Альманах Жарки Сибирские, проза, 4, май 2012 г

      Уважаемые авторы и читатели страницы «Жарки Сибирские» и одноимённого литературно-художественного портала: http://sib-zharki.ru/!
     Предлагаем Вашему вниманию очередной номер нашего альманаха.
В этом номере («Жарки Сибирские», альманах, №4, проза) представлены прозаические произведения самой различной тематики, 16 авторов из самых различных регионов России и зарубежья.



Александр Балбекин, Бишкек, Кыргызстан
Бес смерти или бессмертие

     - Вань, иди домой. Чево уселси на завалинке? Мотри, снег пошел… Промерзнешь невзначай…
     - Может, хочу змерзнуть. Заледенеть. И больше не появляться.
     - Вань, детки у нас. Старшему осьнадцать, младшому – два. Еще четверо один к одному. Вань, одумайся…
     - Лизунь, поди с глаз долой…
     - Окаянный, пошито взъерепенился? Четвертинку вылила  в кадушку?
     - Жизнь мою растерла  на терке, вместо редьки прошлифовала…
     - Вань, разя я в энтом виновна? На себя-то бы поглядел: ни рожи, ни кожи не осталось. Одни глазища вылупленные чересчур, вроде китайских фонариков из-под зажигалок сверкают. Сморщенный какой к сорока годам очутился.
     - Хорош, Лизунь. Сама нябось взбрюхатилась толстолобиком рыхлым, в какую степь не глянь - везде пузатость выявляется. Не возможно ж на горе вспухшей на коньках фигурно скользить. Оттуда и  сморщенность
в одночасье настобрыденным.
     -  Какая-такая остобрынденность вдруг?
     -  Охренелая. Прости, Лизунь. От тоски. От сугробной замороженности, неприглядной туманности, бесконечной пронырливости… и твоею занудности… Не зуди, хоть, теперь, в предсмертный час.
     - Окаянился мужик! Ишь чего удумал, меня с шестерыми оставить сатане на растерзание, а сам к ангелам задумал запропаститься.
     - На хрена мне твои ангелы, кады жизнь проклятущая копейки на хлеб не оставила. Отовсюду обратился негодным. В совхозе и том, к едрени фени послали. Мол, спился тракторист. А я не пил целых три дня. Пахал, как папа Карло с утра до ночи на полях. Не виноват, что их тракторЫ в манду послать давно бы след. Ни насос, ни двигатель… ремни и те достать в городах не сумели, мать их ети заказников. А шо, я што ли насос? Или я Бес, шоб из г-вна конфетки выделывать? Вот и сокрушаюсь…
     - Вань, поостынь с энтой бесовщиной. У их все не по-людски. Ты жа крещенный, Вань. Они нехристи окаянные. Вот и тянут в свой загон кого послабее. Ты  поник маленько. Но про дитёв должен соображать. Они ж все крещенные. Под Богом ходють, Вань.
     - Пересмотрел позиции.
     - Какие – такие?
     - Крещенные.
     - Вань, побойся Бога.
     - Я, Лизунь, таперча никого не убоюсь. Я с самим Им вчерась беседовал.
     - С кем-то?
     - С самым главным окаянным, с сатаной означает.
     - Вань, с ума-то не сходи. Не пугай.
     - Чево мне тебя отпугивать, кады он мне ясно разъяснил, кто, где и на какой ступени возвышается.
     - Вань, я к батюшке в приход сгоняю, ужасы какие наколдовали, явно порчь от Анютки оголтелой. Она года три на тебя глаз положила, и всех колдунов в округе взболомутила.
     - Лизунь, Анютка - чистый ангел с небес, так и знай.
     - Можеть, я-то и знаю, а ты кабель третий год под юбку ее лазишь… Глаза-то не зашторивай мутью пьяной. Все про тебя известно на селе. И как по ночам в стогах кувыркались. И как прошлым летом в сарае любезничали. И как ноне ты ее за подол всенародно у правления хватал. Она тебе по щекам твоим обрюзглым ладошками свиристеющими надавала… Как кота паршивого отхлестала за неудобства публичные.
     - Лизунь, преумножаешь. Это я ей под зад пинка, за то шо она со мною так прилюдно обошлась. Вот таперича пусть поглядит на мою смертушку за забором, в отличаи от его.
     - Кого-то?
     - Беса первоклассного. Энто он меня с Анюткой на подворье сблизил.
     - Энто какжить случилось, Ванюшь?
     - Запросто. Рогатый в потёмках объявился, нате вам Анюточку на блюде. Со складной попкой, с сиськами тугими, и губками едучими. Вот и склеились, благодаря ему. А он окаянный под наблюдением за стогом торчал. Изучал, как это у нас без его безобразий любовь складывается.
     - И гдей-то он тебя ненароком узрел?
     - В коровнике. Кады Анютка Глашку отдаивала, и ляжки оголила, а туды невзначай за силосом заглянул. Хотел для своей скотины урвать малость. Вот и урвал. На ляжки пухлые наткунлся, в грудя надувные уткнулся невзначай… А он мне рогатый прошептал: « Твоя. Бери. Не брезгуй.» Взял. Прямо в коровнике. И Глашка не мычала, а тольки поглядывала изумрудно. А Бес из-под вымени ею,  ликуючи одобрял, мол, вот теперь ты, Ванек, молоток, торчишь, как огурец на плантации нашей.
     - Какой такой ихней?
     - Бесовской. У них, там в коровнике плантация эта и есть. Там людей к себе и прибирают поочередно. Сеньку вдового с Люськой Овчинниковой Петькиной женой там же застукали. Вон она, какая, Лизунь, оказия.
     - Теперь-то что, Вань?
     - Ничего. В бессмертие пойду, как обещано.
     - Кем?
     - Приятелем моим – Бесом. Он таперича мою жизнь поганую под контролями бережет. А получается у Яго в рабствах. Анютка-то покоя лишила. Вот и тоскую. Вот и звмерзнуть прилюдно собралси. А ты, иди, иди в дом, Лизунь. Ребятишки-то поди соскучились без тебя. Да и спать укладывать в пору.
     - И, что ж это Бес тебе такое наобещал, что семью свою в момент на морозе решил застудить до гробовой доски?
     - Бессмертие обещано. Вот замерзну, а он меня в Анюткиной постели отморозит.
     - Вань, ты взбесился. На тебе лица нет, одни мощи остались.
     - Он так и предупреждал: кады мощи останутся, тады замерзай. Потом уж я тебя  бессмертием вознагражу. Вместе с Анюткой Кривопаловой.
     - Ворожиха! Калдунья.
     - Лизунь, притом Анютка не присутствовала. Мы с им отдельно в коровнике беседу вели.
     - Извращенец! Ты, что под наблюдениями развратничаешь?
     - Под Яго повелениями. Он мне пути указывает, и обращает.
     - Чево-чево?
     - В лоно бессмертия дорогу кажет. Лизунь, ты иди. Мне чуток до бессмертия осталось. Вот только чуть подморожусь…  и туда к Яму… приятелю свому… и Анютка следом за нами последует…
     - Гад,  ты кривобокий! А что с детьми сбудется? Извечное проклятие? Ты подумал о кровных, о своих?
     - Они не мои уже. Они его таперича. Он их опосля всего взял под контроль. Я ж за его, а он за меня. Вот и сделались в ту ночь.
     - Как это ЯГО? Они крещенные! Они Христовы!
     - Были. Таперича сплыли.
     - Иуда! Дитёв за подол продал!
     - Не я, Лизунь, он. Истомил он меня, сокрушил. И Анютой наградил вдобавок.
     - Господи, да, что это деется вокруг?! Бесы по дворам, как начальники обчественные в любую минуту заходят. Любую дверь без проволочек раскрыть наровят, на любого  порчь нанести готовые. Господи, услышь МЯ!
     Было морозно. Кроны клёнов осыпал иней. Под заиндевевшей сосной,  на скамье лежал мужчина сорока лет.  Прибывшая на место происшествия  «Скорая» и  следственная группа  установили факт смерти – переохлаждение.


