Радио Бедлам

Посвящается К., рано покинувшему нас.

I.

Доброй вам ночи, почтенные алкоголики, любезные параноики и милые сердцу шизофреники! С вами - я, бессменный и бессмертный радиоведущий. Приветствую всех, нашедших приют в этих стенах! Настройтесь на волну лучшего - и единственного! - радио -  и слушайте, слушайте, слушайте!

Сегодня - исключительная ночь. "Ночь ночей" - как сказал когда-то автор "Ворона". Или - не говорил? Неважно. Ночь - исключительная, говорю вам я. Наконец, выпал снег. Исчезло кладбище опавших листьев. Деревья обрели сияющую плоть. Стройка напротив - вся в огнях. Как инопланетный корабль. Как разломы и трещины моего разума. Вот бодрой трусцой пробежал пёс - инспектор мусорных баков. Дежурный санитар спит. Сосед на койке в углу мычит. Праздник. Праздник первого снега.

Мы дожили до зимы, друзья мои. Конечно, дожить - не значит пережить. Может быть, уже завтра кто-то "переменит постель" - по изящному выражению творца Злых Цветов. Но - не сегодня. Не сейчас.

Друзья! Времени у меня мало. Демон меня осаждает - вкрадчивый демон по имени Транкуилл. А потому - поспешим! Услышьте меня все, кто может слышать, а, главное, - слушать! Я - колокол Телемского аббатства. Я принёс благие вести.

В ОКЕАНЕ ВСПЛЫЛА АТЛАНТИДА
КАРФАГЕН НЕ БУДЕТ РАЗРУШЕН
СОКРАТ РАСПЛЕСКАЛ СВОЮ ЧАШУ
ИЛИОН ОТВЕРГ ДАР ДАНАЙЦЕВ
ДЖОРДАНО ОПРАВДАН
ДЕТИ ВЕРНУЛИСЬ ИЗ КРЕСТОВОГО ПОХОДА
РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА ЖДУТ ПЕРВЕНЦА
ДАНТЕС НЕ УМЕЕТ СТРЕЛЯТЬ
МЕРКЬЮРИ МОРРИСОН И КОБЭЙН ДАЛИ СОВМЕСТНЫЙ КОНЦЕРТ
НАПОЛЕОН УБИТ ПОД ТУЛОНОМ
ГИТЛЕР ЗАДУШЕН ПУПОВИНОЙ
"ЭНОЛА ГЭЙ" РАЗБИЛАСЬ ПРИ ВЗЛЁТЕ
ПРИНЦ ДАТСКИЙ СТАЛ КОРОЛЁМ

КВИНТЭССЕНЦИЯ
ПАНАЦЕЯ
ЗОЛОТОЙ ВЕК

Я - КОЛОКОЛ...               

II.

Друзья, мне было видение. Я ехал в трамвае домой. Солнце стояло в зените, и небо горело в его лучах. Трамвай громыхал на рельсах - пышущее жаром красное насекомое. Я стоял, окружённый сомлевшими пассажирами. Весь в своих мыслях, я видел всё. Люди дремали, сморенные духотой, или разговаривали о чём-то. Фразы. Бормотание. Кваканье плеера. Я слышу всё. Я вижу всё. Дребезжащий, качающийся вагон. Вонь горелой резины. Запах пота. Парфюм. Я чувствую, как горячие капли струятся по лицу. Искажённый динамиком голос доносится издалека. Усталые взгляды. Закрытые глаза. Я еду, отгородившись стеной своих мыслей. Но я могу видеть и слышать этот мир.

Мы пересекаем главное шоссе. На нём - плотный автомобильный поток. Медленно, раздражающе медленно переключается светофор. Табло угасает в дрожащем мареве. Я почти на месте. Одна остановка.

Внезапно на шоссе обрушивается туман. Именно - обрушивается. Он появляется из ниоткуда и затопляет дорогу, как непроницаемая река. Панические вопли клаксонов. Истерический визг тормозов. Скрежет металла. Я вижу, как туман пожирает шоссе и сбившиеся в кучу авто. Меркнет солнце, исчезают дома и деревья. Резко обрываются звуки. Туман затопляет вагон. Мы останавливаемся, и я среди прочих выбегаю наружу. Нет ничего - ни пространства, ни звуков. Я затерян в тумане, в его гнетущей, сводящей с ума тишине.

