Червячная передача...

17.30, в небе небо,
 в подвале тьма, на брёвнах мох,
 а то, что всем не хватит хлеба,
 то ль видит, то ль не видит бог.

 Местами и с теплом не густо,
 хоть парниковый пусть эффект,
 скулит холодная Августа,
 хрипит распаренный префект.

 Сопя, фланирует под кроной,
 скользя стопой по шёлку трав,
 как бакалавр, вечнозелёный,
 но пескоядный клеркозавр.

 Он изгибает свой параграф,
 как ключ скрипичный, червь мучной
 не знает, где болит подагра,
 переживая, жив ли в Гаграх
 его сородич земляной.

 Червивы лес, поля и долы,
 и Кремль червив, в нём червь прорыл
 свои ходы и “Карманьолы”
 порыв отсрочен до поры.

 *

 Пришёл надысь бандит Нечаев,
 любитель мальчиков и чаек;
 надрывно плакал и рыдал –
 мол, одинок. Видал миндал?

 Чай заварил в стеклянной таре,
 девятый день, как я в ударе;
 в угаре творчества из букв
 грызу то локоть, то фундук.

 Ошпарю локоть хоть ухою,
 фундук щекочет шелухою;
 не смейте думать, что бухой,
 коль занимаюсь чепухой.

 Летает пух, лукавит тополь,
 не спит ославленный Петрополь;
 гудят за окнами басы,
 нижайше просят колбасы…

 *

 Не ходи колонною
 под горой Поклонною,
 с нечистью пиковою
 тропинкой тупиковою…

 *

 Эти, которые сначала собрали всех под себя,
 а потом рассыпались, словно карточный домик
 под пальцами неловкого манипулятора, утверждали:
 “Nomen est omen”. Сижу на плоской попе и пытливо
 доискиваюсь – а так ли это? Предположим, если бы
 меня звали Илюша, а фамилия была бы Ландышев, неужели
 моя жизнь сложилась бы иначе? Стал бы я кондуктором,
 корректором, редактором, редуктором? Маловероятно как-то.
 Имущества у меня, кстати, как у зайца. Мех да лапы...



 Soundtrack: Juliette Greco, La chanson de Prеvert.