Леонид Беспамятных, Омск
Солнечное лукошко

     Любил собирать бруснику, клюкву, но особенно - лесную землянику. Она раньше всех ягод появляется, мелкая-мелкая, и её много не соберёшь - кропотливое занятие. Но запах из ведёрка волшебный! Какие тонкие ароматы! Любил в жару спать в сенцах, когда рядом на столе сушится земляника.
     Как-то с мамой в лесу собирали землянику. Собрали немного - половину лукошка. Я-то собирал, главным образом, в рот. С нами собака была, Дружок. Она всё за бабочками по поляне бегала.
     Тут неожиданно начался сильный дождик, ну прямо настоящий ливень. Дождик сыпал тёплый, потому что солнышко в это время светило очень ярко. Ягодкам нашим в лукошке тоже досталось, промокли, как и мы.
     После ливня со стороны деревни нарисовалась радуга - огромная, расцвеченная разными красками арка. Она выходила откуда-то из леса, а другим концом упиралась в реку.  Мама сказала, что по этой радуге после дождика спускается добрый гномик и начинает на полянке собирать росинки и пить их.
     Я верил этому. Засучил штаны до колен, шлёпаю по лужам босыми ногами, как по парному молоку, кричу:
    - Добрый гномик! Добрый гномик! - Мама от души смеялась надо мной.
     Каждой осенью обязательно ехали все деревенские в рямы. У нас несколько рямов в округе. Там кочка на кочке, ноги тонут во мху. Трава местами густая и высокая. От багульника - запах дурманный.
     Однажды с мамой клюкву собирали, ягоды было видимо-невидимо, знай, собирай. К обеду устали очень и сели перекусить под обгоревшей сосной у небольшого мохового болотца, заросшего по берегу брусничником.
     Мама узелок с продуктами развязала. Копченое сало, солёные огурцы, варёные яйца, пресные лепешки - всё там было. Дала в руки бутылку с молоком.
    - Кушай, сынок.
    - Да я ягод, мама, налопался, аж зубы ломит...
     Кушали молча. Потом я прилёг на землю и, закинув руки под голову, стал смотреть на небо. Вон тучки плывут беззвучно. Тишина-то какая…
     Тут где-то дятел телеграмму стал отбивать. Сосна зашумела под налетевшим ветром. А вон кукушка голос подала. Стал считать, сколько жить осталось, да сбился.
    - Ты бы, сынок, не лежал на земле. Все - таки рям. Змейки ползают. Да и сырость вон какая. Лучше садись на пенёк.
     Я поднялся, слышу, сорока в соседнем колке часто - часто застрекотала.
    - Кто-то там ходит, - сказала мама. - Может, кто из наших, деревенских?
     Приподнялась и в сторону того колка по брусничнику пошла. Не доходя метров десять до поваленной берёзы, резко присела. Затем чуть приподнялась, палец к верхней губе приставила и меня знаками к себе зовёт, дает понять, чтобы как можно тише подходил.
     За той берёзой увидел красивую лосиху с потомством. Они тоже, видимо, устали и отдыхали.  Увидев нас, разом поднялись и пошли в глубь ряма. Спокойно. Грациозно. Ещё долго слышался треск от поломанных ими на тропе сухих веток. Да, в природе всё красиво…
     Кстати, в тот год мамину подругу Веру Пимшину в ряму змея укусила. Вера присела отдохнуть у тропинки на выходе из ряма, а змейка цапнула её из травы. Больше месяца пришлось Вере в больнице отлежать.


