Замок Сатаны. Глава 10. Спецрейс 17. Бамберга

                «Плащ ещё раз хрустнул, и вдруг кто-то зас-
                меялся  рядом.  Кто-то незнакомый. Не Ване-
                чка.
                …Он шарахнулся, ударившись головой о сте-
                кло  правой дверцы: через левую, мерцая ис-
                подлобья  красными  угольками,  на него смо-
                трел баскер.»
                С.Витицкий. «Поиск предназначения…»

Продолжим исследовать мы показанья
Максима в романе «ПП…».
Подробное самое то описанье
Событий на этой тропе.
Итак, наш Андрюхин весьма испугался.
И он с перепугу бежать
Из этого лживого ада собрался:
Не ждать чтоб и не отвечать.
И то – роковой его было ошибкой:
Бог милостив, может простить,
Светя снисходительной божьей улыбкой,
Но будет сначала судить.
А суд этот тайное сделает явным,
Пороки души обнажит.
И чтоб избежать обнажения в главном,
Дзюист от ответа бежит.
Вот эти желанья души Генеральный
И вычислил все наперёд.
Решенье нашёл он задачи центральной –
И сделал на это расчёт.
Захочет остаться – пускай остаётся,
Охраны там нет у палат.
Захочет бежать – значит, сам сознаётся,
Что в этих делах виноват.

Бежать помогал, разумеется, Гагин,
Нарочно оставленный с ним.
Иван проявил там не мало отваги,
Преграды развеявши в дым.
Машина пограбленною оказалась:
Исчезла с машины нуль-связь,
Исчезло оружие. Дверца болталась
Багажника, слабо светясь.
Иван на трансгрессию с базы решился:
«Забор» был у базы высок,
Но чрез проходную бы он не пробился –
Ведь тихим быть должен бросок.
Но это энергию их истощило:
Трансгрессия – тяжкий процесс.
Загнать в «Изохору» горючки хватило –
И ихний кораблик исчез.
Сам нуль-перелёт их был без приключений –
И вот в месте старта они.
Мелькнул жаббервог наподобие тени –
И скрылся в каверне тени.
Машину из недр «Изохоры» выводит
Иван и садится в неё.
Больной камуфляж через силу наводит,
Сокровище скрыть чтоб своё.
Но только с полсотни шагов до дороги
Проехали – встал драндулет.
Трансгрессия выдала повод к тревоге:
Горючего в ёмкостях нет,
На счётчике – ноль. Тут Иван чертыхнулся
И вышел багажник открыть,
Сменить элемент. Но назад не вернулся:
Успел жаббервог укусить.
Он «ноги ему перегрыз» во мгновенье.
Увы, подтвердился прогноз
Возможного этих «зверей» поведенья,
По коже продрался мороз.
А тот жаббервог на Андрюхина глазом
Огнянно-кровавым взглянул,
Потом захихикал, ощерившись разом,
И снова в каверну нырнул.
Но сделал «зверюга» жестокости эти
Не сам, а как шёф приказал:
Иван был единственный в деле свидетель,
Который бежать помогал.

Андрюхина малый Совет, что остался
С Кронидом здесь «крепость держать»,
На поиски И.О. с Наиной собрался:
Искать, нападать, отбивать.
И как добралися почти что до порта,
Навстречу кидается им
В кальсонах какой-то старик, и в опорках,
И волосом крытый седым.
«Вот псих ненормальный», – заметил ворчливо
Водитель, вильнув по шоссе.
Они не узнали искомого И.О.
Во всей его новой красе.
Проехала дальше шальная дружина, –
До порта осталось чуть-чуть, –
И видят: раскрытая настежь машина,
А рядом – кровавая жуть.
До порта доехали, справки наводят –
Никто не садился в порту.
«Что б значило это? Что ж это выходит?» –
Наина глядит в пустоту.
Обратно дорогой другою вернулись:
«Там, может быть, встретим его?»
Так с И.О. помощники те разминулись,
Кумира ища своего.

