они не боялись работы. Маша вообще всё делала быстро, чтобы осталось время полежать с книгой. Матрёна Михайловна из-за этого часто ворчала и жаловалась Толику. А он реагировал спокойно:
- Ну чего ты, бабушка! У нас чисто? Обед сготовлен? Вещи постираны? Что тебе ещё надо? Пусть читает. Скоро телевизор купим, будем смотреть.
Там, где кончался огород, за двумя рядами всходов кукурузы тянулась проволочная изгородь с узкой калиткой. За ней сразу же высился круглый бетонный дот, оставшийся с войны. Около дота они остановились, любуясь открывшимся видом. За узкой полосой дачных участков переливалось всеми оттенками от синего до сиреневого и сверкало под солнцем море – бескрайняя водная ширь.
Чётко очерченная линия горизонта казалась огромной дугой, упирающейся справа в две высокие фермы подъёмной части моста в Затоке, а слева – прячущейся за зелёным крутым берегом у студенческого лагеря «Чайка». Прямо под ними, внизу, блестели рельсы железной дороги и чернели деревянные шпалы. Совсем скоро их уберут и заменят на новые, бетонные, а по рельсам вместо дизель-поездов помчатся электрички. И тяжёлые грузовые составы потянут электровозы.
Толик спускался быстро, перешагивая сразу через две ступеньки, вырезанные в глинистой почве крутого спуска. Маша шла за ним, глядя под ноги, чтобы не упасть, зацепившись за доску или колышек, которыми крепились ступеньки. По узкой тропинке вдоль рельсов они дошли до деревянной будки-кассы на платформе. А оттуда до берега было уже совсем близко.
Босые ноги мягко ступали по тёплому золотистому песку. А вода оказалась совсем холодной. Толик быстро разделся, вошёл в воду и сразу поплыл. А Маша только намочила ноги, побрызгала на себя водой, слизывая с губ солёные капли, и села на подстилку. Берег вокруг был почти пуст. Какой-то рыбак в белой панамке сидел, согнувшись, чуть в стороне от неё и смотрел на натянутую леску, заброшенную далеко в море, в ожидании ставридки.
Толик вышел из воды и сел рядом с Машей.
-Ну что? Пойдём домой, раз ты не купаешься?
- Подожди, Толик. Я должна тебе что-то сказать, - Маша от волнения чуть охрипла. – У нас, наверное, будет ребёнок.
Толик вскочил, обхватил её и от радости закружил на месте:
- Ура! А ты точно знаешь?
- Я чувствую, но надо поехать к врачу.
После праздников Маша съездила в районную поликлинику, где врач подтвердила, что Маша беременна и ребёнок должен родиться в декабре. Скоро все родные и друзья знали, что Маша ждёт ребёнка. Но до его рождения было ещё далеко, а повседневных забот было полно. Кроме работы ещё надо было писать контрольные и готовиться к летней сессии. Толик ещё осенью поступил в железнодорожный техникум на заочное отделение, а Маша заканчивала второй курс техникума связи.
Летом поездки в почтовом вагоне стали особенно утомительными. Маше постоянно хотелось спать. Днём досаждала жара. Однажды Маша вернулась из поездки очень взволнованная и сразу пришла к Римме Григорьевне:
- Не знаю, что делать и что теперь будет!
- А что случилось? – Римма Григорьевна усадила Машу на диван и сама села рядом.
- Понимаете, вчера ночью в поезде я ужасно хотела спать, а надо было выгружать почту. Я шаталась, как пьяная, и Людка, моя напарница, нечаянно ударила меня в бок посылкой. Мне стало плохо. Она меня уложила. Я выпила воды и уснула. Вроде ничего не болит, но я волнуюсь.
- Что теперь сделаешь? – сказала Римма Григорьевна. Будем надеяться, что всё обойдётся. А вообще-то лучше бы тебе не ездить в эти поездки!