Николай Губин, Липецк
У истоков Славянки. Бард Аркадий Федотов

     Ещё в лейтенантских погонах судьба забросила меня на Дальний Восток, в Приморье, где я прослужил почти пять лет в должности военного дирижёра полкового оркестра. Служба была суровой, условий для поддержания  высокого уровня профессионального мастерства  не было, и потому любая возможность побывать в крупном городе с нормальной  культурной жизнью воспринималась в те дни как щедрый подарок судьбы. 
     По этой причине,  когда в часть приходила кодограмма с вызовом на окружные сборы,  я сразу начинал чувствовать себя  именинником. Провести в Хабаровске  несколько служебных командировочных дней  для дирижёра с китайской границы было равносильно поездке на какой-нибудь  крупный культурный форум, и такая  командировка требовала серьёзной подготовки.  Обычно я просил библиотекаря  гарнизонного дома офицеров разыскать для меня все номера  окружной военной газеты, содержащие материалы о творческой деятельности дальневосточных поэтов и композиторов, и внимательно их изучал, отсеивая крупицы необходимого мне  материала.
     Угрюмый и неприветливый Хабаровск, столица Приамурья, милостиво приютил на своих прибрежных холмах штаб Дальневосточного округа и вместе с ним окружной военный оркестр и ансамбль песни  и пляски.  Краевой драматический театр и краевая филармония   с неплохим симфоническим оркестром  придавали городу особый шик и поднимали,  по сути, провинциальную культурную жизнь почти до столичного  уровня.
     В то время я серьёзно интересовался историей русской военной музыки и, в частности, социальным феноменом  легендарного старинного  марша ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ.  Я знал, что в Хабаровске живёт и работает автор одного из  самых удачных текстов, положенных  на эту бессмертную  музыку. И накануне отъезда в очередную командировку пробился по шипящему телефону через несколько позывных и упросил начальника военно-оркестровой службы округа  обязательно познакомить меня с поэтом  Аркадием Федотовым, работавшим валторнистом в окружном ансамбле песни и пляски.
     В Хабаровске, заполучив заветный телефон, я принялся названивать дежурному по ансамблю,  чтобы попытаться  встретиться и поговорить с известным на всю страну человеком в привычных для него условиях.
     Жизненный путь Аркадия Яковлевича Федотова в общих чертах я уже знал из газет.
В предвоенные школьные годы он участвовал в самодеятельности, что позволило ему освоить  музыкальную грамоту. Потом началась война.  В 1944 году после четырехмесячного обучения в ремесленном училище Федотов работал токарем на одном из военных заводов Хабаровска. Спустя четыре года его призвали в армию: служба проходила в городе Красноводске Туркестанского военного округа в аэродромно-строительных войсках. Здесь он освоил профессии бетонщика, моториста, электрика, и в это же время начал писать стихи. На скромное солдатское жалованье купил гитару и организовал самодеятельность в своей части. Дирижер, услышав песни Федотова, перевёл его на службу в полковой оркестр, где Аркадий  быстро освоил сложный музыкальный инструмент – валторну. Уволившись в запас, сержант Федотов, как и Василий Агапкин,  музыку не оставил, и  целых 35 лет проработал в оркестре  ансамбля песни и пляски Краснознамённого Дальневосточного военного округа. Здесь и настигла его слава популярного армейского поэта-песенника.  Им  были написаны  тексты  более чем к ста мелодиям, гулявшим по репертуарным планам военных ансамблей и оркестров.
     Более всего другого меня интересовала самая яркая страница  творческой биографии поэта, и я надеялся в личной беседе  разузнать подобности  написания песни на мелодию старинного русского марша ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ.
     Когда в трубке прозвучало «дежурный по ансамблю слушает», я представился и попросил пригласить к телефону валторниста Федотова. Однако оказалось, что ансамбль уехал на гастроли в Комсомольск-на-Амуре, и  вернется только через неделю.  На другой день я пожаловался на неудачу композитору Эдуарду Казачкову и тут же был вознаграждён тоненькой тетрадкой его мемуаров, в которой совместной работе с Федотовым  уделялось несколько листов.
     Из рукописи  я узнал, что слова к знаменитой мелодии были  созданы летом 1965 года во время гастрольной поездки ансамбля  на теплоходе «Ерофей Хабаров». По воспоминаниям самого Федотова, едва теплоход отчалил от  берега, неожиданно из динамиков, установленных на дебаркадере, грянул марш «Прощание славянки».  Музыка  сразу же отозвалась в душе властным  требованием соответствующих стихов. В кубрике зазвучала гитара,  и  через несколько часов  был  готов  первый вариант бардовской песни,  тут же положенной на ноты  художественным руководителем ансамбля  майором Валентином Савельевым. И сразу началась доработка варианта для хора и оркестра.   
     Работалось и трудно, и вдохновенно. Через две недели после возвращения с гастролей ансамбль выступил в окружном Доме офицеров Хабаровска перед ветеранами. Тогда-то и состоялась премьера будущей всемирно  известной песни о марше ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ, над которой скрестились лира и перо самого знаменитого дальневосточного барда, валторниста Аркадия Федотова.

Этот марш не смолкал на перронах,
Когда враг заслонял горизонт.
С ним отцов наших в дымных вагонах
Поезда увозили на фронт.

Он Москву отстоял в сорок первом,
В сорок пятом — шагал на Берлин,
Он с солдатом прошёл до Победы
По дорогам нелёгких годин.

Припев:

И если в поход
Страна позовёт
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой!
И если в поход
Страна позовёт
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой!
В священный бой!!!
Шумят в полях хлеба.
Шагает Отчизна моя
К высотам счастья,
Сквозь все ненастья —
Дорогой мира и труда.
К высотам счастья,
Сквозь все ненастья —
Дорогой мира и труда.
И если в поход
Страна позовёт
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой!
В священный бой!!!

     Имея в портфеле изначальный вариант федотовского текста, я возвращался  домой  в приподнятом настроении. За окнами вагона один за другим проплывали воинские гарнизоны, и я знал, что в каждом из них марш ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ, как святыню, лелеет в душе каждый солдат и офицер. Но, как и зачем Господь закладывает в сердца человеческие этот высочайший символ самоотверженности, мне предстояло узнать только спустя много лет. 
     В Уссурийске я попрощался с офицерами, ехавшими со мной в одном купе, и пересел в автобус, к вечеру доставивший меня  в гарнизон Чернятино. Выйдя на остановке, я едва не ахнул. В лучах заходящего солнца окружавшие городок сопки фантастично светились  нежным розовым цветом дальневосточного  багульника. Зрелище увлекло, и,  любуясь красотами природы, я вдруг отчетливо понял, почему свой первый сборник стихов бард Аркадий Федотов назвал так странно и так романтично - «Пора багульника».
                Липецк,  2011 г


Игорь Истратов, Донецкая область, Украина
Афоризм

Чем меньше человеку нужно для счастья, тем чаще он бывает счастливым.


Ксения Лебедева, Бердск, Новосибирская область
Моя чёрствость

     Мы черствеем? Да, возможно. Как это происходит?
     Сначала юность, потом взросление… Сначала влюблённые взгляды, прогулки (нет, не при луне!), иногда - розы, вечерние посиделки…
     А потом… Мы становимся взрослыми. И не то чтобы всё уходит, нет, - а просто мы перестаём ощущать это. А если мы перестали ощущать, значит, этого нет больше… Вернее, есть – в наших воспоминаниях. И мы идём дальше. Идём, потому что нас учили идти только вперёд. Нас учили видеть цели и добиваться их, потому что так надо в жизни.
     Этот путь для нас долог и сложен, и мы пытаемся анализировать то, что с нами происходит, пытаемся понять, почему мы не достигли чего-либо, почему не стали такими, какими хотели быть. Мы одинокими вечерами думаем об этом, обсуждаем это с друзьями, но ни сами мы, ни кто-то из друзей не может подсказать рецепт… Нет рецептов.
     И мы ищем эти противоядия от жизни, от отношений, от мелких и крупных ссор, от неожиданностей… А зачем? Может, какая-то из этих нелепых ситуаций сможет нам сразу всё рассказать? А мы, такие умные, ждём не того.
     И вот однажды происходит (нет, не чудо!), а просто то, чему нужно было произойти, что должно было случиться. Но оно просто ждало тебя. Пока ты станешь более разумным, чем сейчас. И ты становишься – о, чудо! – более разумным, хотя бы на миг. И эта случайность складывается для тебя в цепь реальных событий, которые ты давно уже забыл…
     А мы к тому времени уже не верим, что в нашей жизни может произойти что-то кроме того, что мы имеем на данный момент. И мы говорим себе: «Этого не может быть! Это не я!». Оказывается, я. Просто я снова вижу то, что видела в небе, на тех вечерних посиделках…


