Корабль

Здравствуй, мама.
Я только с вокзала.
Но сразу пишу тебе,
Как обещала.

Я обнищала духовно за время пути,
искренне веря, что можно простить
пустоту слов на ветер, и то, что измерить
казалось сперва невозможным,
безбожным, со всей этой ложью можно просто не быть.
Сбыть остатки души в антикварные лавки,
не накладывать швы, а сцепить все булавкой,
даже в бога не верить, как Станиславский,
как Довлатов – в Америку, в гости, на завтрак…
Я завтра скажу по-другому. Ведь мы
- т.е. я и мой город, тот, который так дорог,
в асфальт превратимся от худобы.
Нас уже не спасти, если жизнь как синоним тоски,
и когда так сжимает виски, что,
как зачарованный смотришься в воду.
Да, здесь обещали плохую погоду.
Я в ногу со временем опять не могу, я свободу свою
как дикая кошка, больше ценю, чем кусок мяса,
как улыбка паяца – каждый ласковый взгляд.
Я жалею о том, что на той зимней трассе,
мы разбились в моей голове в пух и прах.
Страх - мой спутник все двадцать четыре за сутки,
я утром встаю за желаньем упасть,
и желаньем пропасть, стать другим человеком –
перестать в поездах погибать, погибать….
Откровенная кома из аплодисментов, -
сменяется смехом и криком «не спать».

Здравствуй, мама.
Я снова на чемоданах.
У меня по карманам
пять сигарет и открытые раны.

Рано я называла себя капитаном,
Потому что корабль – два года – как сгнил.
Но самое главное, я неустанно
твержу свои мантры, чтобы кто-то приплыл
в необитаемый мой мегаполис.
Мы напоролись
на Адмиралтейство,
Его лицедейство становится злым,
А я хочу в детство, хочу, чтобы вместе,
хочу, чтоб мой город остался живым…

До свидания, мама.
Мне снова быть пьяной,
чтобы все океаны
сигналы заметили с суши.
И я снова странным,
острым почерком, рьяно
прошу их спасти
мою душу.