Profession de foi

1. Потому что слезятся окна…
2. Телевизор / Глаз зрителя /
3. Опять же от холода…
4. Собери в кулак / Лишь бы с будильником /…
5. Ввечеру, когда тело покоится на…
6. Дождь / Спектр смысла /
7. Осень вернулась.
8. Pas le temps de vivre
9. Врача! / Голова разрывается /
10. От великих людей остается след
11. Черным по белой бумаге / Тоска /
12. Epilogue

               1.
Потому, что слезятся окна –
идет дождь. В лужах отражается,
как в зеркале, грусть. Классические полотна
Эрмитажа банальны. Так зарождается
в душе боль. С течением времени
это проходит, но не настолько,
чтобы забыть обиду. Зуд в темени
напоминает о прошлом. Только
сердце бьется как прежде. Суть
бессонницы – в задетом самолюбии
человека. Мне, чтобы заснуть,
нужно быть ангелом, т.к. люди –
предмет издевательств. Ненависть
как вторая наследственность. Ее ген – 
не алая краска крови, где кисть
художника вырезает, как автоген
металл, дыры в теле Иисуса
Христа на холсте (и если
стаффаж сюрреален – дело вкуса),
но телевизор. Сидя в кресле,
смотришь на убитую пулей в упор
девушку, ощущая лишь пустоту в желудке.
И потому на экране не тирания или террор,
а прежде – отвращение к проститутке.

               2.
Телевизор. Глаз зрителя не сетует на
усталость. Термин «Rapid Eye Movement» теперь
употребляется не в медицине, а на
обложках CD, сокращаясь до R.E.M. Дверь,
как окно в Интернет, открыта
для пользователя чужими вещами.
Но кража, как и любая правда, раскрыта
не будет, видимо, никогда. Вещая
в режиме on-line в эфире,
говорится не о потребителе воздуха, но
о премии Music Awards, о краже в квартире
и о блокбастерах экшн-кино.

               3.
Опять же от холода проснулась боль.
Как-то все дико – по-идиотски.
Но если время играет роль
панацеи, как утверждал И. Бродский –
то оно мчится. И знать бы куда?
Обвешен вопросами, как оброком
Есть известный маршрут Магадан – Воркута,
места отдаленные, где лечатся сроком.
И срок этот долог, как долог день,
но произвести между ними ротацию,
по сути то же, что бросить тень
на и так подорванную репутацию.

               4.
Собери в кулак волю. С лица сотри
слезу – во влажных глазах жеманность.
Но если ненависть дана при
рождении, примешь ее как данность.
Лишь бы с будильником позабылось
все, что за ночь нашептала Ата.
Тогда твоя злость, что во сне накопилась,
к утру разорвется, как ручная граната.
В идеале, конечно. За день опять
и злоба, и боль в авангарде прогресса.
Если в обед не удастся поспать,
не избежать ни скандала, ни стресса.

               5.
Ввечеру, когда тело покоится на
старом диване в уставшей неге,
чувствуешь то же, возможно, что и луна,
мечтающая, как и ты, о снеге. 
Но в отличие от тебя, ей
суждено тешиться вечной верой,
от того, что в своей перспективе, скорее,
Земля станет желтой, чем она – белой.
Глядя ночью на звезды, ты сегодня один,
изучающий схожие их биоритмы
осадков. И осадок у них един –
дождь (водяной и/или метеоритный). 

               6.
Дождь. Лето уверенно, но не спеша
собирает вещи свои в дорогу,
чтобы скоро уйти. И слава богу.
И без него горяча душа.
Пусть забирает с собой листву и –
главное – солнце. Их много нежнее
пушистый снег. Я живу – мне сложнее.
И, если хочешь, то – существую.
В этом нет разницы. Когда я
думал о счастье, чего на свете
никогда не было, понял: дети
думают так же, как я. Моя
точка зрения – прозвучит сложно –
необъективна лишь до предела:
до моих проблем ребенку нет дела
и не будет. Но все возможно.
И в этом «возможно» я вижу весь
спектр элементов смысла жизни:
мать и ребенка, любовь к отчизне,
веру в бога (с которого спесь
сбить не мешало бы), человека…
И, как природа, ища свой след,
теряя по ходу по сотне лет,
вновь возвращается к началу века.
Я тоже пытаюсь найти то средство,
которое смогло бы омолодить
душу или успело бы опередить
старость, если уж мне не вернуться в детство.