Гульнара Миранова, Татарстан
Новогоднее чудо

      Как-то раз зимним вечером, когда дома нечем было заняться, я решил навестить своего друга Кольку. Так как мы с ним жили в одном подъезде только на разных этажах, то мне не пришлось долго одеваться и идти по морозу. Когда я поднялся на его этаж, то почувствовал вкуснейший запах домашних пирожков, тянущийся из-за дверей Колькиной квартиры. Я нажал на кнопку звонка, и мне открыла их бабушка.
     – Здравствуйте! А Коля дома?
     – Дома, дома. Проходи. Он в своей комнате что-то мастерит, – ответила бабушка.
      Я прошел в Колькину комнату и обнаружил его сидящим на полу в окружении кучи фломастеров, цветной бумаги и клея. В руках у моего друга был картон, из которого он упорно что-то вырезал.
      В сторонке сидела его младшая сестра Юля. Она старательно что-то писала.
     – Привет работягам! – сказал я.
     – Привет, привет! – ответил Колька, не отрываясь от своего занятия.
     – Что вы  тут мастерите?
     – Да вот хочу сделать новогоднюю ёлку.
     – По-моему, проще сходить и купить.
     – Раньше у нас всегда на Новый год стояла ёлка – папа приносил. Но сейчас, ты же знаешь, он в больнице.
      Юлька добавила:
     – Конечно живая ёлка – это здорово, но выходит, что в этом году нам нужно сделать ёлку самим. Ведь без ёлочки какой Новый год?
     – Садись, поможешь, – сказал Колька, обращаясь ко мне.
      Пока мы вдвоём пыхтели, сооружая ёлку, Юля то и дело спрашивала нас как пишутся различные слова. Она ведь была еще маленькой.
      Когда мы уже доканчивали работу над ёлкой, из кухни донёсся голос бабушки: «Ребята, мойте руки и идемте есть пирожки».
      Мы вприпрыжку помчались в ванную, а Юлька в это время куда сбегала, держа в руках свое письмо.
      Сев за стол, и с блаженством уплетая вкуснейшие пирожки, Юля спросила меня: «Вова, а что ты попросил у Деда мороза на Новый год?»
     – Видишь ли Юля, я как ты в Деда Мороза не верю. Но мои мама с папой обещали мне купить большой вертолет!
     – Как не веришь? Ведь он же существует! Правда, бабуля?
     – Конечно, – ответила бабушка, погладив Юлю по голове, и добавила, обращаясь к нам: «А знаете ли вы как появился Дед мороз?»
     Мы отрицательно закачали головами и устроились поудобнее слушать бабушкин рассказ.
    – Давным-давно, когда еще по улицам вместо машин ездили кареты, да и это было роскошью, жил человек по имени Николай. Еще в детстве он помогал всякому, кто попал в трудное положение. Потом его выбрали архиепископом. Архиепископ Николай продолжал помогать людям и спасать оказавшихся в трудном положении. И делал это всю свою жизнь. Существует такое придание: услышав о том, что разорившийся горожанин из-за крайней нужды собирается отдать своих дочерей замуж против их воли за старых, страшных, но богатых женихов, Николай ночью тайно подбросил в сад три мешочка с золотом и тем спас всех от голода, и девушкам не пришлось выходить замуж за нелюбимых. Вот отсюда и «мешок Деда мороза с подарками». А еще он спасал бедных людей, бросая золотые монетки в трубу дома, и они падали в чулки, которые сушились у печи. Вот  отсюда и пошел обычай вешать чулки у кровати, камина, чтобы утром найти в них дары. Вот этот Николай был первым Дедом морозом.
     С годами Деды Морозы меняются, но всегда выглядят одинаково – белая борода, густые серебристые волосы, красная шуба. Дед мороз живет сейчас на Севере и постоянно работает – ведь ему нужно знать обо всех детях на планете и он всегда старается помочь всем детишкам, которые искренне верят в него и ведут себя хорошо…
     Мы, затаив дыхание, сидели и слушали про вотчину Деда Мороза, про его дом, его помощницу Снегурочку.
    – Спасибо большое за пирожки и интересный рассказ, но мне уже пора домой, - сказал я.
    – Вова, подожди, – заторопилась бабушка. – Сейчас я тебе дам пирожков с собой, угостишь родителей. Коля, пойди проводи друга, заодно и почту возьми.
     Мы вышли в коридор. Колька взял газеты из почтового ящика, и только мы собирались попрощаться, как из газет выпала открытка. Мы уставились на нее с удивлением, потому как таких открыток мы еще никогда не видели. Корявым почерком на ней было написано:

     ДАРАГОЙ ДЕДУШКА МАРОС.
ПИШЕТ ТИБЕ ДЕВОЧКА ЮЛЯ  Я У ТЕБЯ НЕ ПРОШУ НЕ КУКЛУ НЕ ПЛЮШЕВОВО МИШКУ
Я ХАЧУ ШТОБЫ НАШ ПАПА БЫСТРЕЕ ПАПРАВИЛСЯ И С НАМИ ВСТРЕТИЛ НОВЫЙ ГОД
А ЕЩЕ Я ЗНАЮ ШТО ТЫ ЖИВЕШ В ЛЕСУ ГДЕ МНОГО ЁЛОК
ХОТЯ КОЛЬКА ДЕЛАЕТ НАМ ЁЛКУ НО Я ХАЧУ НАСТАЯЩУЮ
ВЫШЛИ ПОЖАЛУСТА ЕСЛИ ТЕБЕ НЕ ЖАЛКО
                ЮЛЯ

