Экуменические воззрения о. Меня

Цитата по книге «Мистики ХХ века. Энциклопедия», Элизабет Вандерхилл (М., 1996; перевод с английского )

Мень считал Христа энергетическим центром Вселенной, связующим звеном между мирами, целью и конечной точкой всего исторического процесса. По его мнению, Божественная любовь постоянно влечет к себе грешного и несовершенного человека, и именно конфликт между этим влечением и внутренним несовершенством каждого из нас формирует общий ход мировой истории.
Метафизическими воззрения Меня, несомненно, испытали определённое влияние со стороны гностицизма и каббалы. Он утверждал, что существует некая единая душа человечества, называемая Адамом, и все индивидуальные человеческие души суть отделившиеся частички этой единой души. Земная жизнь представляет собой один из этапов развития индивидуальной души; после смерти человеческая «личность не разрушается, разрушается в ней только зло. Но чем больше зла в личности, тем меньше от нее останется… Ибо все должно пройти через огонь. Естественно, речь идёт об огне не физическом. Когда душа входит в атмосферу миров иных, в ней сгорает все темное, все злое, все черное и полнота бытия человека в посмертии в значительной степени зависит от того, сколько, выражаясь метафизически, останется после этого сгорания».
Таким образом, Мень считал человеческую личность связующим звеном между материальным и духовным миром. Подобно тому, как наше тело есть отражение материального бытия, духовный наш мир, в свою очередь, говорит о реальности духовного мышления. Через себя и в себе человек открывает иное, отличное от природы бытие. Наше духовное «Я» может стать для нас окном в мир вселенского Духа.
Физический план нашего мира несамодостаточен: при более внимательном рассмотрении мы легко обнаружим в нем проявления духовного начала, противостоящего хаосу и энтропии. Это силы Божественной регуляции, которые возвращаются в Бытие через внутренний мир человека, преодолевая отчужденность и эгоизм отдельных личностей. Проникая в ткань межчеловеческих отношений, эти силы заново восстанавливают мир в каждом новом поколении людей. Именно в этом, по мнению Меня, заключено основное содержание Библии; именно в этом он находил основной положительный смысл истории человечества и отдельных человеческих судеб.
При этом зло и грех рассматривались Менем как абсолютно реальные силы, паразитирующие на великом влечении человека к Богу. Он считал, что именно эти силы порождают в человеке эгоцентризм, который в ходе исторического процесса оборачивается всеобщим отчуждением, ненавистью и угнетенностью. Но то обстоятельство, что «мир во зле лежит», не дает христианину ни малейшего основания для самолюбования, спеси, для неразборчивого мироотрицания или пессимизма. В статье «Основы христианского мировоззрения», написанной в последние годы жизни, Мень утверждал, что христианин «…рассматривает все прекрасное, творческое, доброе, как принадлежащее Богу, как сокровенное действие благодати Христовой; считает, что зараженность той или иной сферы грехом не может служить поводом для ее отвержения. Напротив, борьба за утверждение Царства Божия должна вестись в средоточии жизни;
- сознает, что Евангелие «аскетично» не столько тенденцией бегства от мира сколько духом самоотвержения, борьбой с «рабством плоти», признание господства непреходящих ценностей;
- видит возможность реализовать христианское призвание человека во всем: в молитве, в труде, созидании, действенном служении и нравственной дисциплине;
- не считает разум и науку врагами веры. Просвещенное духом веры знание углубляет наше представление о величии Творца».