Но Маша продолжала ездить до самого декретного отпуска. Толик, как мог, оберегал Машу от тяжёлой работы. Сам наполнял утром все вёдра водой из цистерны, сам в сентябре выкопал всю картошку и снёс в погреб. А с наступлением холодов сам топил печку, носил дрова и уголь.
Наконец Машу отвезли в роддом, и она родила мальчика. Все вести по селу разносятся очень быстро. Римма Григорьевна сразу решила, что после уроков съездит в Одессу, чтобы купить подарки для Маши и новорожденного малыша.
Но после уроков пришла в школу техничка Валя и сообщила, что ребёнок умер.
Это сообщение было для Риммы Григорьевны, как обухом по голове. Она, не заходя домой побежала к Матрёне Михайловне. Бежать было тяжело – на дороге скользко, а чуть в сторону от накатанной дороги, ноги проваливались в снег. Вот и знакомая калитка. Римма Григорьевна вошла в комнату и сразу увидела Матрёну Михайловну, стоящую над маленьким голубым гробиком.
- Какое горе! – горло её перехватили рыдания. Наконец, успокоившись, она заглянула в гроб и увидела прекрасное лицо младенца. Казалось, что ребёнок спит.
- Как это случилось? Что сказали врачи?
- Сказали, что ребёнок сам не дышал, лёгкие не раскрылись. – ответила Матрёна Михайловна. – Всё это из-за того удара в поезде.
- А Маша знает?
- Да, плачет там, в больнице. Мы решили похоронить ребёнка без неё.
Потом были похороны и поминки. Для Риммы Григорьевны это были первые похороны и первые поминки в этом селе. Матрёна Михайловна сделала из чёрной ленты маленький крестик и приколола его кнопками на крышку гробика, а потом
сама прочла заупокойную молитву «за новопреставленного младенца Василия».
Похоронили ребёнка в старой части кладбища, около могил Толиных дедушки и бабушки. Анатолий всё переживал молча.
Через несколько дней он привёз Машу из больницы, бледную, похудевшую, осунувшуюся от горя, и сказал:
- Всё, больше ты ездить не будешь. Найдём тебе работу.
Работа для Маши действительно вскоре нашлась недалеко и по специальности. Объект считался засекреченным, но всё село о нём знало, и там устроились на работу многие жители села. Маша работала там дежурной телефонисткой и ездила на работу на велосипеде.
Через год она благополучно родила здоровую девочку, которую назвали Ульяной в честь Ульяны Громовой из «Молодой гвардии».
Ульянка росла умной и очень шустрой. Её круглая тёмноволосая головка появлялась в самых неожиданных местах, а уследить за ней было трудно, даже для быстрой Маши, не говоря уже о бабушке Моте, у которой болели ноги.
Сейчас даже трудно себе это представить, но тогда, в начале семидесятых годов прошлого века в селе не было детского садика, не было бани, ни в одном доме не было ванны, даже магазин был всего один, да и то в нём почти ничего не было.
Дети росли и быстро становились самостоятельными. Хлеб, сахар и другие продукты возили из Одессы. Овощи выращивали на своих огородах. А в баню ходили в школу-интернат. Баня была в подвале спального корпуса. Там было два отделения – для мальчиков и для девочек, и постоянно была горячая вода. В интернате на 350 детей было 120 сотрудников, и все они могли свободно мыться в бане в утренние часы, пока школьники были на уроках.
Обычно Маша заходила за Риммой Григорьевной, когда обе они были свободны, и они спускались в подвал, где, стоя под душем, вели задушевные разговоры.
- Вы не представляете, Римма Григорьевна, - говорила Маша, - какой мой Толик добрый и хороший! Он всё-всё умеет. Он сам установил во дворе столб, провёл электричество и повесил фонарь. А в доме он сделал водяное отопление – вставил в трубы «тэны», и у нас теперь тепло, как у Вас. А как он любит Ульянку! И уже мечтает о сыне.
- А ты?
- Я тоже хочу сына, но надо уже закончить техникум.