Андрюхин, когда из машины, с кряхтеньем,
Хватаясь за бок, вылезал,
То он драгоценность свою, под сиденьем
Запрятанную, отыскал.
То были его «рыболовные снасти», –
На членов Совета «крючки»,
Досье, заносил куда мелкие страсти,
Ужимки души и грешки.
А так же досье на себя, что дал Гагин,
Вся «папочка» – пара дисков,
В которых хранились те ценны «бумаги»,
Имевшие званье «крючков».
И с «папочкой» той не желал он расстаться –
И взял из машины с собой.
Но только теперь-то куда с ней податься,
Как спорить с нежданной судьбой?
Один, без лица, без своих документов,
Да и без одежды почти.
Дороги унылая, серая лента
Звала его к порту прийти.
Вот он и пришёл. И тот первый охранник,
Который увидел его,
Спросил документы, поскольку был «странник»,
Похоже, немного «того».
«Ах, нет у меня ни каких документов!
- Откуда ж вы взялись у нас –
Босой, без машины. Подобных «клиентов»
Здесь не было раньше до вас.
- Рассказывать – легче поверить вам в сказку.
Сведите к начальству меня,
Пусть там попытаются снять эту маску,
Что жить мне мешает полдня».
Когда в караульном ту паклю срывали –
Андрюхин ударился в крик.
Сержант с караульным немедля отстали:
«Да ну его! Странный старик.
А ну, обыщи его». И обыскали.
И «папки» с архивом нашли.
«Что это такое?» – ребята сказали
И диск затолкали в щели
Компьютера. Но, как по кнопкам ни били,
Как мышку за хвост ни трясли,
Те «папки» проклятые так и не вскрыли.
И до старикашки пришли.
Андрюхин же был между тем озабочен
«Не тронуть» Аидова чтоб –
Надежду последнюю. И он бормочет,
Глаза закативши под лоб.
Сержанту сия канитель надоела –
Он вызвал КОМКОНа наряд:
Пускай завершают они своё дело,
Он им передать его рад.

Пока герр Андрюхин до порта добрался,
Пока разъясняли его,
Пока он КОМКОНа в порту дожидался,
Отныне врага своего,
Вязанский за всех был один в Управленье
С задачею не по уму:
Не может никак он «решить уравненье» –
Что делать ему самому.
Но вот, наконец, припылила бригада.
Наина у них, как всегда,
«На белом коне, во главе у отряда»,
Как в прошлые было года.
«Кроксворды» и «регбусы» их ожидали:
Андрюхин бесследно исчез.
Исчез и Кореев. В Совете гадали:
Где носится их этот бес?
Наина ему в штаб-квартиру звонила,
Была что на Материке –
Никто не ответил. Но тайная сила
Присутствовала в уголке:
Наина соседям знакомым звонила,
Насилуя дальнюю связь –
И вот ей «соседка» одна сообщила:
Нечистая там завелась.
Был близкий один человек – одноглазый, –
Так этого старый Уран
Запрятал с концами в какую-то базу,
И где эта база – туман.
И все по нульсвязи звонки – без ответа,
Молчит этот Маничев, гад,
Да и д’Юмадон запропастился где-то.
Что сводки о нём говорят?
Что, черти их, что ли, забрали? Не ясно.
И странно: куда-то исчез
Юркольцин. А это уж, братцы, опасно:
Коварен пронырливый бес!

