Капитану

Я горжусь, что знакома с тобой - не напрасно,
 Кто помянет лихое - глядит одним глазом на мир.
 Ты смеешься над ним круглый год, каждый день, ежечасно,
 А нагрянет чума - пригласишь целый город на пир.

 Ты из Белфаста. Я же, пожалуй, из Йорка.
 Мой Париж затопило однажды, как твой Амстердам,
 Мое сердце скрывалось, как юная шлюшка за шторкой,
 А твоё - в фонаре отдавалось кровавым огням.

 Мы мечтали о море, пока на планете осталась
 Хоть пригоршня солёной воды, кроме девичьих слёз.
 Пусть ревут! Побеждать научил меня слабость
 Капитан - и плевать, что я в плаваньи этом матрос.

 Ты меня научил улыбаться, как Роджер весёлый,
 Стиснув зубы и выбросив лишних лентяев за борт,
 Много было там славных, а в целом - таких бестолковых...
 Ром мы пили одни, им крича: йохохо, высший сорт!

 И совсем не беда, что сейчас мы с тобой оборванцы,
 Будда принцем родился - и тоже ступал босиком.
 Где-то прыгать пришлось, где-то грязь налипает меж пальцев,
 А споткнусь - подмигнёшь и поставишь на ноги рывком.

 Мы - пророки никем не спитой, не изведанной веры,
 Веры в чудо, в умение даже богов удивлять.
 Ты - чудак-трубадур, я - патлатая язва-холера,
 И теперь не деревья умеем, а голос сажать.

 Мы к лихим бременским музыкантам примкнём, вместо дома
 Мы построим сто замков из легких воздушных речей,
 Мы в любви городам признаёмся - о, как же знакомо!
 У нас вырастут песни - взамен семерых сыновей.

 Вот и публика вышла, и крУгом стоит, как на блюде,
 Ты ударил по струнам - и немо разинули рты,
 Я, шарманку вертя, так у мира спросила: откуда,
 Из какой преисподней взялись тут вдруг черти, как ты?

 Твои руки касаются нотных и девичьих станов,
 Миллионы мелодий - эх, брат, да хоть целый гарем!
 Мы прошли босиком через сёла, пустыни и страны,
 Мы б могли быть вдвоём - да кому оно надо! Зачем?