Кипит наш разум возмущённый

КИПИТ НАШ РАЗУМ ВОЗМУЩЁННЫЙ...
По следам некоторых «расстрельных статей»


В редакцию пришёл читатель. «Вот вы пишете, что суд взыскал в мою пользу с предприятия невыплаченную мне зарплату. Это ложь! Никаких денег я до сих пор не получил!..» – «Простите, из того, что написано в газете, следует только то, что поданный вами иск суд удовлетворил. Ведь это так? Так». – «Что вы мне голову морочите?! У меня высшее образование! Суд мне денег не выдал! Газета лжёт!!!»

Возмущённый читатель громко хлопнул дверью, успев перед этим выкрикнуть, что всех нас, журналистов, надо перестрелять. Так и не дошло до его сознания, что исполнение решения суда – это отдельная часть дела, выполняемая в юридически определённых границах. Да, порой такие решения выполняются долго, с большим скрипом, с усилиями того же суда. Но в газетном сообщении ничего лживого нет. Другой вопрос, что юридически правильная формулировка читателем неправильно понята. Но как же поспешно рука разгневанного тянется к курку!

С подобными случаями то и дело приходится сталкиваться редакции. Иногда возмущения носят уже не столь индивидуальный характер.

Вспоминается история, когда некоторые ветераны, прочитав мой очерк «Телесная изжога», в котором речь шла, с опорой на примеры, о физической любви в годы Великой Отечественной войны, стали звонить, писать, возражать, требовать... По их мнению, никакой такой физической любви на войне не было. А если и была, то говорить об этом не следует. Не следует – и всё тут! Дескать, это оскорбляет победителей, принижает величие Победы... Но почему же тогда величие народа-победителя не снижает тот факт, что среди этого народа, в каждом населённом пункте, были предатели? И не наоборот ли – и наличие предателей, и отсутствие на войне условий для нормального отправления потребностей каждого человека в любви как раз подчеркивают всю тяжесть того лихолетья?! Разница лишь в том, что о предателях было известно давно, здесь информация была более открытой, а вот в отношении любви существовало определённое идеологическое клише, признававшее только духовную её сторону. Получалось, что, перефразируя известный советский стереотип, «секса на войне не было».

Надо сказать, что такое мнение характерно не для всех ветеранов. Нам в редакции довелось беседовать и с другими бывшими воинами, находившимися несколько подальше от штабов и идеологических фронтов, чем те, кто стал звонить и возмущаться, и поближе к фронту настоящему, к передовой. Они, воевавшие в танках и самолётах, имеющие самые высокие правительственные награды, рассказывали о том, что видели и знали сами, – и это лишь подтверждало правду очерка...

Гнев некоторых читателей вызвала и публикация рассказа Николая Леонтьева «Инструктаж». Звонившие говорили, что: а) «статье» (именно так они называли рассказ) не верят; б) писал сумасшедший, маньяк, смакователь извращений; в) непонятно, чему «статья» учит молодёжь – изощрённо пытать людей? г) демократы специально очерняют Ленина и его гвардию, чтобы тем самым обелить Ельцина, и т.д.

С некоторыми звонившими я пытался говорить обстоятельно, со стремлением понять аргументы собеседника и спокойно и доказательно отвечать. Но скоро понял, что времени на такие разговоры уходит очень много, а КПД их низок. Один из звонивших сразу заявил, что нас, газету и автора рассказа, надо расстрелять. (Такие вот аргументы: «ваше слово, товарищ маузер». Этот товарищ до сих пор не настрелялся.)

Другой гражданочке говорю: «Если так не нравится это читать, то зачем читаете? Вот если по ТВ идёт фильм ужасов, вы же его не смотрите? Или «Плейбой», например». – «Плейбой»? Ненавижу!» («Ненавижу». Как любят некоторые люди из старшего поколения это слово и чувство!).

Затем трубку у моей собеседницы взяла её коллега (звонили, как выяснилось, с работы, с одного очень известного в городе предприятия электроники). Стала говорить, как, мол, не стыдно автору копаться в мерзостях, да ещё и деньги за это получать (гонорар), а вот «мы на производстве работаем, а нам денег не платят...». Разговор этот длился долго. И подумалось мне: да что ж это у людей за работа такая, что они свободно, по служебному телефону, в рабочее время могут десятки минут говорить на совсем не служебные темы, а я, если кому отвечаю больше полминуты, начинаю ёрзать: работа-то ведь стоит. Кстати, ни одного звонка не было из так называемых новых структур – по-видимому, там совсем иной темп работы.

Приходится отвечать обобщённо – всем возмущённым сразу.

Дорогие друзья, сограждане! Не называйте рассказ «статьёй» – это очень и очень разные жанры. И, конечно, очень различны требования к ним. Рассказ как художественное произведение имеет право на образ, гиперболу и даже гротеск. Главное – чтобы художественная правда соответствовала правде исторической. А она ей соответствует.