Но вот наш Андрюхин дождался КОМКОНа
И неразговорчивый страж
Его под конвоем, согласно закона,
Доставил на третий этаж.
И ни на секунду серьёзный мужчина
Не выпустил «папку» из рук,
А так же пакет с объясненьем причины,
Как найден был этот их «друг».
Да, случай такой был как раз из разряда,
Что здесь называли ЧП.
И с каждым ЧП разбираться ведь надо:
Откуда взялось на тропе?
Закончив же чтение почты сакральной,
Андрюхина манит рукой,
Вопросик задать ему сакраментальный,
А именно: «Кто вы такой?
- Я – И.О. Директора, – молвил изгнанник.
- Допустим. А кто подтвердит?»
И в зеркало смотрит расхлюстанный странник,
На свой замечательный вид:
Усы с бородой не удалось отклеить.
И тихо он молвил: «Никто.
- Так как же словам вашим должен я верить?
- Но «папочка» эта зато!
- О, да! «Закураппия» та интересна! –
Ответил сей бывший «Дантес», –
И вся галерея героев известна,
Известен и к ним интерес.
Поэтому я принимаю решенье:
Впредь до выяснения, вас
Подвергнуть у нас, на Земле, «заточенью» –
Под строгим надзором как раз.
И вот старика загрузили в Машину
Судеб – и отправили в «Лес».
И Андерсена Христиана стал сыном
Сей тихий посланник небес.
Когда же писатель с Земли возвратился,
Где сказки писал – будь здоров!
В Управе без должности он появился,
Без званий своих и чинов.
Ну, тут Чернопрудов своё не упустит –
И Ники он завербовал.
И стал Ленуалле служить, полный грусти,
Его лаборантом он стал.

                «Бэла застыл, всматриваясь. Через секунду он
                узнал  его.  «Ну вот и всё, – подумал он с тос-
                кой  и  облегчением. – Вот  и конец». Человек
                скользнул  взглядом  по  инженеру и шагнул в
                комнату.  Теперь  он  смотрел только на Бэлу.
                - Я  –  генеральный  Инспектор  МУКСАа, –
                сказал  он.  –  Моя   фамилия  –  Юрковский.»
                А.и Б.Стругацкие. «Стажёры».

А год восемьсот восемнадцатый время
Неспешно на двор привело
И то Новиковское, новое семя,
Хоть трудно, но всё же взошло.
И вот он оставил пределы России,
Быкоцкий, масон Новиков.
И мимо Наининой злобной стихии
Он на Материк мчать готов.
Там ждали его Председатель Совета,
М.Горбиков и генерал
Юркольцин. По связи узнавши об этом,
Он с базы своей прискакал.
И им Председатель поведал решенье,
Которое принял Совет
По делу очистки Землёй Управленья,
Поскольку препятствий в том нет.
Юркольцин Г.Н., генерал, назначался
Главой экспедиции всей.
Быкоцкий Рудольф в «капитаны» сажался,
И каждый – со свитой своей.
За дело за всё «капитан» отвечает,
«Портфель полномочий» – велик.
А «штурманом» – Горбикова к ним сажают,
В «маршрут» всей проверки он вник.
Дотошно «маршрут» этот был разработан.
«Краса навигацких наук»
Из важных сих дел не забыл ничего там,
Коснулся всех тайных он штук.
«Ну, что ж, генерал, – молвил им Председатель, –
Портфель получите вы свой.
Оформлено здесь, кто его обладатель,
Пластинкою сей золотой.
И – с Богом в полёт. Наведите порядок.
Вам право снимать и вязать
Даю, как заслуженному, без оглядок,
Сумел коли прежнего снять.
В портфеле сём собраны все документы,
Все бланки, Печать, ноутбук,
Все важные в нём по «маршруту» моменты
И все полномочья на круг».

Закончивши эти дела с назначеньем,
Команда «встаёт по местам».
И Гений Портфель свой берёт с упоеньем:
«А ну-ка, посмотрим, что там?»
Он полюбовался на личные бланки,
С узором, в обрез золотой,
Где были фамилия, должность, и ранг, и
Указано, сектор какой.
Печать его тоже интересовала.
Был в центре магический знак
И цепь заклинаний по кругу бежала –
Не мог он прочесть их никак.
И если он ставил Печать на бумагу,
Где имя напишет сперва,
Лишался магической силы бедняга,
«Взрывалась» его голова.
Со времени личность на суд представала.
И если у личности той
Для «взрыва мозгов» фактов не доставало,
То он рисковал головой.
Поэтому редко Инспектор Печатью
Работал, себе он не враг.
А подпись («инсульт») отправляла ту братью
«В карболку» – в Портовый барак.
А личность, которой «мозги разорвало»,
На Землю шла, как человек,
И с аборигенами вновь начинала
Копить свои знанья весь век.

