Плиш и Плюм. по В. Бушу

Плиш и Плюм
       ( По В. Бушу)

1

Однажды старый Ка;спар Шлих
Под мышкой нёс собак двоих,
Курил он трубку, между прочим,
Курильщик был заядлый очень.

Курить он мог и бесконечно,
Душа свирепа, холодна,
Сосал он трубку почти вечно,
Пока «дымилася» она.

— Зачем щенята той породы,
Они мне вовсе не нужны,
Мне с ними жить все долги(е) годы,
Они для сердца мне чужи.

Вот у пруда стоит он тихо,
Он хочет утопить щенят,
Щенята дрыгаются лихо,
А Шлих весь яростью объят.

Хоп! Вот летит щеночек первый,
В полёте описав дугу,
За ним — дружочек его верный,
Братишки повторил судьбу.

— Всё! Дело сделано, — спокойный
Каспар пошёл к себе домой,
Он сделал шаг вполне достойный
И показал характер свой.

Но невдомёк Каспару было,
Что, притаившись там в кустах,
Две пары глаз за ним следило,
Им жалко стало тех собак.

Они пришли на пруд купаться,
Конечно, были голышом,
Не надо было раздеваться
И дело твёрдо знали в чём.

Нырнули в пруд они проворно,
И каждый вытащил наверх,
Собачек тех, что так бесспорно,
Могли б погибнуть так навек.

Назвал Щеночка Пауль «Плишем»,
А «Плюм» назвал щенка собрат;

А дальше с Вами мы опишем,
Как дом мальчишек стал богат.

Щенков братья; с большой любовью
Доставили к себе домой,
Рискнули братья своей кровью,
Спасти, чтоб каждый был живой.

2

Детей любили папа с мамой,
Визит с щенками удивил,
Для них щенки не были драмой,
Там дух любви в семье сквозил.

Был папа Фиттиг верный, смирный,
И до;бродушной была мать,
Сидели на скамейке чинно
И стали деток ожидать.

И без забот, держась за руки,
Прижавшись к другу всё тесней,
Лишь только нежности все «муки»,
На зависть остальных людей.

Удачный день, не жаркий, мягкий,
И на;слаждаясь тишиной;
Закат, возможно, будет яркий,
И ужин ждал совсем простой.

Вдруг видят, сыновья подходят,
Но дети явно не одни,
Восторг на лицах деток «бродит»,
С щенками шустрыми они.

Отец как будто не заметил,
Позвал: «Ну вот, прошу сюда»;
У мамы лик был тоже светел,
Ждала всех на столе еда.

— Отец, ты разреши всё это
И пригласи их всех к столу;
Всё больше счастья в доме, света,
Мы богу отдадим хвалу.

И, взявшись за руки, семейка,
Вся чинно заспешила в дом,
Щенята чуяли лазейку,
И впереди всех их — бегом.

Вошли в столовую все сразу,
Немая сцена — всей семьи,
Картина вся, как для показа,
Стояли смирно все они.

А на столе щенята вволю,
Свой дикий голод проявив,
Хлебали сливки в чашках стоя,
Семейный ужин проглотив.

Тот самый Шлих, щенят который
Сегодня днём топил в пруду;
Смотреть чужое горе скорый,
В окне — у всех он на виду.

Он крикнул весь уже довольный:
— Смотрите, люди, все сюда,
Досадно всё и очень больно,
Хе, хе! Уже не для меня.

3

Остались дети равнодушны
К такому пиршеству щенят,
Они настолько были ушлы,
Весь дом загадкою объят.

Уже в их общей спальне детской,
Куда впустили и щенков,
Маман с причиной очень веской
Насчёт спросила пузырьков;

Что часто у щенков под носом,
То вдруг появятся, то — нет,
И этим беспокойным спросом
Хотела дать простой совет.

Напротив, так казалось детям,
Такие грустные щенки,
Что спать щенкам пока здесь негде,
На том братишки спать пошли.

Наш Плиш всегда и, как обычно,
Три раза дал круги пред сном,
А Плюш, напротив, нежность лично
Им дал понять, что здесь их дом.

А перед сном собачки сами
Ко сну готовили себя,
Чесали лапкой за ушами,
И пред кроватками сидя.

Когда же сон сморил собачек,
Щенки начали лезть в кровать,
Других не ставилось задачек,
Залезть в кровать, в тепле поспать.