    – Эх, Юлька, Юлька. Совсем еще глупышка! – улыбаясь, сказал Колька. – И куда мне сейчас эту открытку девать? – добавил он, почесывая затылок. – Домой не понесешь – увидит «отправитель», в ящике не оставишь. Слушай, Вовка, выручай – пусть у тебя временно полежит.
     На этом и разошлись. Придя домой, я выпил стакан молока и крепко заснул.
     Я мчался на оленях по ночному городу. И был я такой красивый: с легким румянцем на щеках, почему-то у меня была белая борода, я был одет в нарядную расписную красную шубу, а за спиной на плече держал большой мешок с подарками. Потом я как-то оказался в незнакомой семье с кучей детей и каждый ребенок мне рассказывал о своих желаниях. А я доставал из мешка подарки, и ведь именно то, что они просили. Волшебство!
     Раздался звонок будильника, и я проснулся и еще с минуту не мог понять где я, во сне или наяву?
     В комнату вошли мама с папой. Папа в руках держал большую коробку, которая была обвязана красивой подарочной лентой. Подойдя ко мне, папа сказал: «Ну вот, сынок, скоро Новый год. Так как я уезжаю в командировку, к сожалению, вы с мамой будете отмечать этот праздник без меня. Поэтому мы решили подарить тебе наш подарок заранее», - и протянул коробку мне.
     Я с большим интересом стал распаковывать её. Когда открыл коробку, то увидел свою мечту – вертолет с дистанционным управлением. Трудно описать как я был счастлив! От радости я прыгал на кровати. Немного погодя чуть успокоившись, я крепко обнял маму с папой и поблагодарил за такой чудесный подарок. Я быстро умылся и мы всей семьей позавтракали, а потом с мамой проводили папу, присев по обычаю «на дорожку». Когда папа уехал, я стал собираться к Кольке. Мне не терпелось показать вертолет. Но мама меня остановила:
     – Ты куда собираешься?
     – Как куда? К Кольке – будем летать на вертолёте!
     – А кто поможет мне ёлку нарядить? Для кого папа вчера ёлку принес?
     – Ну, мам! Я быстренько…
     – Знаю я твоё «быстренько». Как начнете играть, так вас и не остановишь. Нет уж, помоги нарядить сначала, а потом играйте хоть до вечера.
      И мы стали наряжать ёлку. Мы с мамой шутили, настроение было праздничное. Улыбаясь, мама меня спросила:
     – Да, кстати, забыла спросить тебя. Утром не кухонном столе я нашла открытку от Юли Деду морозу. Это что за послание?
     Я рассказал откуда у нас эта открытка. Мама, развешивая «дождик» на ёлку сказала: «Эх, бедная девочка! Такое хорошее искренне желание. Видно для нее действительно ёлка – настоящий символ Нового года». Мы с мамой закончили наряжать ёлку и я пулей помчался к другу.
     Весь день мы провели, играя с вертолётом, придумывая разные экстремальные ситуации. Даже пытались сделать «мёртвую петлю», но не получилось. В общем, нам было так весело, только лишь Юлька сидела в сторонке и почему-то грустила.
     В комнату заглянула тётя Наташа – мама Коли и Юли: «Ой, летаете? Какие молодцы. А ты что, Юлечка, грустишь? Почему не играешь с мальчиками?» – спросила она.
    – Не охота, – грустным голосом ответила дочь.
    – А у меня для вас есть две хорошие новости. Первая – папа передал вам огромный привет и гостинца. Вторая – я разговаривала с лечащим врачом, и он сказал, что дела у нашего папы идут на поправку, и что Новый год мы встретим все вместе дома!
    – Ура-а-а! – закричали Колька с Юлей и бросились обнимать маму.
    – Значит, одно моё желание исполнится! – сказала радостно Юля – А интересно, Дед Мороз исполнит моё втрое желание? – уже почти шепотом добавила она.
     Мы с Колькой переглянулись. Нам же было всё известно о Юлькиных желаниях. В этот момент мне стало так жалко Юлю, что я решил непременно ей помочь.
     Вернувшись домой, я достал свою копилку, куда складывал все свои сбережения. Разбивать её мне было жалко, поэтому я стал трясти копилку. Мало-помалу монетки высыпались. Когда копилка полегчала и в ней уже не звенели монеты, я принялся считать. Оказалось не густо – всего пятьдесят пять рублей с копейками.
      Тем временем мама на кухне готовила ужин.
     – Вова, иди сюда, помоги мне, пожалуйста – попросила мама.
     Мы вместе накрыли на стол и сели ужинать. Я стал расспрашивать у мамы где продаются ёлки и сколько они стоят. Мама, конечно, ответила на мои вопросы, но с каким-то загадочным выражением лица. К сожалению, моих сбережений не хватало. Мне хотелось ей всё рассказать о задуманной покупке ёлки, но в то же время желание оставить всё в тайне и справиться самому превозобладало.
     Ночью я долго ворочался и не мог уснуть. Всё думал как осуществить Юлькину мечту, где взять денег? Хотелось обойтись без помощи взрослых. Еще немного поворочавшись я всё-таки заснул.
     Утром проснулся от звонка в дверь – это пришла наша соседка тётя Галя. Она всё время приходила и рассказывала, что у неё произошло, приключилось или еще может случиться. На этот раз она рассказывала о том, что ей подарили два одинаковых подарка на юбилей. И вот у неё проблема – две одинаковые вещи не оставишь, да и вроде отдать кому-то жалко – подарок ведь. «Лучше бы деньгами дали», - закончила свой монолог она.
     Мама на это ответила:
    – Ну, может можно вернуть в магазин, если конечно чек есть.
    – Точно! – обрадовалась тётя Галя. Но в ту же секунду расстроено произнесла: «Какой чек? Это ведь подарок. Там нет никаких чеков».
    – Ну не знаю тогда. Можно кому-нибудь будет подарить. Не такая уж это проблема.
     И тут меня осенило! Когда я открывал коробку с вертолётом, там лежала какая-то бумажка. И я кинулся смотреть – действительно это был чек. В моих руках сейчас была мечта, но её можно было обменять на мечту другого человека – Юльки. Разглядывая вертолёт я вспоминал рассказ Колькиной и Юлькиной бабушки о Дед Морозе.
     После ухода тёти Гали я подошёл к маме и рассказал обо всём. Мама выслушав меня сказала, что очень мной гордится и что я принял благородное решение. И если это решение окончательное, то она пойдет в магазин и сдаст мой вертолёт. Я ещё раз взглянул на подарок родителей. Мне было очень жаль с ним расставаться, но всё же еще больше хотелось, чтобы Юлькина искренняя мечта сбылась.
     Мама собралась, взяла вертолёт и ушла в магазин. После её возвращения я собрал свои сбережения и вырученные деньги за вертолёт, быстро оделся, взял санки и пошёл покупать ёлку.
     Я долго выбирал зелёную красавицу, хотел, чтобы она была самая пышная, но небольшая. Иначе я бы просто не смог её довезти.
     Везя ёлку домой, я представлял, как сильно обрадуется Юлька. И от этого на душе делалось тепло. Всё так и вышло.
     Я поставил ёлку у двери Колькиной квартиры, позвонил в дверь, а сам сбежал на один этаж ниже. Дверь открылась, и раздался звонкий радостный Юлькин возглас:
    – Ой! Ёлочка! Скорее все сюда! Дед мороз нам ёлочку принёс! Он получил мою открытку! Какая же она красивая! Настоящая! Ура! Ёлку будем наряжать!
     Вечером, когда мы с мамой смотрели телевизор раздался телефонный звонок. Я поднял трубку – звонила Юлька, приглашала посмотреть на ёлку. Голос у неё был всё такой же восторженный.
     Когда я пришёл к ним, то увидел, что моя ёлочка стала ещё красивее от игрушек и мишуры. Юля на радостях прыгала вокруг ёлки, ведь оба её желания сбылись. И всем доказывала, что Дед мороз существует.
     Колька отвёл меня в сторонку и тихо сказал:
    – Представляешь, сегодня кто-то позвонил в дверь, мы открыли – стоит ёлка, а никого рядом нет. А на ёлке записка «Юле от Деда мороза». И как после этого не верить? Юлькино то желание исполнилось, а об этом знали только мы с тобой.
     Я пожал плечами и улыбнулся.
     Колька как-то странно на меня посмотрел и спросил:
    – Это ты, да?
    – Что - я?
    – Ну ты знаешь.
    – Тс-с-с, - сказал я приложив к губам палец.
     Колька пожал мне руку и гордо произнес, что у него самый лучший друг на свете.
     Я вернулся домой. До Нового года оставался один день. Я ощущал такую радость на душе. Наверное, Дед мороз очень счастливый человек – он дарит столько радости людям.
     На утро под ёлкой я обнаружил коробку – а в ней был мой любимый вертолёт! В восторге я подлетел к маме и начал её обнимать. Я носился по комнате с вертолётом и был безумно счастлив. Мама сказала, что добро никогда не проходит бесследно. Оно всегда возвращается.
     Ах да, что касается нашей самодельной ёлки из картона, то мы поставили её в подъезде на первом этаже. И она дарила каждому входящему в подъезд праздничное волшебное новогоднее настроение.


