Срываясь цветами и огненными рифмами с языка Поэта

     Срываясь цветами и огненными рифмами с языка Поэта, по городу летело Вдохновение. И пусть Поэт был худ, а плащ его сер,  Вдохновение любило его. Оно то и дело появлялось в лучике света, запутавшемся в паутине, или в радуге, играющей над серыми домами, или в глазах прохожего, или в сорвавшемся с ветки листке – да мало ли еще как! Главное, что тогда Поэт садился за столик в уютной кафешке, доставал потрепанный блокнот, в котором жили Рифмы и сточенный карандаш и начинал писать…
     Так он  мог сидеть часами. Расторопные официанты, то и дело тихонько ворчавшие на посетителей, долго решающих с заказом, проходя мимо Поэта, почтительно замолкали. Ведь за столиком напротив, кокетливо помешивая чай, сидело Вдохновение. Она – а это была удивительная девушка в неизменном ярко-красном сарафане – нашептывала Поэту все новые рифмы и неизменно следовала за ним попятам. Иногда Хозяин кафе, тайно влюбленный в стихи Поэта, в очередной раз перелистав в своем кабинете желтоватые листы литературного журнала и спрятав их в стол, говорил помощнице принести Поэту чашку хорошего свежего кофе за счет заведения. И тогда Вдохновенье улыбалось самым уголком губ, и посылало Хозяину Кафе воздушный поцелуй. А для него это была самая драгоценная плата…
     Когда все новые Рифмы переселялись в Блокнот, Поэт аккуратно складывал его в карман, надевал свою шляпу и, отсалютовав старому Швейцару, снова выходил на улицу. 
     А по улице куда-то спешили прохожие... Затянутые в водоворот повседневных проблем, они не замечали Поэта. Время от времени кто-то задевал его плечом, и, невнятно пробормотав извинения, мчался дальше. А Поэт шел и улыбался. Он подставлял руки лучам солнца, лившимся с небес, и слушал биение сердца родного Города. Оно складывалось из множества составляющих: стука каблуков по асфальту, шума проезжающих машин, гула сотен голосов, звона стекла, воя сирены. Да и мало ли чего еще! Иногда в этот повседневный ритм вплетались звуки гитары. Это Музыкант, перебирая струны, создавал новый ритм Города и все, казалось, подчинялось его воле. Тогда Поэт сворачивал к Мосту.
     Он знал, что где-то там, у самого берега перебирает струны тот, кто видит музыку… Усевшись на парапете, там, где чуть слышно бьет о камень вода, Музыкант настраивает гитару. А Город живет своей особенной жизнью. Все: и люди, и машины – сливаются в нем в единый поток, определяющий общий порядок вещей. Теперь, открывая глаза, почти никто не замечает света – все следят лишь за стрелками часов. Все летит, несется куда-то. Музыкант думал, что люди теперь забывают смотреть на то, что находится вне плена городских стен: на Реку, деревья, птиц. Даже на самих себя! Все бегут, суетятся, спешат. И среди всей этой суматохи под аккомпанемент гитарных струн, создается новый мир, преображая все вокруг. Постепенно оживающая мелодия делает людей свободными…
    Голубые, как небо, глаза Музыканта устремлены вдаль. Он смотрит на реку, а в сознании  проносится сотни разных образов, которые вот-вот воплотятся в звуке. И когда это случится, серые стены повседневности, сковывающие Город, рухнут. И люди, заглушающие собственные души стуком каблуков, остановятся на секунду и оглянутся. Всего одна секунда, и они услышат то же, что видит Музыкант. Кто-то, проходя мимо, может даже почувствует, как на краю парапета, совсем рядом, сидит Вдохновение и легким ветром перебирает его вьющиеся волосы. Почувствует – и улыбнется. Самым краешком губ, может даже не понимая чему. А Вдохновение улыбнется в ответ.
    Мелодия набирает силу. Из робкой и едва различимой, сплетающийся с шелестом листьев, она превращается в чарующий мотив; становится все более и более настойчивой. Она не просто вплетается в ритм города - она, серебряными нитями пронизывает его насквозь, все глубже и глубже проникая в души людей. Она заставляет Город звучать иначе, то ускоряя, то замедляя ритм. Глаза Музыканта сияют. Он перебирает струны, подчиняясь воле Вдохновения, а рядом Поэт записывает все образы, идущие из самого сердца.
Вдохновение смеется и ерошит босыми ногами опавшую листву. Десятки желто-красных бабочек взмывают вверх, чтобы потом снова опасть, или, подхваченные ветром, продержаться в воздухе еще несколько мгновений. А музыка летит все дальше и дальше, то затихая, то снова набирая силу.
    Иногда Музыкант выходит на Площадь и играет для толпы. Он садится на тротуар, кладет под ноги неизменную шляпу, а рядом бесшумно опускается Вдохновение. Оно напевает Музыканту свои мелодии. Тонкие руки в потрепанных браслетах - фенечках ловко скользят по струнам, придавая давно знакомым мотивам новое звучание. Вокруг проходят люди – настоящий поток лиц, плащей, историй. Каждый из них – целый мир, в котором звучит своя особая музыка. Та, которую не сыграешь, не повторишь, а услышав раз – не сможешь забыть никогда. Музыка света…
    Звуки гитары плывут по Городу. Кажется, если закрыть глаза, можно будет увидеть, как тонкие строки нот окутывают дома, машины и прохожих. Колеса проезжающих машин, шелест листьев, шаги прохожих – даже солнечные зайчики на стене – вплетаются в мелодию и раскрывают ее новые грани. Все  вовлечено в волшебный ритм; ничто не остается равнодушным к этой необычной игре Города и Музыки.
    Мелодия скользит по тротуарам, заставляя сердца прохожих замирать или, напротив, биться сильнее обычного.
    Мелодия заставляет творить.
    Иногда музыкант сидит так до поздней ночи. Тогда шум Города понемногу затихает; мелодия становится тоньше и печальнее; стук каблуков сменяется тихим шепотом звезд. Они рассказывают Музыканту свои истории: о давних временах и дальних странах; о свободе и о кровавых битвах; о великих открытиях и о том, чего никогда не случится; о людях и Мире вокруг. Скоро из всего этого родится музыка. А пока Вдохновение бежит по лунной дорожке, играя тонкими нитями света, отраженными в воде. Звезды смеются, а оно отвечает им, нарушая тишину серебряным звоном. Один за другим зажигаются фонари, заливая уютным теплым светом тротуары с опавшими листьями, кирпичные дома и Реку…