Начав изучать отделенье второе
Портфеля, что кожей сиял,
Что больше, чем первое, было аж втрое,
Инспектор маленько увял:
Четыре аж пятых из всех документов,
Что должен теперь проверять,
Касались его драгоценных агентов,
Которых «судить и карать»!
Увидел берёгшийся яркого света
Инспектор наш, что несмотря
На всю «непроглядную тьму кабинета»,
Почти что старался он зря:
Про банду его Материк извещался
И точно, и чётко. КОМКОН
Отнюдь не дремал, днём и ночью старался,
Блюдя наднебесный закон.
Во все «флюктуации», что возникали
Вокруг «средоточья чудес»,
Максимовы парни дотошно вникали,
Закона блюдя интерес.
(И только сам центр этих всех «флюктуаций»
Не значился в буке его!
И он улыбнулся плодам конспираций:
Да, тайна – превыше всего!)
И понял наш бес, что его испытанья
(К другим что любил применять)
Ещё впереди. И до их окончанья
Бессчётно пахать и пахать.
Что главная трудность на этой охоте
Его заключается в том,
Что ВИДИМОСТЬ должен создать он в работе,
Не трогая сути притом.
И видимость эту создать пред очами
Проверенных, старых друзей,
Про коих он знал, что всё знают и сами,
Их ум – всех Печатей сильней.
И должен он сам же своих «жаббервогов»
Печатью сей уничтожать.
Да, были круты испытания бога
И должен он это признать.

Портфель с тем изящным, большим ноутбуком,
Где был документов набор,
Стал жечь Гениспектору белую руку,
Какую ласкал до сих пор.
Начальником быть расхотелось чего-то,
Мешать стал ему «миллион»:
«Да, вот и сбылася мечта идиота!» –
В отчаянье думает он.
Забравши Печать, рассовав по карманам
Те бланки, решил «потерять»
Портфель с ноутбуком в саду, под каштаном –
Ну, «не повезло», так сказать!
Но был ведь портфель именной. И обратно
Ему в штаб-квартиру внесли
Там двое каких-то, глядя виновато:
Мол, вот, под каштаном нашли.    
Тогда он решил «потерять» по-другому:
В хранилище похоронить.
И он в канцелярию, прямо из дому,
Решил тот портфель оттащить.
И всё б хорошо. Но потом из Совета
Прислали депешу ему,
Что должен он утром прибыть «для фуршета»,
С регалиями, «к самому».
А на проходной часовой («пустомеля!»)
Открыл удивлённый свой глаз:
А где же Портфель ваш? Нельзя без Портфеля,
Он в списке регалий у вас!»
Пришлося ему в канцелярию мчаться
И, очередь там растолкав,
С «регалией» этой своей разобраться,
Чтоб не потерять своих прав.
Тогда он решил потихоньку «растратить»
Докучливый свой «миллион»:
Героям тех жалоб о том сообщать – и
Вербует за это их он.
Но это работ ему не убавляло:
Ответ по ним должен он дать,
Отчёт, как ту жалобу САМ разбирал он
И бланк свой хотя б подписать.
И понял тогда он, что в крепкие руки
На Материке он попал.
Геннадий вздохнул, прекратил свои трюки,
Спецрейсом командовать стал.

