Великая Суббота

                Как я пойду домой?
                Как ступлю на порог,
                не поняв, не решив:
                ты мой сын или Бог?
                То есть, мертв или жив?
                И. Бродский, "Натюрморт"

Отсутствие того, кто был любим, —
заметно. Но сильнее ощущалась
 не пустота, а от неё усталость —
огромная, на весь Ершалаим,

питавший равнодушие к нему,
убитому, и к той, кто оставалась
 одна, кого почти добила жалость
 его друзей. Похожий на тюрьму,

покинутую стражей, ветхий дом
 хранил его присутствие: одежду,
грааль с засохшей кровью и надежду —
пустую, заключавшуюся в том,

что дверь откроет — он, его шаги —
утешат слух, что прожитые сутки —
обман и сон, что в кратком промежутке,
когда ушли его ученики

 в пустую ночь, — он явится... Но он —
но нет Его... И никуда не деться.
Жить, вспоминать: рождение и детство,
пророчества... Исайя, Симеон...

Друзья — живут, живые — кто они?
И даже — Лазарь, поднятый из праха...
Вот — в чаше кровь, а вот — его рубаха —
бери и помни, помни и храни...

 "О Отче, Отче, комната — пуста,
кто ныне улыбнётся мне с порога?
Ты отнял сына — так верни мне Бога —
хотя бы Бога, снятого с креста,

верни живым, пока и я жива, —
пусть скрипнет дверь на кожаных навесах?!."
 ...Ершалаим сегодня встретил песах
 читает тору, слушает слова,

как праведник, и ест свою мацу
 с бараниной — безгрешный, равнодушный!..

Вставало солнце, становилось душно,
из глаз лилось, бежало по лицу

 глухое горе матери. С руки
 упал платок, свеча стекала воском
 по краскам на столе, по старым доскам,
где Мать и Сын — подарок от Луки...

                17 мая 2012 г.
                20:10(Мск)