Григорий Никитенко, пгт Чечельник, Винницкая область, Украина
Сон в руку…

     Вот и пришла она  ко  мне, моя Смерть… Это  только  в  легендах  и  сказках  она  костлявая  и  с  косой. Ко  мне  же она  пришла  красивая, ну  просто  фотомодель, приятная  в  общении, вежливая  и, вся  в  белом… Только  излучала  она  не  тепло, а  холод. Стала  у  изголовья, взяла  меня  за  руку  и, говорит :
    - Извини, что  потревожила  твой  сон. Я, пришла  за  тобой. Собирайся.
     Я  поднялся. Очень  просил  ее  повременить ещё чуток.  Униженно  валялся  у  её  ног, выпрашивая  как  милостыню, еще  немного  жизни. Но  она  была  непреклонна. Плача, я  наводил  аргументы  необходимости  прожить  хотя  бы  чуть-чуть … А  необходимость  была  только одна - помочь  детям… И  я  её  убедил. Напоследок она  ответила  мне :
    - Ну  хорошо… Я  тебя  оставлю… Пока… Но  я  не  могу уйти  в  тот, иной   мир, одна. Здесь, по  соседству  с  тобой, живет  старушка, которая  давно  просит  у  Бога  Смерти. Пойду, заберу  ее... - и  отпустила  мою  руку …
     От  этого  кошмара  я  проснулся. Сердце  бешено  колотилось  в  груди, дышалось  трудно, по  щекам  текли  слезы, болело  запястье  руки, словно  его  кто-то  сильно  сдавил. Отдышавшись  и  успокоившись  я  снова  уснул…
     Утром  с  дорожной  сумкой  через  плечо  я спешил  на  вокзал  к  поезду. Ворота  у  дома  моей  одинокой  соседки-старушки  были  раскрыты  и  на  них  висел  платок - который  оповещал, что  в  доме  покойник…
     Действительно, Смерть  одна  не  уходит …


Владислав Окладников, Бердск, Новосибирская область
Улыбнись сам себе

Из письма к другу
по поводу статьи А. Кончаловского «Ужаснись сам себе»

Я попробую изложить свою позицию, которая наверняка не совпадает с чьей–либо ещё. И это естественно, так как картина мира – это мозаика, сложенная из 7 миллиардов фрагментов, – позиций живущих  на Земле людей.
Мир калейдоскоп. И этим он интересен.

На мой взгляд, каждый должен заниматься своим делом. Я рисую, пишу стихи, но ничего не смыслю ни в политике, ни в экономике, и уж тем более, в статистике. Поэтому пишу лишь о том, что видел и вижу собственными глазами. Судя по статистике, которую приводит А. Кончаловский, Россия занимает «1 место в мире по абсолютной убыли населения»,  а по продолжительности жизни мужчин «Россия занимает примерно 160–е место в мире, уступая Бангладешу».  Но вокруг меня неторопливо ходят самоуглублённые, улыбчивые беременные женщины, по этажам общежития носятся хохочущие ребятишки, детей в переполненные садики записывают заблаговременно, уже на вторую неделю после родов. А по поводу продолжительности жизни – один из моих друзей прожил 72 года, другому, дай Бог ему здоровья, сейчас 71 год, ещё одному – 73. Летом встретил бывшего сослуживца, стройного, улыбающегося. Он ехал на велосипеде, разыскивая свою собачку. Ему недавно исполнилось 80 лет. Осенью повстречал знакомого, которого не видел лет пятнадцать. Он практически не изменился, и для меня это был радостный шок.  «Сколько Вам лет?» – спросил я, – «В августе исполнилось 84. Жена тут приболела, так я один собрал весь урожай, и огород привёл в порядок». И это не единичные случаи, примеров много.

А уж что мы пережили! Вот пара воспоминаний. Конец 80–х. Очередь за водкой в два квартала. Обычная картина. И я, грешный, терпеливо, как и все, стою в ней. Подходит «крутая» комапашка крепких мужиков. Берут за руки, за ноги одного их своих, раскачивают и закидывают поверх голов к окошку, через которое выдают водку, подстраховывая своим задиристым видом от задумчивой, молчаливой толпы. И так у них получалось несколько раз, пока один из терпеливых русских мужиков не воткнул нож в живот нетерпеливому «летуну». На этом «эксперимент»  «крутых» и завершился. Второе воспоминание. Середина 90–х. Молодые строители «нового общества» постепенно приучали бюджетников обходиться без еды, не выплачивая зарплату. Вначале по две недели, потом по месяцу. И так, постепенно, довели до полугода. Моя жена работала музыкальным работником в детском садике. Я преподавал в шахматной школе. Дошло до того, что однажды жена приготовила похлёбку их трёх картофелин. Две выделила сынишкам, одну – мне, а себе не оставила ничего. Где–то в эти суровые дни у меня выплеснулось стихотворение «Что такое Вечность?»

