Кипяток п. у. Иной

я не знаю, что будет завтра.
 а пока я хочу и готов высказаться.
 давай попробуем.
 я режу горло недопаренной лапшой на завтрак.
 между нами вроде проносится искрица
 и мы заземляем её пятками кожаной обуви

 Порой...
 Выходит так,
 Что ничего не выходит.
 И сердца стук слабее,
 чем
 стук
 в голове,
 А дело в чём:
 во мне
 или
 в плохой погоде?
 И как харизма угодила
 к хандре
 в тень?

 Знаешь, я вчера блевал.
 Валентинками и шоколадными конфетами.
 Но представь
 Хмурый, заснеженный, красный бульвар
 В такт моему шагу дул кожанными флейтами.
 Да и сами фонари блевали стёклами.
 Кляча щёлкала по мостовой копытами,
 А уличные девки - ёблами,
 Их колготочки в клеточку здесь были очень самобытными.

 Помню...
 как стоял
 за дверьми закрытыми
 с открытыми глазами,
 наполненными страхом,
 Сейчас (уверенно?) бегу...
 в поисках выхода
 из любой ситуации,
 Боясь, что...
 меня не станет завтра....
 Просто не станет,
 Возьму и не встану,
 А может
 и
 вовсе...
 Так же просто
 не проснусь,
 Быть может...
 мне и не удастся уснуть,
 Кто знает?
 Ведь небо тоже не в курсе
 почему звёзды гаснут.

 А может звёзды - это всего лишь окурки?
 Недотушенные, недокуренные, что жгут наше небо?
 Жаль, что до меня не могут на пальцах дойти мои руки.
 не будешь сыт хлебом -
 сыт будешь
 водкой,
 пивом
 и еблей.
 Я вчера летал, признаюсь.
 С меня этого, я понял, хватит.
 Так думал я, в дырку в пододеяльнике пролезая
 и головой ебашась об пол, упав с кровати.

 Вспыливший однажды, я заявил,
 что в наших грехах виновны
 наши отцы и матери:
 одна педантично заботилась,
 другой всегда был занятым,
 в том что не на меня,
 а на мои капризы тратились.
 Это как бартер:
 игрушку на внимание,
 Но передав предметы,
 сделка завершилась.
 Таковы законы нынешних реалий,
 Что не запрещено, то разрешимо.

 Мне была нужна
 любовь.
 Поэтому я **** эти игрушки - я имел деревянную лошадку.
 Я имел резиновую, накрашенную барби.
 Но, признаюсь, первая была ещё хороша,
 А вторая так - чисто поебать её.

 Моя жизнь карамельной радугой
 опустилась концами в говно.
 Здесь
 могучими льдами Ладога
 упала нам в кока-колу давно.
 Здесь
 Загаженный Байкал, мной любимый
 получил из пращи шаман-камнем.
 Здесь
 оторвали черное ухо Биму
 и привязали его на иву на память.

 Тут...
 Тебя никто не встретит даже по стильному прикиду,
 Не найдётся и того, кто станет провожать,
 Тут...
 Как только появишься, каждый захочет кинуть,
 Ведь при виде дыма мысль не о том,
 Что б затушить пожар.
 Каждому своё:
 Кому - нажраться,
 Кому - пожрать.

 Так жри, сука, моё сердце и печень.
 Только смотри не отравись.
 ты же знаешь - даже сутулые плечи -
 это уже зависимость.
 И мятая рубашка на работе -
 это уже привычка.
 ты, кстати, погодь -
 недалеко от гуляки до старого хрыща.
 Ты кстати погодь - от рас****яя до философа
 и ботаника
 ровно тридцать страниц Фридриха Ницше.
 Так кормись, сука, ты паникой,
 и не признавай другой пищи.

 Все мы нищие...
 На доброту душевную,
 Ну а злобы, зависти куры не клюют,
 Только в нашем обществе
 личность подобна отшельнику,
 За свободность масс,
 За свободу в массе
 ведущему войну.

 Как поговаривал Альберт,
 мы нынче воюем, кидаясь лишь палками.
 Мы со слезами предаемся мольбе,
 ведь больно, когда ебут тебя раком.
 И кляп во рту не сможет сдержать твой крик.
 Но *** во рту поможет замолчать.
 И непонятно - прилил в голову эндорфин
 или просто ударила моча.

 Не стоит кричать,
 никто не услышит,
 а коли услышат, то
 слушать не станут,
 Мы сами съезжаем,
 когда нам сносит крышу,
 И, тушуясь, сменяем
 ближний свет на дальний.
 Кого-то постоянно кидали,
 Но он, как бумеранг возвращался,
 После сотни гневных метаний,
 В надежде зацепиться за счастье.