«Могут ли религия и наука свободно развиваться, не препятствуя друг другу? – спрашивал он в другой своей работе. – Даже если наука окажется способной объять весь материальный мир, сфера нематериального останется для нее закрытой. Сфера науки – преимущественно сфера интеллекта. Но человек не может и не должен сужать себя до пределов только одной этой сферы. Таким образом, наука и религия – эти два пути познания реальности – должны не просто быть независимыми сферами, но в гармоническом сочетании способствовать общему движению человечества по пути к Истине».
<…>
Так, например, Божественное Откровение Израилю (Ветхий Завет) Мень считает не закономерным результатом эволюции религий, предшествовавших христианству, а «вторжением в историю Трансцендентного Бога», т.е. чудом. Но, с другой стороны, это не означало, что Откровение – одностороння тирания воздействия на человека. В Откровении тайна Богочеловечества приоткрывается как «преломление небесного света в духе сынов Земли».
Важнейшим следствием Откровения оказывается то, что человек выходи из Встречи уже не таким, каким он в нее вступал. Что-то происходит и с самим человеком. «Откровение есть процесс, тесно связывающий того, кто познает, с Тем, Кто ему раскрывается».
Однако Мень убежден, что чудо Встречи человека с Богом – вовсе не уникальное событие. Рано или поздно оно происходит в жизни каждого человека, и поэтому всякий религиозный опыт имеет универсальный, общечеловеческий характер. Он утверждает, что не только святые, но и миллионы людей, имеющих чистое сердце и искренне любящих истину, способны к переживанию Божественного откровения. Но для последних это переживание зачастую бывает подобно мгновенной вспышке молнии, за которой нередко наступает мрак, в то время как первые всем своим существом приобщаются к Божественной Жизни и сами становятся ее носителями.

«Религиозный опыт можно в самых общих чертах определить как переживание, связанное с чувством реального присутствия в нашей жизни, в бытии всех людей и всей Вселенной некоего Высшего Начала, которое направляет и делает осмысленным как существование Вселенной, так и наше собственное существование. Это ощущение дается в акте непосредственного «видения», исполненного такой же внутренней достоверности, какую имеет видение собственного «я». И только проходя через интеллектуальное осмысление, этот опыт, по существу своему невыразимый, кристаллизуется в понятия и символы».
Мень утверждал, что в каждой древней религии можно найти нечто вечное, актуальное в любую эпоху. Религия, - говорил он, - вносит в земную жизнь высший смысл, связывая ее с Непреходящим. И даже сама борьба против религии есть косвенное признание ее значения.
Считая любой религиозный опыт универсальной и непреходящей ценностью, Мень пришел к мысли о том, что между представителями различных вероисповеданий не только возможен, но и необходим полноценный диалог. Глубоко изучив все мировые религии, он увидел, что историческое многообразие религий отражает различные фазы и уровни Богопознания, а общим звеном между ними является само единство человеческой природы, а также родственность переживаний, которые вызывают у человека чувство Высшего и мысль о Нем. Он был уверен, что для тех, у кого есть настоящий диалог с Небом, обязательно найдутся общие темы и на Земле, ибо «благословение, подлинное ядро религий, роднит между собой даже язычника и последователя высших мировых религий».
Всю мировую историю религий Мень понимал не как «скопище заблуждений», а как потоки рек и ручьев, несущих свои воды в океан Нового Завета, ибо он был убежден, что постижение божественной реальности осуществляется постепенно, в строгом соответствии готовности человека к мистической встрече. Несмотря на то, что религиозный путь человечества был сложным и извилистым, в конечном итоге он всегда был устремлен к свету Богочеловека, и длительный всемирно-исторический процесс религиозных исканий человечества завершился в христианстве.
Доказывая это положение, Мень отмечал, что большинство дохристианских религий рассматривают человека как частицу Бога, не осознающую свою божественную сущность. В христианстве же человек – не частица Бога, а его творение. «Созданный Богом человек не частица, не излияние, а новая воля, противостоящая Ему, причем свободная, способная восстать против своего Создателя и противиться Ему, а если прийти к Нему, то свободно. Спасение без свободы не может осуществиться». Созданный по образу Творца, человек является его подобием и в главной своей способности – способности творить.
«Есть некая гармония между нами и природой, но не полная и не всегда она со знаком плюс. И не всегда наши внедрения в природу – злы. Человеку не дано безнаказанно отступать на природный уровень. Он в чем-то ее уже превзошел. Она внеэтична, чего не может себе позволить человек.
В наших «детищах» мало красоты, но в них есть цели и воля человека. Поезда – чудовища, ибо они несовершенная ступень. Ведь и вымершие ящеры были чудовищами. А в том, что человек создает, есть уже много прекрасного… Мы, конечно, соавторы Творца. Но соавторы, столь же ниже стоящие, насколько наша природа элементарней. В твореньях соединены мудрость и эстетика. У людей это пока плохо получается. Но вся природа – это лишь поток, который стремился обрести самосознание в человеке. Мы корнями – в ней, но духом уже поднимаемся в другие сферы.
Поэтому не поддавайтесь мыслям вроде: стоит ли вообще что-то делать. Это искушение. Мы созданы для труда, отдачи и созидания. Это в нас от Творца. Мы меряемся тем, что мы отдаем».

