Кукла курит, присев на край табакерки...

Кукла курит, присев на край табакерки.
Золотые глаза, а в зрачках – воронье.
Я спиваюсь, глотая воду, таблетки
А она окурки тушит о сердце мое.

В черном шелке изломы рук и изгибы
Шарниров, и вуаль на демоническом лице,
Алый шелк волос, голоса переливы,
И вот уже ясно – кровавая точка в конце.

Горек дым, ну а слез на лице не увидеть,
И табак терпок так, что сводит с ума,
А в углах тишина – я зашил ее губы,
У кукольных ног – недопитая чаша вина.

Кукла устала быть мне послушной,
Устала, может, от самой любви,
Болезнь кукол – холодная бездушность,
А я сожран, растерзан, выжжен изнутри.

Кислота ее глаз, бритвы белых кистей,
Убивали кривляньем столь грациозным,
Я был слаб, был в плену высоких идеи,
Невысок ростом, перед краем позорным.

Кукла курит. И будет курить еще век,
Провожая глазами смятение мое,
И свет дня не проникнет в полночный багрец,
Я размазан по стенам, брошен в грязь, в небытие.