В мастерской скульптора

— Спиртного кончился запас, —
хозяин бросил. -
Посиди с ним.
Я ненадолго.
Я сейчас.
надеюсь, он не будет лишним.
Мой труд тебя не ослепил
искусством.
Что же, дело вкуса.
Ульянов...
Я его лепил
для парка,
кажется, Тарусы...

В углу коротенький диван.
Лег на него я,
ноги свесив.
Напротив глиняный болван
означился при лунном свете.
Подчеркнуто широк в плечах.
Меня в два раза ростом выше...

И вдруг из тьмы явился страх:
мне показалось —
глина дышит.
Пропал хозяин.
Сколько ждать?
Сквозь униженье в нервной дрожи
себя пытаюсь убеждать:
ведь этот-то ожить не может.
По договору - мастерство,
но скульптор, чтоб разгорячиться,
ремесленно вложил в него
таланта своего частицу.
Нелепый глиняный урод
на грубо срубленном помосте,
что в голову ему взбредет
при этой тяжести и росте?
Захочет он со мной обняться,
слова пудовые пьяня,
или, желая поразмяться,
задушит в мастерской меня?
Потом приняв простецкий вид,
возжаждав прелестей простора,   
с картавым смехом убежит
в заснувший, беззащитный город?

Смотрю украдкой на атлета,
и жутко с ним наедине...
— Ты что не зажигаешь света? —
войдя, сказал хозяин мне.

12 авг. 1968