И первым объектом его «нападенья»,
Какой предписал им «маршрут»,
Отдел был окраинный в сём Управленье,
Который «Российским» зовут.
Россия была на Земле Полигоном
(Он сам же его основал)
И по Полигонским жила лишь законам:
Там каждый лепил иль взрывал.
И не отвечал там экспериментатор
За то, что получит в ответ:
ИСПЫТЫВАЕТ он свой новый транслятор,
Поскольку теории нет.
Поэтому много его жаббервогов
Крутилось в Российских садах –
«Пиявок летучих» у нас было много
В «кавернах» своих на местах.
Поскольку ж нужна ему ВИДИМОСТЬ рвенья
С «пиявками» теми в борьбе,
Постольку он средство для уничтоженья
Привёз, но держал при себе.
«Ракетные ружья» его представляли
«Оптический» некий прицел,
Во тьме подпространство которым искали
«Пиявочку» ту на отстрел.
И вот, отстрелив на Земле ту «пиявку»,
Владелец «ружья» представлял
С душою «пиявки» в чистилище справку,
Что он по закону стрелял.
И в ней ставил номер удостоверенья,
Которое вместе с «ружьём»
Юркольцин вручал с правом «уничтоженья»
«Пиявок» на свете на сём.
Но «ружей» с «оптическим» этим прицелом
Раздал он всего двадцать пять:
Боялся, как видно, что, в общем и целом,
Их всех могут здесь пострелять.
И вот почему он в «каверну ныряет»,
Да так, что лишь глазом моргнуть
Успел наш Роман: упредить он желает,
Чтоб были потише чуть-чуть.
(Однако «пиявки» его «не поняли».
Заслыша хозяина глас,
Такой они шухер по свету подняли –
Икаем мы все по сей час!)
И вот почему, сделав тайну работу,
Блестящий экспромт разыграл –
Увидя, как тащат «рукав огнемёта»,
Немедленно с речью там встрял:
«А, сеть ФСБ и спецназа? Ну, что же,
Палить начинайте… Хотя-а-а…
Лишь трупы одни «огнемёт» уничтожит, –
Поведал Инспектор, шутя. –
А трупы биологи пусть изучают,
Они им полезней пока.
- Зевес!» – усмехнувшись Роман замечает,
С сомненьем взглянув на Юрка.
А тот от восторга заходится даже,
Когда обо всём рассказал
М.Горбикову. Ну а «штурман» – на страже,
Быкоцкому всё «проболтал».

«Сценарий» Российского «эксперимента»
Написан им «левой ногой».
Одним из центральных же в рейсе моментов
Там значился случай другой.
Вторым посетить он «Бамбергу» был должен –
Отдел, что звался «Новый Свет»,
Куда личный труд был однажды им вложен,
«Спейс Пёрл» где оставила след.
«Рога и копыта» его процветали.
Юркольцин, освоивший роль,
Сказал, что его эти «копи» достали,
Теперь разбираться изволь.
Быкоцкий в ответ: «Что ж ты хочешь, Геннадий?
Вы ж сами старались о том,
Чтоб эта «Спейс Пёрл», «жемчугов» этих ради,
Лупила всех грязным хвостом.
Вы ж им разрешили, под сенью закона,
Жульём заселить Новый Свет.
А эти твои «дурачки с Альбиона»
Лишь ваш выполняли совет.
И если не знают теперь, что же делать –
Для этого ты и пришёл.
Тебе карты в руки – и действуй там смело.
И будет у них хорошо».
Инспектор же скорчил серьёзную мину
И с пафосом молвил в ответ:
«Ну, что ж, из мер-рзавцев всю душу я выну!
Пощады отступникам нет!»
Так он убедился в реакции друга:
Не станет Быкоцкий встревать.
И он с облегченьем по кнопочкам бука,
В экран глядя, начал стучать.
Отлично и он, и Рудольф понимали,
Что тамошний «Фунт-Ричардсон» –
Лицо подставное. И дел не меняли
Те снятия первых имён.
Открытый уже континент не закроешь
И «копи» его не сожжёшь.
И знали начальники эти все трое,
Что к лучшему так не придёшь.
Поэтому, чтоб изменения всё же
Прошли на «Бамберге» на той,
Пускай ему Жилин в работе «поможет» –
Свидетель от них, «понятой»,
Не скрылся он чтобы «во тьме кабинета».
И вынужден Гений пресечь
Разнузданное своеволие это,
Поднять всё ж «карающий меч».
И «гангстер» один даже «выстрел» устроил:
Доносик он вмиг накатал,
Что сам же «Бамбергу»-то эту и строил
Юркольцин, гроза-генерал!
Да только Роман, представитель КОМКОНа,
Опасный тот «бунт» подавил:
Донос этот принял, согласно закона,
Но в дело его не пустил.
Поэтому «гангстер» тот «мимо промазал».
И жалобы быстро собрал
Дежурный КОМКОНовец, что был обязан
Всё делать и сам, но молчал.
И сделать был вынужден он «рокировку» –
И «Фунта» его замели.
На смену ему, очень быстро и ловко,
Ещё кандидата нашли.
Так и появился у них в президентах
«Из местных» – Линкольн Авраам,
За тем, чтоб на убыль пошли инциденты
И был бы порядочек там.
Но раз он «из местных» – то он завербован
И вновь – подставное лицо.
В начале был Гений немного взволнован,
В конце ж – был опять молодцом.
Поток тех «жемчужин» в «карман» генерала
С реформою той не иссяк
И значит, не портил картину ни мало
Войны той гражданской пустяк.
И видел Юркольцин, что это – «не вечер».
До «демонтажа же машин
Искусника Крэга» так было далече,
Пройдёт ещё век не один.
И каждый из нас до сих пор это знает:
Владельцы той толстой сумы 
По всей по Земле «за похлёбку» скупают
В Америку души-умы.