               7.
Осень вернулась. В пепельнице истлела
последняя сигарета. Во рту прогорела
последняя ниточка дыма. Какая пытка
бросить курить. Это – не первая попытка.
Однако, если подумать, что боль
курением вызвана, то алкоголь
вызывает лишь слабость. И в этом смысле,
мысли повязаны. Или – повисли.

               8.
Тихо журчит «Pas le temps de vivre» из
уст Mylene Farmer. Легкая грусть
необъяснима, как никогда. И любой каприз
кажется известным наизусть
и даже немного насмешливым. Но
желание избавиться от тяжкого бремени
нести крест столь велико, что одно
здесь и удерживает – не отстать бы от времени
с его темпом жизни. Где взять сил на
попытку бороться с часами. Подспорьем
было бы отплатить им сполна
за дискомфорт со здоровьем. Не спорю,
сил не хватает надолго. Шутка ли
видеть, как складки морщинят лицо
при взгляде в зеркало. Шут, коли
смеюсь безудержно над подлецом,
корча рожи своему отражению,
чтобы в глазах не увидеть со сна
старуху с косой. И дрожащим движением
закрываю лицо, трясясь, как сосна
на осеннем ветру, в непонятной истерике…
Хочется большего. Но для поясов
Евразии, Африки, двух Америк
абсолютно немыслима жизнь без часов
с их стремлением в завтра. Недолог день,
когда кончится наша эпоха. Дальше
мрак от безвестности. Если тень
и мелькнет, то от проблесков фальши
фантастов-писателей. Всю в утиль
печатную fantasy (весь задор –
в голове заряд, а в руке фитиль),
чтобы не было лишней полемики. Спор
заключается в тайне, к которой нет
ни разгадки, ни следа, никакого ключа.
И многие в поиске найти ответ
сходили и сходят с ума. Врача!

               9.
Врача! Голова разрывается с треском на части,
как от контрольного выстрела. Чаще
трещали только суставы. Отчасти,
быть может, сухие ветки в чаще,
где мы любили разжечь костер
на пикниках по субботам. Рядом
на отвесной скале возвышался костел
с  прихожанками – девушками, которых взглядом
мы провожали в его нутро…
И когда нас охватывавшая истома
влекла к соблазнам, мы спускались в метро,
которое и увозило до дома
влечение к разгоряченному телу
обнаженной подруги. Еще бы, где
найдется по столь щекотливому делу
ответ отрицательный. Да нигде.
 
               10.
От великих людей остается след
на лице истории как от шрама.
Я так думаю. Укутавшись в плед,
смотрю сквозь окно на купола храма
и понимаю, как я далек от
церкви, религии, веры в бога.
Гуляю по жизни, как мартовский кот
по крыше. С нее мне и дорога
на небеса, где повелевают
шальные ветра, кружась над головой.
Великих людей не бывает. Бывают
события, которые влекут за собой
незаурядных людей и последствия,
от которых в итоге останется смог.
Так и случается: по ходу следствия
под подозрением находится бог
и лишь он один. Не один – одинок.
От скуки и создал И.Х. – героя.
Нашлась же дурная башка для ног,
чтобы последним не дать покоя.
   
               11.
Черным по белой бумаге – тоска,
превращенная в строчку. Дорога,
ведущая в рай столь узка,
что по ней не пройти даже богу.
Грустный взгляд быть уставший усталым
в отражении зеркала. Та же
усталость, гнетущая талым
грязнобронзовым снегом, и даже
холодящую нежную грусть
лишь одним своим видом. Бремя
бродячих собак. Что же, пусть
и я стану псом в свое время
прозябать по зиме в конуре,
охраняя свой ключик от рая,
тайно спрятанный в кобуре,
где за рай сойдут стены сарая.

               12.
Часы разучили тебя верить ближнему,
включив без раздумий в свое окружение.
Уничтожили друга. Теперь ни в жизнь ему
не унять свое нервное напряжение.
Сожалеешь об этом? Скорее, нет.
Обычно в такой несуразный день,
если и есть на душе ответ,
повернуть языком помешает лень.
Светлого неба безликая гладь
отражается в зеркале дальней дороги,
на которой остались лишь лужи да ****ь,
обнажив до исподнего бритые ноги.


                2001 г.