С праздником всех, а ветеранов особенно!

С той поры минУло много долгих лет.
Но в душе хранится тех событий след:
по рассказам взрослых, книгам и статьям,
на могилах павших, памятным камням.
И хоть не свидетель сам я, тех времён,
больше всех на свете, мне важнее он -
этот праздник жизни, мира и весны
голубого неба, звёзд и тишины.

Вместе соберутся за одним столом.
И помЯнут павших. Вспомнят о былом.
О лихом комбате - бате для солдат.
Кто-то о санбате. Кто-то про штрафбат.
Кто-то про налёты. Кто-то про трудфронт.
Кто, в аэростатах, вспомнит горизонт.
Как со страхом ждали с фронта новостей.
Кто, как выгребал он кости из печей.

Вдруг, пошутит глупо кто-то из гостей:
- Ну, вы тут нагнали жути и страстей!
Типа, фрицев рвали в лоскуточки аж?
Ну, а сами, чтобы одолеть мандраж,
в глотки заливали боевых сто грамм.
Но, заметит мудро старый ветеран:
- Не боялись смерти только дураки,
но идёшь в атаку страхам вопреки.

Врост встаёшь с ухмылкой на хмельных устах,
и надсадным кличем, побеждаешь страх,
не за власть Советов, поднимаясь в бой,
а за тот "платочек, скромный, голубой",
за страну родную, слёзы матерей,
тех, что не дождутся больше сыновей.
И в душе как будто, весь закаменев,
подменяешь страхи на священный гнев.

И потупив очи, озорной шутник,
станет извиняться за дурной язык.
А, герой бывалый, чтоб конфуз замять
скажет: Ладно, малый! Будешь наливать...
"За, Победу!" тосты прозвучат не раз.
И скупые слёзы выступят из глаз.
И салют шарахнет, эхом той войны,
ледяным контрастом мирной тишины.

И пока мы живы, бережно хранить
будем память павших и за павших жить.
От Москвы до самых дальних деревень,
будем напиваться в этот славный день.
И чтоб впредь охальник свой держал язык,
как большой начальник, выкрикнет старик:
- Эй, малой, уснул там? Не зевай, давай,
чарочку хмельную полнее наливай!