II. Петроградская Лета

        Даже если иду долиной тьмы – не устрашусь зла, ибо Ты со мной…
                Пс.23.

То был хороший день: так рано в небе птицы,
Рассвет его был ясным, строгим.
И ледяной воды хотелось из того ручья напиться,
Который Вы перешагнули по дороге.

А те, что следом шли, - весь сапогами
След истоптав и мокрый расплескав песок.
И было жаль, что до ручья назад нельзя, что станет скоро он как сами
Воздух, небо, и ручей, и редкий впереди лесок.

Не знал отчаянья, всё понимая?
Или желал, умел себя надеждой обольстить?
Как паутинку тонкую осенний ветер подымает:
Такую слабую, прозрачную – но всё ж не обрывает нить –
Таким же прочным волосок был хворый –
Опровергал саму возможность своей смерти, более чем скорой?

Он мог бы встать, когда бы захотел,
И из той ямы, сваленный
Туда, среди ещё живых и мертвых тел,
Cширокими зрачками, ещё в тумане и испарине.

Но мог ли кто о нём молиться даже
Молча, когда, подняться силясь,
Увидел он в кошмарном сне: не Тот на небе княжил -
In nomine Patris et Filii.

И было не время библейских чудес.
Всполошились вороны, и холодное небо сияло
Серо-белым крылом. И дрожал облетающий лес.
А потом ничего уже, ничего не стало.

Последняя рубашка – в волчьей яме.
И волчьей шкуры не белей.
Чудовищно грудная клетка сдавлена землёю и камнями,
И после смерти сделалось ещё больней.

И перекатывается вороний хриплый грай
Над лесом – падает в татарник и чертополох.
И небо ясное – рассвет из края в край.
Да полно! – что же по себе скорбеть? – о том по вечерам печален будет Б-г!
И только руки выбросить перед собой успеть,
В объятье воздуха желая новый сделать вдох!

…И под елью, плачущей желтой смолой,
Под волчьей ягодой, может быть, под бузиной
(Свет облаков в небе – пар над остывшей водой),
Над пустым котлом,
Над содеянным злом –
Не воскреснет – чтобы узнали,
Чудотворца ли оставили здесь Николая.


       …Не устрашишься ужаса ночного, стрелы, летящей днем. Мора, во мраке ходящего, чумы, похищающей в полдень. … Потому что ангелам Своим Он заповедает о тебе – хранить тебя на всех путях твоих. На руках они понесут тебя, чтобы не споткнулась о камень нога твоя. На льва и на аспида наступишь, топтать будешь льва и дракона. "Ибо он возлюбил Меня…”
Пс.91.

III.

И снится:
в полудрёме стонет
перед рассветом Гумилёв.
Как спал?
Он, пригвожденный к деревянной койке?
В борта вцепились руки мертво, стойко.
Перед рассветом в полудреме стонет,
Как будто в заливающем лицо тумане, тьме холодной тонет
С ним вместе Тот, Кто его лодку направлял.

(сентябрь 08)