Граждане

Подошел гражданин к гражданину, и спросил гражданин гражданина. Вот, скажи, гражданин мне в гражданском, как познать мне не горе, а ласку? Гражданин гражданину ответил, что от этого быть могут дети! Что порой одному горевать, гордиться, горланить, гадать – это лучше, чем знать чью-то ласку. Гражданин не принял это сказку. Замахнулся на гражданина, и пощечину врезал скотине. Гражданин не будь дураком, тоже дал ему кулаком. Гражданин не лыком ведь шит, в Гражданине гадость горчит.

Постояли они, посмотрели. Вдруг, присели, обмякли, запели… Затянули грустный романс, где гротеск в каждом слове в анфас прямо бьет,. Где каждый криком души так орет, что стены домов разноцветно-причудливых вдруг пошатнулись, и губы скривились. Реальность – штука такая – обыденность. Смотришь в окно вроде, на фонари. И не поймешь, где их два, а где три рядом стоят. Что за странный устрой?

И тут гражданин гражданину ногой пододвинул листик сорвавшийся, а тот не будь дураком, топ ногой! Мало ли, какая там может быть гадость. Гражданин гражданина тут вовсе не понял, как листик осенний он смог здесь угробить. Листик пусть и упал с деревца. Но не виноват он. Он словно слеза. Сцепился, скатился и полетел… Туда – до конца.

Вроде морали здесь каждый хотел бы. Но аморален тот, кто так хочет. Кто хочет увидеть, тот видит. Кто хочет понять, непременно заскочит к нам на чаек. В холодок или зной, в слезы осенних дождей.