Попытки стали неудачей,
Прогнали братики щенков,
Не вышло у щенков с задачей,
Найти им на ночь тёплый кров.

Легли уныло под кроватью,
На голом холодно полу,
Но холод гонит лишь к занятью,
Чтоб не быть мальчикам в долгу.

Работа время сокращает,
И в ожидании утра,
Штаны и обувь превращают
В куски ненужного «добра».

Разорваны штаны, ботинки,
Так «грелись» новые друзья,
Вот результат такой разминки,
Что спать в тепле не дали, зря.

Папаша Фиттих пришёл в ужас,
Когда зашёл будить детей,
Растерян был, и мыслью тужась,
Хотел он «всыпать им ремней».

Вскричал: «Ах, сколько стоит это?»
Уже хотел он бить детей,
Но мама наложила вето:
— Ты делать этого не смей!

Прошу тебя, не будь столь строгим,
Наш милый папа, дорогой,
Ведь дети спали сном так долгим,
Им не «пришьёшь» такой разбой.

От нежных слов смягчился папа,
И страшный гнев его прошёл,
Деянья первого этапа,
Их под кроватями нашёл.

А детям было безразлично,
Один — в разодранных штанах,
В огромных тапках брат отлично,
Смотрелись просто не за страх.

С тех пор два наших шалунишка
Ютились в будке во дворе,
А на разорваны штанишки
Сказал наш Шлих: «Позор не мне»!

4

Вот мышь уже и в мышеловке,
Она дерзка, как все они,
И мама Фиттиг все уловки
Упреждает все их дни.

Мышей всегда она боится,
И потому в доме везде,
Приборам есть где разместиться,
Не дать возникнуть чтоб беде.

А для детей это потеха,
Пётр в руки мышеловку взял,
Щенкам поймать чтоб без помехи,
Он с нею перед будкой встал.

Открыл он дверцу мышеловки,
И мышь стремглав, да наутёк,
Щенки — за нею быстро, ловко,
Но мышь «дала им всем урок».

Спасаясь от такой напасти,
Забралась к Паулю в штаны,
А братья, ошалев отчасти,
Упали на пол пацаны.

Мелькнул в штанине только хвостик,
Засунул морду Плиш в неё,
А Плюм, как истинный охотник,
У головы стерёг её.

Но мышка выскочила ловко
И укусила Плюма в нос,
Не помогла Плишу уловка,
Хотел поймать её за хвост.

Но Плиша укусила в ухо
И ну, бежать в соседний сад,
Щенки воспрянули все духом,
Как будто получив заряд.

За мышью вслед они погнались,
С цветами клумбу перерыв,
Искать мышонка так старались,
И об опасности забыв.

В разгар работы их на грядке,
В окне увидев двух щенков,
В каком ужасном беспорядке
Там рылись, не щадя цветов.

Как раз заправить керосином
Хотела лампу та мадам,
Одета в платье очень длинном,
Увидев этот тарарам:

Мгновенно сжалось её сердце,
И поспешила их прогнать:
— Вот счас я им задам же перцу,
Должна щенков я наказать.

Схватив бочонок с керосином,
Им поливать начав щенков,
О запахе его противном
Подумать мозг не был готов.

Сначала фрау огорчилась,
Противный запах бил ей в нос,
Потом такое с ней случилось,
Что в пору нам кричать и «сос».

Вдыхая вдоволь запах этот,
Вдруг закружилась голова;
Для мщенья явно такой метод
Опасен, даже есть злоба;.

Случился обморок с соседкой,
Упала Кюммель на цветы;
Здесь случай был настолько редкий;
Щенки сидят, поджав хвосты.

Они утратили подвижность,
Сидят уныло, слёзы с глаз;
И их охотничья престижность
Видна была и без прикрас.

А дети холодны, бездушны,
К чужому горю дела нет;
А Шлих, сосед их вездесущий,
Сказал: «Еще не видел свет;

Здесь неприятностями пахнет,
Они опять не для меня».

5

Пред нами Шмульхен Шифельбайнер,
Он в гости к Фиттингам пришёл,
В одежде он своей — дизайнер;
Но там позор он свой нашёл.

Пальто скрывает его ноги,
И брюки — слишком коротки;
Любитель обивать пороги,
Манеры — хитрые, кротки.