Независимо от наличия в документальных источниках подтверждения того или иного эпизода, рассказ в целом можно рассматривать как развёрнутую метафору кровавой революционной эпохи с её насилием, пытками и уничтожением людей. Верить или не верить этой правде – такого вопроса давно уже нет. Документальной литературы по этой правде издано предостаточно. Читайте книгу Мельгунова «Красный террор». Читайте перестроечный журнал «Огонёк» с публикацией отрывков из изданной в Праге в 1922 году книги воспоминаний детей, вырвавшихся за границу после того, как на их глазах пытали и казнили их родителей. Читайте «Воспоминания кн. Жевахова»...

Автор рассказа не только не сумасшедший, но серьёзный и компетентный человек, член Союза журналистов России, член Союза писателей России. Кстати, он давно сотрудничает с нашей газетой, проводит среди наиболее известных политиков, членов Государственной Думы и Совета Федерации публикуемые в «41» VIP-опросы по важнейшим моментам общественной жизни. Добавим, что Николай Леонтьев является выходцем из одного рода с выдающимся русским философом, писателем, историком литературы, публицистом Константином Леонтьевым.

Да, рассказ довольно натуралистичен. Но ведь это не порок, а особенность его – под стать изображаемому и метод. Что же касается возможного дурного влияния рассказа на подростков и якобы научения их методам пытки, то здесь, на наш взгляд, дело обстоит несколько иначе. Если ваши дети воспитаны (на той же ненависти) так, что склонны к садизму, они свою жестокость смогут реализовать тысячью других способов – от простого избиения слабых до классического паяльника,засунутого жертве в одно место. Если же ваши дети добры, то, прочитав рассказ о страшной исторической правде, они станут ещё более сострадательны ко всему сущему. Вреда от такого чтения не будет. Наоборот, садисты и изуверы, как правило, читать ничего не любят и гнусному своему опыту учатся совсем из других источников.

Утешает в этих историях со звонками одно: всё-таки число возмущённых несоизмеримо меньше числа других наших читателей, тех, которые одобрительно относятся к нашим публикациям и готовы, как показывают беседы с ними, своё отношение выразить письменно.

С уважением и любовью ко всем читателям, независимо от их позиции,
литературный редактор Александр Шерстюк

P. S.
Уже после того, как был написан мой ответ на телефонные звонки, через неделю после публикации рассказа, стала поступать почта. Что для неё характерно? Во-первых, письма анонимны (ни адреса, ни телефона авторов нет), и этого достаточно, чтобы их, не рассматривая, опустить в мусорное ведро. Далее, доводы авторов во многом совпадают с теми, которые были в звонках. Хотя есть и кое-что новенькое.

Выдержки из письма, подписанного: «Н.Тихонова»:

«Откровенно психически больные люди могут опубликовать...». «Я – психолог и заверяю, что «рассказом» этот бред назвать нельзя». (Вначале автор письма называет публикацию опять-таки статьёй; но вот уже подоспело и новое определение жанра: «бред»).

«Больше надо печатать положительного материала, это тоже реализм («тоже» – то есть всё-таки, получается, рассказ реалистичен), только зовущий в Будущее».  «А помойка, сколько в ней ни копайся, она помойкой и останется». «У нас в России принято ругать своё прошлое». (Прошлое вообще-то принято называть историей, а не помойкой, даже если не всё в ней является «положительным материалом». И принято не закрывать глаза на него.)

«Теперь выясняется из архивов, что во всём виноват Ленин». «Работа Сталина с архивом Ленина могла закончиться «коррекцией» всего ленинского наследия». «У меня часто возникает в мыслях образ Ленина в сравнении с Прометеем». «Свет Общего Блага, который нёс Ленин, оказался многим не нужен». «И никак мы не делаем вывод о том, что то и пожнёшь, что посеешь...».

(Да, это что-то новенькое в исследовании Красного террора – будто Сталин, дабы оклеветать Ленина, подделал документы, где подпись Ильича стоит за словами «расстреливать как можно больше» и т.п. Только что ж этот ваш мифический «Прометей», неся «Свет Общего Блага», взял себе в близкие товарищи такого отпетого бандюгу, как Виссарионыч, – не только фабриковавшего, по-вашему, компромат на вождя революции, но и, как было известно ещё и Ленину, пополнявшего партийный общак разбойно добытыми деньгами?.. А вот насчёт посева и урожая – верно: до сих пор пожинаем.)

Из письма N (подпись неразборчива):

«Об авторе не говорю, может он олигофрен». «Статья вредна, даже если бы автор представил официальные документы, правдивые на 110%». «Статью я перешлю в другие редакции».

Уважаемый N! Скажите, пожалуйста, для чего вы намерены переслать «статью», то бишь рассказ? Ведь не для публикации же! И как называется такое действие с точки зрения морали, за которую вы так воюете? Не доносом ли? Так ведь год-то нынче не 37-й...

Нет, пора подвести под всем этим черту.
С несогласием, что нельзя публиковать 110%-ную правду,

P. P. S.
Ещё одно эхо последней публикации: гражданин, назвавшийся начлабом с «Элпы», заявил, что он дворянин и что «за эту статью автора расстрелял бы любой белогвардеец». Специально для данного расстрельщика сообщаем, что автор рассказа «Инструктаж» Николай Петрович Леонтьев является членом Российского Дворянского Собрания.