Другая важная тема работ Меня – тема эволюционного развития. Будучи последовательным эволюционистом, он не видел противоречия между Божественным Откровением, запечатленным в первой главе Книги Бытия, и данными науки. «Откровение говорит нам о сущности и направленности процесса, а наука пытается уяснить его конкретное содержание».
<…>
Мень считал, что суть грехопадения заключается в искаженности человеческого восприятия, в стремлении «человека стать как Бог», «овладеть силами божества, поставить их себе на службу». Этот первородный грех стал источником магии, основой магического богопротивления, ибо главный двигатель магии – самость, извечный антипод любви.
На этом представлении о магизме как основной силе, противостоящей религиозному мировоззрению, стоит остановиться подробнее. Согласно воззрениям Меня, магизм лежит у истоков коллективного, родового сознания, связанного с подавлением личности коллективом, которое само по себе антагонистично христианскому учению о человеке. «Коллектив, подчиненный воле царя-мага, заставляет личность раствориться среди племенного целого, ибо властителям легче управлять массами, нежели личностями». Результат этого оказывается трагичным: коллективное магическое сознание давит на народы, «парализует творческую активность и религиозный гений человечества, тормозит движение культуры».
С другой стороны, он утверждал, что «грехопадение не смогло уничтожить образ Божий в человеке», но что со временем «Бог снова начинает возвращаться в его сознание и, в конце концов, отзвуки первоначальной интуиции Единого и новые духовные поиски приведут к великим мировым религиями к восстанию против тирании магизма». А те религии, в свою очередь, стали прелюдией к Новому Завету, который открыл миру Сущее в лице Богочеловека.

Всецело поддерживая идею отцов христианской церкви о том, что каждому человеку исконно присуще некое «чувство Бога», Мень рассматривал многие уродливые явления новейшей истории как извращения этого святого чувства. Атеистическими суррогатами религии он называл культы Сталина, Мао и Гитлера, идеологию большевизма и нацизма и даже веру в построение коммунистического общества – своего рода Царство Божие на Земле. Однако сам по себе массовый атеизм, - утверждал Мень, - не имеет глубоких исторических корней и поэтому не может представлять серьезной опасности для Церкви. Напротив, он позволяет Церкви очиститься от тех «язычников», которые прежде вынуждены были называть себя христианами, не будучи таковыми на самом деле.
Но из этого вовсе не следует, что в эпоху массового атеизма Церковь должна стать тайным хранилищем Истины, закрытой организацией для немногих посвященных. Не ограждаться от погрязшего в грехах и обреченного мира, а идти к миру с действенной проповедью Христовой – таково было жизненное кредо Александра Меня, оставившего по себе добрую память во многих селах Подмосковья. Современники вспоминают о нем как о человеке, который умел сочетать в себе преданность весьма консервативным религиозным принципам православия с большой внутренней раскованностью и отзывчивостью ко всем достижениям современной науки. Однако при этом он считал себя прежде всего священником, а не ученым, понимая, что суть служения ученого – в отыскании нового общезначимого знания, суть же служения священника – в отыскании сокровенных людских путей к святыне.

«Вера, - говорил он, - меньше всего есть бегство от жизни, замыкание в мире грез. Она есть сила, связующая миры, мост между тварным духом и Духом Божественным. И укрепленный этой связью человек оказывается активным соучастником мирового созидания».