На го;лове —цилиндр модный,
И трость, конечно же, — в руках;
И толстый нос, кривой природный,
Шагает на кривых ногах.

Глаза черны, душонка — сера,
Лукавый вид его во всём,
Он бродит по домам без дела,
Желанным хочет быть гостё;м.

И вот он перед дверью дома,
Где два проказника живут,
Где ждёт его судьба Содома,
Его братья; с щенками ждут.

Ему открыли дверь братишки,
И на него — своих щенков,
Щенки порвали все штанишки,
К такой он встрече не готов.

Он убегал, но бесполезно,
Щенками загнан в угол был;
Подумал, было бы полезно
Собачий остудить их пыл.

На четвереньки встал пред ними,
И держит шляпу он во рту,
А был он зверем признан ими,
Щенки оставили борьбу.

Пустились на утёк щенята,
Но Шмуль всё пятился назад;
А мама шумом вся объята,
С двери уткнулась ему в зад.

Упали на пол они оба,
Уселся на колени ей;
У всех в душе одна лишь злоба,
К концу всей драмы всё сильней.

Уже и Фиттиг вышел папа,
А Шмуль кричит: «Разорван весь!
Виной всему собак атака,
Что на меня напали здесь.

Вы за урон мне причинённый
Должны деньгами возместить,
Иначе буду возмущённый,
И суд обязан известить.

И Фиттиг возместил потери:
Штаны и причинённу(ю) боль;
И прежде, чем закрылись двери,
Осмыслил сыновей в том роль.

А дети вид создав невинный,
Спиной «уставились» к отцу,
На стену взгляд, на звук пчелиный,
«Им эта шалость не к лицу».

Смотрел на деток острым взглядом,
Как будто он хотел сказать:
— Не стыдно ль Вам, ведь я был рядом,
Но буду я теперь молчать.

Еще не очень, как стемнело,
Чтоб видеть мимику отца;
Но дети в дом вернулись смело;
Рассказ наш требует конца.

А Шлих, сосед их вездесущий,
Опять позор им всей семье:
— Я знал, щенки, что ад тот сущий,
Но, неприятности не мне.

6

Как это ясно, к сожаленью,
Щенки характером мерзки,
Но если нужно, то к сплоченью
Наш Плиш и Плюм были близки.

Живя с братьями в новом доме,
Пока лишь шалости одни,
К концу же нашей сказки, кроме,
Свершить хорошее смогли.

Но, как же долго длилось это?
В семье терпели шалости;,
Но песня вся ещё не спета,
Семья близка к усталости;.

Гуляя как-то по посёлку
В прекрасный солнечный денёк,
В окне увидели болонку,
И каждый «сел на свой конёк».

Обоим нравилась собачка,
Хотел поближе каждый встать,
И началась меж ними драчка,
Чтоб лучше было созерцать.

Плиш встал вперёд, к окну поближе,
И не сводил с болонки глаз,
Плюм оскорблён в своём престиже,
За ним стоял он в этот раз.

Когда же Плюм встал перед другом,
И тоже не сводил он глаз,
У Плиша злость «пошла вся кругом»,
И началось всё «без прикрас».

«Друзья» устроили там драку,
И Плюм в ней сильно пострадал,
Плиш первый начал всю атаку,
А Плюм поспешно удирал.

За ним помчался Плиш в догонку,
Спасаясь, заскочил Плюм в дом,
Где мама Фитинг вся в охотку,
Еду «творила» перед сном.

Любимые все эти блюда,
Салат и пончики пекла,
Смотреть на эти блюда —  чудо,
Обоих братьев страсть влекла.

Они стояли рядом с мамой,
В руках у каждого свой кнут,
И оба жадными глазами
Смотрели, пышки как пекут.

Горшочек с жидким тестом рядом
Стоял на стуле, у плиты,
И Плюм стремглав, внезапным «градом»
Разрушил всей семьи мечты.

Желанье спрятаться от Плиша,
Его под стульчик понесло,
Конечно, худшим дело вышло,
И далеко оно зашло.

Горшочек, стульчик опрокинут,
И каша с тестом — вся на пол,
Весь ужин как-то «отодвинут»,
Так что ж подать теперь на стол?

За Плюмом Плиш вскочил на кухню,
Но Плюм был Петера щенок,
И он кнутом так Плиша «ухнул»,
Щенки пустились наутёк.

