A fairy for Melory English version

I. A fairy for Melory (English version)

“Пусть тот, кто задумает писать дальше, ищет другие книги о короле Артуре, или о сэре Ланселоте, или о сэре Тристраме, а эту книгу изложил рыцарь-узник Томас Мэлори, да пошлеn ему Б-г благополучное вызволение…”

Милая, в лоб мой, в глаза взгяд свой вгони,
Перемани меня, чем угодно прельсти, переломи.
Хочешь, я буду ходить за тобою в коровник с ведром?
Хочешь, чтоб бросил я книги свои, хоть сложил их костром?
Хочешь, я стану и пса, и кобылы верней?
Выплесни воду в лицо мне – но не оставь между двух огней.
Я стану твой перемётной сумой –
От Ланкастеров к Йоркам – так или наоборот.
Но ты наполняешь меня пустотой одной…
И враг мой – уже у ворот… стоит у ворот.
Сыростью, холодом, одиночеством меж полей…
Одними помоями насыщаешь меня – так тьмою ночной до краев налей.
Одолей меня, одолей…
Внутрь входишь с дудочкой и венком,
Ласково гладишь, глядишь, - а потом говоришь, что не хочешь быть с дураком.
Что не к чести идиоту с умными наравне,
Что не по уму, не по сердцу – мне путь мой, споткнулся, лежу на каменистой земле,
Что даром мой хлеб достается мне…
А горек мой хлеб, милая, ах как горек!
Мог бы, нашел бы травинку в лугах, отравил бы свое надоевшее горе.
Мог бы – нашел бы упряжь, огарочек, сундучок…
Любой, что по нраву тебе… стал бы – сверчок да смычок.
На шестке, в твоей сумке дорожной, в пыли на твоих ногах…
И блужданье, блуждание беспросветное, луг мой не как у Бертрана – в цветах,
а впотьмах…
Томас-Рифмач меня б оттолкнул,
Моя шея гола, как ощипанный гусь, я трясу головою и мимо чернильницы дважды макнул.
И что же мне делать, раз нет у меня его феи, есть только ты.
Что же мне делать: как же страшна ты,
то ли обглоданный череп войны,
как же страшна ты,
то ли призрак моей нищеты.
Как мне, любимая, сэра Гавейна спасти? –
Грубияна и грешника, вертопраха – ты не подскажешь ли мне?
Только историю дальше и дальше плести…
И не дать ему помышлять повеситься на ремне.
Я устал, и запутались ниточки на руках.
Я старик, а не вышивальщица. Я давно уж остыл, моя милая, я почти уже прах…

Близорукая, щурясь, подползла ближе к телу грусть.
Не поглаживанье, а подергиванье старческой сухой руки.
”О, я тебе еще, фея, вернусь!
Никакого пера, никаких чернил только пусть!”
На вторую жизнь мне не хватит сил.
Нет второго берега у чернеющей предо мной реки.
Видишь – сколь немного просят у тебя – старики.
- Твои доблестные старики!”

18.09.09