Что такое Вечность? –
Мудрость? Человечность?
Вкус краюхи хлеба –
прост,
необъясним?
Что такое люди? –
Пирожки на блюде,
для гигантской глотки
"Завтрак на траве"?
И, как хвост селёдки,
под стопарик водки
в чреве ненасытном
опочим на дне?
Или Божья искра
в нас горит неистово,
свет сокрытой Истины –
странник-пилигрим –
проблеснёт сквозь грим?...

Верю
до безумия –
мы не тени-мумии,
не потомки хилые
обезьян засилия.
Наши предки –
воины,
мудрецы достойные
и творцы Истории, -
вспомним же про них!
И восстанем, падшие,
запалим угасшее
пламя нашей силушки –
сбросим тяжкий сон!
Чтоб не кануть в вечности,
защитим Отечество –
и себя,
и Родину
от беды спасём!

Возмущённый, но пока ещё не озверевший народ вышел на митинг на центральную площадь города. Пошёл туда и я, написав на огромном листе белого пластика красной гуашью: «Вставай, страна огромная!» Краска, не успев высохнуть, стекала кровавыми струями. На улице за мной стали пристраиваться люди. Какой–то мужик шепнул мне на ухо: «В кабинетах их надо отстреливать!» Держа импровизированный плакат в руках, я начал подниматься на трибуну. Охрана пыталась задержать меня, но народ легко оттеснил её. И вот я уже на трибуне. Внизу рокотала пятидесятитысячная толпа. Я запел великую песню «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой...» Народ подхватил... В эйфорическом состоянии я вернулся с митинга домой, где меня встретил сынишка с гитарой.
– Папа, я песню написал! Называется «Голод».
И запел ломающимся голосом. Текст сейчас не помню, но там были слова: «Жить уже не хочется, хочешь только спать...» Меня словно внезапно ударили «под дых». На следующий день я уволился из шахматной школы и устроился в фирму по изготовлению надгробий, где три года  по десять часов кряду долбил на граните и мраморе надписи типа «Помним. Любим. Скорбим» и «Вечная память». Перебоя с заказами не было.  Рядом с городом стремительно вырастал «город–спутник» из наших изделий.
Зарплату платили неплохую и, главное, вовремя. Дети были сыты, обуты, одеты, получали образование, занимались творчеством. Да и мы с женой не бедствовали. На митинги ходить стало некогда.

Имя росное –
Россия.
Ты спаси ее, Мессия.
Ты прости ее,
Всесильный.
Заплети ей косы
ливней,
напои леса и нивы.
Солнца огненную гриву
дай,
прошу Тебя,
помилуй!
Упаси от лжи невинной.
Дай надежды,
воли дивной…
Не сносить нам головы
на углях мирской молвы!..

А-а,
плевать! –
Не привыкать нам:

колокольчик под дугой,
в небо – взглядом,
в ад – ногой,
по ромашковым лугам –
ветра вой сквозь птичий гам.
– Запевай лихую песню!
Пусть умрем,
опять воскреснем!
К заповедным берегам!..

Что нас ждет –
узнаем там.

Мир, на мой взгляд, дан нам для радости, удовольствия и наслаждения.
Естественно, у каждого свои маленькие радости. Помню, поздняя осень или ранняя зима. Сверху и снизу – кашица. Я бегу босиком, в спортивных трусах. Навстречу в среднем подпитии мужик.
– Стой! – окликает он меня. – Бегаешь?
– Бегаю.
– Для здоровья?
– Нет.
Мужик на минуту призадумался:
– А для чего?
– Для удовольствия.
– Как это? – ошарашено уставился он на меня.
– Ну, вот тебе – нравится пить?
– Нравится.
– Ну и пей. А мне нравится бегать, вот я и бегаю, – сказал я и побежал дальше.
А мужик ещё долго остолбенело смотрел мне в след.

Извини, но после всего пережитого, как–то не тянет «ужасаться самому себе», а хочется улыбнуться себе, людям и дружелюбному отзывчивому миру, дарованному нам. Ведь мир – зеркало.

Ему состроишь рожу, и он состроит тоже.
А если улыбнёшься, то в радости проснёшься.

* * *
Освободи себя от боли,
от почитания беды,
избавь свой мозг от сладкой доли
растить трагедии плоды.
Мир полон (зла, добра, капризов,
на шпалах правды – рельсы лжи),
на равновесие нанизан.
В затишье смерти жизнь спешит,
покой неистовством дрожит.

Всё это относится и к нашей Родине. Если светишься сам, то свет от твоего светильника согреет всех.

Не хочу я болеть за Россию –
я хочу в ней трудиться и жить –
пусть кипит в ней здоровье и сила –
и любовью её дорожить!

Улыбнись солнышку, живущему в тебе, сокровищу, таящемуся в твоём сердце.
Улыбнись сам себе.