Но Пауль возмутился тут же,
Как это — бьют его щенка,
А дальше, всё случилось хуже:
В кнуте уж Петера нога.

В долгу наш Петер не остался,
Он брата по лицу хлестнул,
Но Пауль в том бою не сдался,
Он брата снова «саданул».

Схватил из блюда горсть салата,
Им брату голову «умыл»,
Но вновь постигла и расплата,
Салат оружием служил.

Вновь Петер лакомым салатом
Покрыл противнику лицо,
И драка продолжалась с братом,
Салат исчез «заподлицо».

Уже на пол они свалились,
С салатом чаша — вся на них,
В салате все они «кружились»,
Объяла ярость их двоих.

На шум ворвался Фиттиг папа,
Занёс он палку высоко,
Но всё же продолжалась драка;
«Пленила» злость его всего.

За ним поспешно Фиттиг мама,
Вся, как всегда, добра полна;
Здесь на лицо семейна(я) драма,
И мужу говорит она:

— Мой милый Фиттинг, успокойся,
Ты злой и яростный такой,
Ты добротой своей «укройся»;
Всё выше плеть над головой.

Но тут случилось вновь несчастье:
«Пронзил» он палкой ей чепец,
Чепец сорвал с причёской частью;
И близок повести конец.

Сосед их, Шлих, он вездесущий,
Другим — беда, а он весь рад,
Он, как всегда, во всём сведущий,
Ко всем он злостью весь объят.

Как раз в разгар семейной драмы
Он появился на порог,
Являл собой он просто хама,
Но папа Фиттиг был с ним строг.

Иссякло папино терпенье,
Схватил с плиты сковороду;,
И для всеобщего «веселья»
Накрыл он Шлиху голову;.

«Отведал» пончиков горячих
Всем ненавистный мистер Шлих,
Он на мгновенье стал не зрячий,
От жира, что тот был на них.

— Теперь, — заметил Шлих, — наверно,
И мне досталось это верно.

7

Теперь мы видим, что щенята,
Жить вольной жизнью лишены,
Рычат с досады собачата,
Уже прикованы к цепи.

Но папа Фиттиг весь в проблеме:
В семье покончить с баловством,
Все мысли крутятся вкруг темы,
Как бы расстаться с этим злом.

В семье должна жить добродетель,
А злобу напрочь исключить,
Дальнейший путь детей — быть светел,
Чему-то деток научить.

И вот братишки уже в классе,
Они пред кафедрой сидят,
Они в учении — «на трассе»,
Магистр Бекельманн «их сват».

И он с подня;тым настроеньем
Пред братьями уж держит речь,
С апломбом и нравоученьем
Он их пытается увлечь.

— Мои любимые ребята,
Люблю всегда я всех детей,
Тем более Вы оба брата,
Что для меня ещё важней.

Надеюсь с Вашим прилежаньем
Писать, считать Вас научу,
Я требую к себе вниманья,
Иначе, Вас я накажу.

Ведь каждый знает, чрез ученье
Он будет честен, справедлив,
От Вас я требую терпенья,
Чтоб каждый не был бы ленив.

Кто образован, тот и вежлив,
Жизнь только радостью полна;
А кто неграмотен — невежа,
То неприятностей — волна.

Итак, внимание всё Ваше, —
Смотрите только на меня,
Тогда ученье с Вами наше,
Пойдёт успешно — знаю я.

Надеюсь, правильно я понят,
Ученье — это в жизни свет,
Невеж из жизни всюду гонят,
У них всегда и много бед.

Сидите смирно, руки прямо,
В ответах: «Верно, Бакельманн»;
Всегда, иначе будет драма,
Противен мне всегда обман.

В своей напыщенной столь речи,
Не смотрит даже на детей,
«Задрал он голову за плечи»,
Своя персона ведь важней.

Увидев, что на них не смотрит,
Себе позволили шалить,
Магистра речь детей лишь бо;дрит,
Себе позволили сострить.

— Дружище, вот ты кто на деле, —
Ему не дали тот ответ,
Смешок сдержали еле, еле,
Не слушая его совет.

Заметил Бокельманн всё это,
И снова как бы продолжал:
— На Ваш обман кладу я вето,
Я раньше Вам уж всё сказал.

Вы пошалить взяли; попытку,
Намерен я её присечь,
Задам сейчас я Вам и пытку,
Вот плёткой буду я счас сечь.