Но вот поднимается ветер - обжигающий, ледяной ветер. Он рассеивает туман, рвёт его в клочья. Мир обретает звук: пронзительный свист, переходящий в рёв. Я слышу - и уже вижу - как разбиваются стёкла, ломаются ветви, как грохочут баннеры, падая на машины. Ураган! Он опрокидывает меня на рельсы. Я вижу, как тучи сшибаются в воздухе прямо над головой. Я слышу невообразимый треск, с каким они таранят друг друга. Или это - скрежет машин, сметаемых с дороги? Ветер меняет направление. Он уносит меня от перевёрнутого вагона, швыряет на шоссе и, протащив по асфальту, сорвав одежду и кожу, ударяет об исковерканное авто.

Я прихожу в себя. Пытаюсь дышать. Пытаюсь прозреть. Пустое шоссе - будто гигант дворник прошёлся метлою. Смятые авто на обочине истекают бензином. Искрящие змеи оборванных проводов. Измочаленные деревья. В ушах - равномерный гул, прорезаемый слабыми криками.
Я пытаюсь встать, но тело не подчиняется мне. Всё, что я могу, - лежать среди обломков и смотреть на пустое шоссе.

Но - пустое ли? Огромная армия заполняет его. Воины всех времён и народов проходят мимо меня, разбивая дрожащий асфальт. Беспорядочной толпой идут варвары тёмных лесов. Кожаные щиты закинуты за спины, руки сжимают тяжёлые топоры и мечи. Лица размалёваны в подобие клоунских масок, но это - зловещие клоуны. Зловещие и мёртвые. Бесконечно давно мертвы они, но это не мешает им крушить и уничтожать.

Гордые легионы шествуют за этими разрозненными толпами. Я вижу шлемы с гребнями, пластинчатые доспехи, длинные копья, короткие мечи.  Воины в красных плащах сотня за сотней проходят мимо. И все они давно, давно мертвы. Оголённые черепа хранят следы страшных ударов. Я вижу обломки копьев и стрелы, торчащие в мертвецах. Пролившие некогда кровь, они идут, готовые пролить её вновь.

Зачем явились эти призраки? Какой чудовищный плуг вспорол пласты Истории? Я не знаю. Я могу только наблюдать.

Вот едут рыцари в ржавых, треснувших латах. Всадники в треуголках, в мундирах, покрытых могильной плесенью. Кавалеристы в истлевших шинелях. Я чувствую смрадное дыхание лошадей. Я вижу, как асфальт разлагается под копытами.

И - снова пехота. Солдаты в хаки, продырявленные пулями, разорванные снарядами, сожжённые огнём войны. Они проходят, печатая шаг, - батальон за батальоном, полк за полком, - и нет конца этому параду мертвецов.

Но я знаю, что это - всего лишь авангард.

За ними движется, отпустив поводья, чёрный всадник на белом коне. Забрало шлема закрыто наглухо, а в доспехах отражаются боль и ужас этого мира. В руках всадника - тяжёлый стяг. Смертельный ветер Времени взвивает его, и я вижу слово, начертанное на нём. Одно только слово на греческом языке.

Но и этот всадник - лишь авангард.

III.

Сегодня я встретил своего друга. Мы не виделись, наверное, лет семь. Он не узнал меня. Сделал вид, что не узнал. Я не виню его. Здоровый всегда испытывает перед больным чувство раздражённой неловкости. Мы встретились в коридоре в тот момент, когда он и два санитара вели несчастную жертву "белой горячки". Друг посмотрел на меня - и предпочёл не узнать. Нахлобучив фуражку, он прошёл мимо, и дверь разделила нас. Когда-то мы были дружны. Я не забыл наши беседы по дороге домой. Он всегда слушал меня  с интересом. Разумеется, не разделяя моих взглядов. Да, мы были дружны. Жизнь разделила нас, как та дверь в коридоре. Ему - свои беды и радости, мне - моя болезнь.

Сегодня вновь идёт снег. Снежинки медленно, даже как-то торжественно, оседают на землю. Тишина. Благодатнейшая тишина.

В этот тихий декабрьский день я оставляю вас, друзья мои. Нет больше сил нести бремя мира и тяжесть своей души. Но мы прощаемся не навсегда. Я назначаю вам встречу. Когда? - Этого я, увы, не знаю. Зато точно знаю, где.

На коронации в Атлантиде.
На турнире поэтов в Телеме.
На празднике в Городе Солнца.

Я буду ждать вас там, друзья мои.
2009