День, когда Маша получила диплом об окончании техникума связи, стал для них настоящим праздником. Маша с Анатолием и Ульянкой пришли в гости к Римме Григорьевне и Владимиру Петровичу с большим шоколадно-вафельным тортом.
Ульянка играла с Алёнкой, их пятилетней дочкой, а взрослые сидели за круглым столом и разговаривали. Маша рассказывала о своей новой работе и делилась планами на будущее. Анатолий как обычно молчал, только отвечал односложно на вопросы о своей работе на железной дороге и об учёбе в железнодорожном техникуме.
- Спасибо Вам за помощь в учёбе, - говорил он, - Через год и я буду с дипломом.
В декабре у них родился сын Дима. А через несколько дней после возвращения Маши из роддома умерла бабушка Мотя. Анатолий привёз Машу с детьми к Римме Григорьевне, а сам занялся похоронами.
Маша лежала в тёплой постели рядом с новорожденным сыном, и её колотил озноб от всего пережитого. Ульянка спокойно спала на другой кровати рядом с Машей. А Римма Григорьевна, напоив Машу горячим чаем, строчила на швейной машинке пелёнки для ребёнка, разрезав для этого две ситцевые простыни.
Сразу после похорон Матрёны Михайловны Анатолий поехал на Машину родину и перевёз тёщу с её нехитрым имуществом. Теперь, когда мама была рядом, Маша успокоилась, и жизнь вошла в обычную колею.
Римма Григорьевна уже работала в школе-интернате завучем, часто ездила в район по школьным делам и на обратном пути обязательно заглядывала к Маше.
- Как дела? Как живёте?
- Растём,- радостно говорила Маша. – У Димки уже два новых зуба. А Ульянка уже знает буквы.
Машина мама тоже радовалась приходу Риммы Григорьевны. Она очень любила своих внуков, особенно Димочку, который был очень похож на Машу.
- Плохо кушает Димка, - говорила она, вытирая мокрые от слёз глаза кончиком тёмного платка.
- Не надо плакать, - успокаивала её Римма Григорьевна, - Всё будет хорошо.
- Я не плачу, я радуюсь, что у Маши хорошие детки, и прошу Бога, чтобы они были здоровы.
Дима действительно часто болел, но рос очень смышлёным, и как только встал на ножки, сразу потянулся к папиным инструментам и проводам.
А Ульянка быстро научилась читать, в школе сразу стала отличницей. Ей ещё очень повезло с учительницей. Почти все сельские дети учились тогда приходящими в школе-интернате. В классе, где училась Ульянка, классоводом была молодая учительница, приехавшая в школу-интернат после окончания c отличием Балтского педучилища В этом классе было много приходящих детей.
Ульянка приходила из школы и взахлёб рассказывала, как интересно было в школе, о чём читали, что рисовали, какую новую песенку разучили.
Когда в селе открылась музыкальная школа, было решено учить Ульянку игре на фортепьяно. Вскоре и пианино купили в рассрочку на несколько лет.
Ульянка и в музыкальной школе училась легко и охотно.
Маша очень гордилась дочкой, когда она получала отличные оценки на академических концертах.
Эти концерты проводились в клубе строителей, и туда приглашали родителей. Маленькая Ульянка в нарядной школьной форме с огромными белыми бантами в волосах выходила к фортепьяно, уверенно опускала руки на клавиши и начинала играть какую-нибудь пьесу или этюд. Играла чисто, без ошибок и с чувством, а потом вставала и кланялась зрителям и слушателям, как настоящая артистка. А Маша сидела рядом с другими мамами, красная от волнения, и счастливо улыбалась.
Но, к сожалению, жизнь не бывает без огорчений.
Однажды, когда Толик пришёл с работы и по обыкновению обнял и поцеловал жену, Маша резко отстранилась от него и возмущённо воскликнула:
- Толик, ты что пил вино?
- Понимаешь, - смущённо ответил Толик, - я чинил проводку у знакомых, а они поставили магарыч, так принято.