Вам покажу характер твёрдый, —
И со словами — плётку вверх:
— А Ваш характер столь упорный
Смягчу, чтоб не было потех.

Как саблю, вытащил из ножен
Ореховый он гибкий прут,
С детьми он не был осторожен,
Они уже возмездья ждут.

Схватил он опытной рукою
За куртки, сзади головы,
И твёрдой, тонкою розго;ю
Хлестал он их до той поры;

Пока ему не показалось,
«Урок» достойно преподан,
Что деткам хорошо досталось,
Поступок ими осозна;н.

— Ну, хватит! С Вас довольно детки!
Что скажите Вы мне теперь?
Вы у меня здесь будто в клетке,
Пути назад — закрыта дверь.

— Герр Бокельманн, мы все довольны,
Во всём Вы правы, как всегда,
Достаточно нам было больно,
Не повторится никогда.

В те годы метод воспитанья,
Он звался поркою всегда,
Был лучшим — метод наказанья;
Полна учебная среда.

Они учиться лучше стали,
В одежде — аккуратней быть;
И люди все про них сказали,
Семья их лучше стала жить.

Ни драк тебе и ни скандалов,
И даже всех щенков своих,
Из них создали идеалов,
Злость выбив плётками из них.

При ежедневной их дрессуре,
Послушны и умны щенки,
Не стало между ними бури,
Они любимы и добры.

Здесь с полным правом, основаньем
Мы можем Вам сказать о том,
Людей, зверей — всех воспитаньем,
Полезными снискать потом.

Конец

Бродил по местности посёлка
Один приезжий господин,
В природе знал он много толка,
Гулял в окрестностях один.

Трубу подзорную от глаза
Он редко очень отнимал,
Был в состоянии экстаза,
Не видел он куда шагал.

Как результат такой прогулки,
Упал он в пруд вместе с трубой,
И всплеск падения был гулкий,
Нарушен был его покой.

Как раз в то самое же время,
И папа Фиттиг, сыновья,
Снимая жизненное бремя,
Шла на прогулку вся семья.

Щенки, конечно, тоже с ними,
А мистер Пиф шёл впереди,
Щенки уже не были злыми,
Приятно было всем идти.

Вдруг мистер Пиф исчез из вида,
Куда же деться мог турист?
Все в изумленье и обиде,
Но путь вперёд уже был чист.

Обида, что недоглядели;
Но вдруг, о боже, из пруда,
Он вылезает еле, еле,
Весь в тине и не без труда.

Но, ни трубы, тем боле шляпы,
На нём, конечно, уже нет,
В носу, в ушах из тины кляпы,
Но счастье — вновь увидел свет.

Но не остались в долгу братья,
Смекалку тут же проявив,
Трубу и шляпу для изъятья
С глубин пруда щенков срядив.

Команда поступила: «В воду!»
Мгновенно они оба — в пруд,
Трубу и шляпу «на свободу»
Щенки уже наверх несут.

И мистер Пиф вскричал: «Прекрасно,
Какие чудные щенки,
Без них я выгляжу ужасно,
Чтоб дальше проводить деньки.

Мне уступите двух собачек,
Даю сто марок Вам за них,
Я не привык давать подачек,
Я просто в качество их вник».

— О да, конечно, благодарен!
Щедры Вы мистер, как всегда,
Я щедро Вами весь одарен,
Я окрылён, как никогда.

И вот на этом самом месте,
Где были спасены щенки,
Где братья со щенками вместе
Всю радость детскую нашли;

Они прощались со щенками,
Им жаль, конечно же, друзей,
Они сроднились с ними сами,
Их жизнь с щенками — веселей.

Теперь семья живёт в довольстве,
Недолго, правда, без нужды,
Семья полна всех удовольствий,
Бифштексы, хлеб для них важны.

А Шлих, сосед их вездесущий,
Картину всю он наблюдал,
С душой завистливой и чуждой,
От зависти он весь страдал.

Сражён сосед был  чу;жим счастьем,
Пронзила сердце его боль,
Его постигло там ненастье,
Окончил жизненную роль.

Он трубку выронил поспешно,
Уже дышал наш Шлих с трудом,
Назад он пятился неспешно
И в пруд скатился словно ком.

В траве лишь трубка еле тлела,
А он куреньем раньше жил,
Куреньем жило его тело,
Себя от злости погубил.
Январь2012