И после «Бамбергской» его «опупеи»
Устроил «полётов разбор»
Рудольф, «капитан корабля» всей затеи,
И важный ведёт разговор.
«…Потом фанфаронский, не скажешь иначе,
Налёт на «Бамбергу», в отдел,
Где все собрались «джентльмены удачи»
И могут устроить «расстрел»…
- Но это мой долг!» Но Рудольфа спектаклем
Таким ни за что не проймёшь:
«Твой долг был директора вызвать – не так ли? –
В КОМКОН, к нам, едрит твою вошь!
И мы СООБЩА приласкали бы гниду
Сию, пригрозили бы «сжечь
Бамбергу реактором», как Атлантиду,
Или наводненье навлечь.
И мы попросили б «рабочих» бы выдать
Преступников этих тебе.
КОМКОН сам добился бы лучшего вида,
Чем в этой дурацкой стрельбе.
Решил напугать их своим появленьем,
А он чуть в тебя не попал.
Спасибо Роману. А то б с твоим рвеньем
Такой  разразился б скандал!»
И строит Рудольф простачка, что как будто
Он не понимает, что там,
Где СТРАННО ведёт Гений всё почему-то –
Причину СКРЫВАЕТ он сам:
«…И что у тебя за характер ужасный:
Из всех вариантов в делах
Всегда наиболее выбрать опасный?
Кому нагоняешь ты страх?
- Ты знаешь, как хочется вдруг разрядиться!
«Безумству шальных храбрецов
Мы песню поём!
- Эк, нашёл чем гордиться!
Куда только деть мертвецов?
Попели – и хватит. Разумная храбрость –
Единственный храбрости вид,
Который позволит взять дело «за жабры» –
Вот долг что твой, Гена, велит!
Ну что суетиться, как троечник-школьник?
Зачем треплешь нервы ты нам?
Кому будет нужен Юркольцин-«покойник»?
Каким он поможет делам?
И рано тебе, мой любезный, «в могилу».
Для этого ли мы тебе
Давали такую огромную силу
С сей мерзостью этой в борьбе?
И не торопись стать «посмертно героем»:
Ведь начались только бои.
А коль невтерпёж – так «мы сами закроем
Орлиные очи твои».
Вот так-то, Геннадий. Давай-ка работать.
Я знаю, тебе тяжело,
Поскольку привык делать, что лишь охота,
А «надо» – чтоб  мимо прошло.
Но так уж не будет. Пришли перемены,
Своей ты их сделал рукой.
Так пусть силы новые выйдут на сцену,
А мы, старики – «на покой».