- Ладно, садись ужинать, но я очень тебя прошу: не надо нам этих магарычей и не пей больше. Я этого не терплю.
Анатолий молча поел и лёг спать, а Маша в тот вечер долго не могла уснуть.
Маша выросла в болгарском селе, где в каждом дворе рос виноград, и почти в каждом подвале стояли бочки с вином. Если соседка приходила одолжить стакан сахару, её обязательно усаживали за стол и угощали стаканом вина. Бывало, что стакан вина и кусок хлеба с луковицей служили отличным завтраком. Но Маша сама пить не любила и не терпела пьяных. А тут её Толик, такой хороший, такой любимый! Что будет, если он начнёт пить?!
Несколько дней всё было спокойно, но в пятницу вечером Толик не пришёл домой вовремя. Маша приготовила на ужин икру из молодых кабачков, собранных на своём огороде, и всё время поглядывала на часы, а Толика всё не было. Тогда она сняла фартук и вышла за калитку. Мимо проходил, насвистывая, соседский мальчишка.
- Вовка, ты дядю Толю не видел? – спросила Маша.
- Видел, - ответил Вовка, - они у тёти Гали в беседке пьют.
- Ужас, - воскликнула Маша и побежала по улице. Стоптанные домашние шлёпанцы слетали с ноги.
Когда Маша вбежала во двор с беседкой, к ней под ноги бросилась хозяйская дворняжка, но тут же отступила перед Машиной решительностью.
Было уже совсем темно, но в беседке под дощатым потолком горела лампочка.
Маша сразу же увидела широкую спину своего Толика. На столе стоял наполовину опорожнённый трёхлитровый бутыль вина.
- Толик, пойдём домой, - как могла, спокойно позвала Маша.
- Ты иди, я сейчас приду, - ответил Анатолий и взглянул на своих собутыльников.
Тогда Маша в сердцах схватила бутыль с вином и грохнула его об асфальт, а потом, не глядя по сторонам, медленно поплелась домой.
Все трое мужиков онемели от произошедшего. Потом один из них восхищённо сказал:
- Ну и девка! А ты, Толик, ей спуску не давай!
Толик тяжело поднялся из-за стола, молча кивнул и ушёл.
В окнах его дома было темно. Дети спокойно спали. Маша лежала в кровати, укрывшись одеялом с головой. Толик чувствовал, что она не спит. Сел рядом на постель и тихо сказал:
- Прости меня, Маша.
Уходи, куда хочешь, - сквозь зубы ответила Маша и отвернулась к стенке.
В эту ночь Анатолий впервые со времени свадьбы спал на узкой старой кровати в сенях. Там даже не было подушки, и он подложил под голову старый ватник.
Как оказалось, это было только начало.
Когда в селе были сданы три общежития для строителей, Маша получила там комнату. Денег на мебель у них не было, да и жить в общежитии, в тесноте, с общей кухней и уборной они не хотели. Но, когда у Анатолия бывали запои, он уходил в общежитие. А Маша приходила к Римме Григорьевне и плакала:
- Ну что мне делать?
Закончилось однажды серьёзным сердечным приступом.
Анатолий попал в районную больницу, где несколько дней провёл под капельницами. Маша его навещала, а он со слезами на глазах обещал больше не пить.
Вернувшись из больницы, Анатолий занялся хозяйством. Отремонтировал летнюю кухню, прорубил проём из комнаты в кухню и вставил дверь. Он привозил огурцы и помидоры для консервирования. Маша научилась закручивать компоты и соленья на зиму, варить варенье и повидло из айвы, которая росла у них во дворе.
В начале августа все родные и друзья собирались у них во дворе, где за столом под старым раскидистым осокорем отмечали сначала день рождения Толика, а на следующий день – день рождения Маши. В такие дни Маша чувствовала себя усталой, но счастливой.
Свидетельство о публикации №112052109676
Вера Трайзе 21.08.2021 20:04 Заявить о нарушении
С теплом, Рита
Рита Аксельруд 21.08.2021 21:05 Заявить о нарушении