Запорожец за Москва-рекой

В юбилеи вспоминается многое. И в первую очередь – то, что было «на заре туманной юности». А на заре этой было: босоногое с цыпками детство, село с удивительным названием Конские Раздоры на Запорожье, вблизи того места, где когда-то была и казацкая Сечь, и сечи с османами и ляхами, и Гуляй Поле рядышком... История. Если уж кони не ладили тут между собой, что говорить о людях. О гостях незваных особенно, на надменность которых, здесь, впрочем, народился люд тоже хлёсткий, с богатыми фамилиями: Бульба, Махно, Шило...

Мальчику 15 лет. Отец стоит у горна, выхватывает клещами искрящийся прут, кладёт на наковальню, плющит его молотком сам, и в такт – сынок Ваня. Сегодня у них не просто учёба, мастер и подмастерье, а и чудачество мастерства – выковать розу.

Назавтра молоток пришлось отложить. Июнь 41-го, война! Отец и старшие братья уходят драться за ридну Батькивщину. Ваня остаётся с матерью и кучей меньших братьев и сестёр.

Но вот, наконец, Красная Армия освободила их край. Ватага деревенских пацанов, в их числе и Ваня Шило, идут пешком в город, к дяденьке военкому. «Хотим на фронт!» А сами – в рваных фуфайках и босые. У кого-то плохонькие ботинки завязаны дротом (проволокой). Всех сразу – на боевые позиции. Какая там подготовка?! Первые свои выстрелы из зенитного орудия Ваня делал сразу по подлетающим самолётам-бомбовозам с крестами, нажимая залповые педали теми же голыми пятками. Переодели в военную форму через месяц.

Смышлёным, однако, оказался сын сельского коваля. Без году неделя на фронте, а уже из рядовых назначают командиром орудия, ефрейтором, в подчинении – расчёт из 7 человек, среди них есть годящиеся ему в отцы. Так туман юности трансформировался в пороховой дым.

Война. Бесконечные передислокации. Защита стратегически важных объектов от нападения с неба. Успешная защита. И объекты уцелели, и жизнь. Лишь два осколка впились в тело, да и то щадяще, группа инвалидности – III. Но и другой металл летел навстречу – прыгал на грудь. И боевые награды, и те, что пришлись на остальные 41 с половиной лет послевоенной военной службы.

Война закончилась, а казак с коня не слезает. Помимо любезных сердцу Конских Раздоров в мире оставалось еще много иных раздоров, а значит, армия была и есть нужна. А значит, нужен он, Шило, которого родное село в мешке не утаило. Побывал наш запорожец и за Дунаем, и за Нилом. Да и за десятками других знатных рек. Военный человек – он не себе принадлежит, а Приказу «Не желаешь ехать в Египет – клади партбилет на стол! И уволим без пенсии!» – сказали ему, командиру зенитного полка, уже в 1971 году. Посылали его туда советником, там шла война. «Да не желаю, а дочка учится в 10-м классе – как одну-то оставить?!» Всё одно послали. Над дочерью опеку взяли жёны оставшихся офицеров-товарищей. И всё закончилось благополучно. А полтора года на фронте в пустыне выдубили его кожу почище арабской. Один представительный военный чин из египтян плакал, прощаясь с советником Шило наедине, – столько хорошего сделали русские Египту во времена президента Героя Советского Союза Гамаль Аб-дель на-всех-Насера, а всё псу под хвост...

А что главное в службе командира? Умение говорить с людьми, находить подход к каждому. Дистанция дистанцией, а искренность искренностью. Это совсем не тот циничный неомакиавеллизм, который ныне проповедуется в книгах, подобных «49 советов добиться власти». А нечто сродни мудрости и открытости Христа. Если командир по-суворовски озабочен судьбой каждого подчинён¬ного, только тогда и дедовщине не будет места, и каждый солдат навстречу раскроется. А значит, можно найти выход.

Иногда помогали особые приёмы.

Один солдат в Германии перечеркнул портрет N., члена Политбюро. Кто – неизвестно. Методом исключения был оп¬ределён подозреваемый и вызван на разговор, о том, о сём. Шило – внезапно: «Ты зачем попортил портрет?» – «Я не перечёркивал портрета N.!» – «А я и не говорил тебе этого. Сам сказал!» Солдат признался. Объяснил, что сделал это потому, что хочет служить не в Германии, а на Родине. По огласке бы – надо судить, такие были времена. Однако с помощью секретчиков договорились, что переведут его дослуживать оставшийся срок в СССР, а для всех остальных в полку объявили, что нечестивец осужден на 3 года и отправлен куда положено.

Кто-то из солдат стал красть у товарищей мелочёвку. Коман¬дир полка Шило объявил перед строем: «Придётся судить!» Кого, он не знал, но, произнося угрозу, сделал известное в блатном мире движение, как это делают паханы жиганов – резко вниз большим пальцем от фиксы (в данном случае предполагаемой). Вскоре один воин подошёл и признался. Оказывается, он с детства был втянут в воровские дела, находился на подхвате у настоящих воров. И спросил командира: «А вы в какой шайке были?..» Затем он попросил демобилизовать его не в родной город, где его ждала та же воровская участь, «малина или смерть», а – негласно – в совсем другой. Что и было сделано.

А похожие истории с наркоманами...

И даже в МИЭТе, где перед отправкой студентов на выпускные военные сборы И.Шило лично проверял наличие медицинских справок (чтобы не привезти заразу в армию), и когда у одного студента не оказалось анализа, извините, кала, полковник этому студенту в своём кабинете, наедине, сказал тихонько: «Ты что ж, йититтвою-мать, подумай сам, из-за какого-то куска г.... не станешь офицером?!» Тот убежал и через час нужную справку принёс.

Но это, конечно, лишь одна составляющая хорошего командирства. Есть и другая.

Когда ректор МИЭТа Л. Преснухин проводил ознакомительное собеседование с кандидатом в начальники военной кафедрой полковником Шило, он вопросы ему кидал, как говорится, от и до. В немыслимом разбросе. Ректору важно было выяснить, кто перед ним – солдафон или диапазон. Пятерых предыдущих претендентов, направленных Минобороны, перед этим забраковал. А Шило взял. И не ошибся. Через год военная кафедра МИЭТа, о коей доселе никто не ведал, была официально признана одной из трёх лучших военных кафедр ПВО СВ в вузах СССР...

О личном пора что-либо сказать. Здесь – «все пять тузов на руках». Жена есть, бывший медик. Не как у всех кривляк сценических, 5-я или 10-я, а – единственная, золотосвадебная.

С детьми и внуками тоже всё в порядке.

Хобби... Рисунков у него целый альбом, с так грамотно и тонко положенными тенями. Тетрадка словесных зарисовок и откровений – стихов. А про часы уже далеко прокатилась слава. Ещё на фронте чинил их всем подряд. Мастер-самоучка. На Руси ведь как: «Шилом пашут, ногтём жнут». На Руси Шилом Время чинят! Жизнь заставила многое уметь. А главное, помимо уметь – бескорыстие иметь. Чинит исключительно бесплатно. Даже сейчас, не в братское фронтовое время, а в чистоганно-рыночное. Уж таким рождён, у горна батьки своего, ковавшего железные розы, закалён.

– Иван Павлович, никак юбилей?
– Дожил, брат, дожил.

Ну так розы, брат, в руки! Барило* – на стол!


* Бочонок с хмельным напитком (укр.)

«41», 8 июня 2001 г.