Вячеслав Сергеечев, Москва
Курица с отрубленной головой. Триллер

«Не убий»
/Библия/

     Африка! О, Африка, под знойно палящим Солнцем! Ты взираешь  на  весь Мир  глазами  бесстрастного  изваяния  человеко-льва!
     О, Чёрная Африка! Ты возлежишь Сфинксом в Гизе у Седьмого Чуда Света. Ты покоишься у величайших творений величайшей Цивилизации!
     О, Сфинкс!  Тебя создал великий, свободный, мудрый народ. Тебя бережёт Время. Тебя бережёт сам Бог! Тебя не смогли уничтожить даже пушки завоевателей. Ты бережёшь великие Дела и Чаяния великого Народа. Ты, бережёшь пирамиды  великого Хеопса, гениального Хефрена, выдающегося Микерина вот уже четвёртое тысячелетие.
     О, Безмолвный Сфинкс! Твой мудрый, всё видящий Взгляд из далёкой, но светлой тьмы тысячелетий, устремлён в мрачное-сегодня. Твой  Взгляд говорит, это слышу я отчётливо, а Вы, слышите?:
    – Люди! Опомнитесь!... Живите в мире и согласии! Любите друг  друга!
     Но никто не слышит великого Сфинкса, потому что не слушает. Не хочет слушать. И поэтому в глазах Сфинкса полное разочарование; полное недоумение; полное безразличие. Мы не слушаем Мудрого Сфинкса – он ведь каменный. У  него  нет  возможности говорить. Но   ведь   Сфинкс  говорит  глазами! Я-то его слышу. Почему кроме меня, его никто не слышит? Люди! Послушайте великого Молчальника. Он говорит языком великих Египтян. А может быть и языком самого Бога. Творца нашего, нашего Отца Сына Святаго Духа. Неужели Вы ничего не слышите? Прислушайтесь. Вот его голос. Он прост, доходчив. Голос Сфинкса понятен сразу всем. Он не требует переводчика. Слышите?... Нет? Обидно…Мы не достойны внимания Мудро-Великого Сфинкса, поэтому и не слышим. А жаль… Очень жаль…
     Но, он всё видит, он всё запоминает. Он послан Богом. Создали Сфинкса египтяне, но по велению Бога. Все, вот уже три с лишним тысячелетия думают, что Мудрейший из Мудрейших, охраняя покой великих  фараонов, охраняет и их богатства…Какое заблуждение. Великие фараоны знали, что богатства ничего не стоят…Золото, драгоценности. Всё это земная мишура… Стоят только: Любовь, Доброта, Праведность, Ум, Честь, Достоинство, Талант, Знание,  Труд,  Порядочность, Справедливость,  Культура, Искусство.
     Всё остальное ничегошеньки не стоит. Старый Сфинкс устал. Он очень устал. Раньше он стоял и возвещал всему миру свои истины. Но понял, что его никто не слушает, и устав от бесплодных попыток, он прилёг. И лежит молча. Вот уже – да-да-да! Три тысячелетия. Ровно три. Как трудно говорить, не уставая, если тебя никто не слушает. Даже      каменный Сфинкс устал. Устал глаголить Истины Божьи. А всего-то их десять. Десять! Так мало. Но какие Истины?! Истины - Истинные. Но   мы,   люди, так глупы, так    самонадеянны,  не  понимаем  Истин - Истинных. Не понимаем! Или не хотим понять. Но ведь это же глупо! Это невозможно понять. Почему не понимаем? Ведь многие образованны, вроде  бы умны, вроде бы всё понимаем, но почему же  живём не по Заповедям божьим? Почему?
     Но от количества  «почему» ничего не изменится. Господи! Так вразуми же нас, грешных! Почему ты нас не вразумляешь? Почему? Вроде бы давно пора. Или уже поздно? Может   быть закат нашей несправедливой цивилизации тобой уже предрешён? Может быть завтра ты уже… Подумать страшно! Неужели всем нам конец? Неужели ты всех нас, ничтожнейших рабов  твоих,    неразумных и недодумчивых… Нет! Язык не поворачивается. Пощади! Дай нам ещё немного времени! Мы исправимся. Мы не будем такими. Пощади!  Пощади!  Пощади!  Прости!  Прости!  Прости!
     Голос с неба:
    – Люди!   Живите. Любите  друг друга. Даю вам  ещё ...
    – Господи! Сколько ещё? Мы не расслышали. Сколько ещё ты дал нам времени исправиться? Скажи, Господи! Ничего не слышим! Повтори.  Повтори. Повтори…
    – Это я с Вами говорю – Сфинкс, что из Гизы. Богу Вы не интересны. Бог мне поручил Вам сказать. В последний раз говорю. Слушайте и Вы обрящете Разум. Кто не услышит меня, тот пусть пеняет на самого себя. Слушайте. Слушайте. Слушайте…Люди! Будьте Людьми!...Люди! Будьте Людьми!...Люди! Будьте Людьми...Люди! Будьте Лю…
     Сфинкс! Сфинкс! Каменный Сфинкс. Тело у тебя льва! Но голова-то Че-ло-ве-ка. Как ты не понимаешь своей каменной башкой, что мы всего лишь человечки. Маленькие, ничтожные человечки. Глупые-преглупые. Моя-твоя не понимай. Моя-твоя не слышит. Ты хоть оборись! Мы не слышим тебя, Сфинкс! Да нам тебя и не понять. У нас не хватает ума. Да что там говорить? Ты всё видишь и понимаешь сам, Мудрый Сфинкс. Так не мешай нам жить по-нашему НедоРазумЛению. Ведь мы не имеем разума! Мы имеем только амбиции! Мы иначе не можем. Ведь мозгов у нас, как у курицы, тем более с отрубленной головой. Молчи, как молчал   тысячелетия…
     И Сфинкс молчит.  Лежит,  притомившись  и молчит. Три тысячи лет молчит. Молчит с усмешкой. Молчит в величайшем недоумении. В  молчаливом взгляде Сфинкса только тайны. Взгляд Сфинкса больше не выдаёт тайн. Он безмолвствует  тысячелетиями, тысячелетиями, тысячелетиями…
     В глубине Африки, наполовину цивилизованной,  в мало доступных джунглях Нила племенем какуа с давних времён применяется абсолютно точный детектор лжи. Спрашивают судьи у предполагаемого убийцы.
    – Убивал?
    – Нет, не убивал.
     Тогда приглашаются одиннадцать человек, в которых судьи не сомневаются. Вбивают колышек в центре любой поляны. Привязывают к колышку верёвку, примерно метров пять, шесть. Очерчивают по концу верёвки круг. Ставят  чуть далее черты  двенадцать первых попавшихся под руку камней, как цифры на циферблате. Сажают одиннадцать хороших людей и одного  предполагаемого убийцу за камнями. К концу верёвки привязывают курицу. Любую. Отрубают курице голову. Голова курицы падает рядом с ямкой, специально вырытой для головы, хотя должна была падать в ямку.  Голова курицы беспомощно моргает глазами до тех пор, пока её тело носится с бешеной скоростью по кругу, пытаясь дотянуться до камней. Клюв то раскрывается, то со щёлканьем трещотки начинает беспорядочно схлопываться. Как только бездыханное тело с  остановившимся фонтаном крови перестаёт бегать и падает у камня, глаза курицы перестают лихорадочно моргать, а клюв застывает и остаётся открытым, как бы вопрошая: «За что?» – Голова курицы скатывается в приготовленное углубление. Она скатывается сама. Никто её не толкает.
     Ноги только что бегали с телом по кругу. Из горла бил чудовищный фонтан крови!  Фонтан дымящейся, алой крови извергался бесконечным потоком. Казалось, что столько крови в курице быть не может. Откуда же у курицы появляется лишняя кровь? Кто снабжает курицу с отрубленной головой свежей, клокочущей, кипящей, дымящейся  кровью? Но курица с отрубленной головой начинает бегать по кругу быстрее и быстрее. Она помогает себе крыльями.
     Резкий, схлопывающийся звук крыльев всполошил полицейских собак, они с остервенением пытаются вырваться и поймать курицу с отрубленной головой. У собак появилась пена изо рта. Они грызут ремни привязи зубами, пытаясь освободиться. В ярости они поднимают морды вверх и ревут, как самолётные двигатели на взлётном форсаже. Курица с фонтанирующим кровью горлом торопится как можно больше пробежать кругов, как будто хочет что-то узнать в свой последний, трагический миг какую-то информацию. Зачем ей эта информация? Ведь это её последний миг!
     По центру курица не бегает. Курицу с отрубленной головой интересуют только камни. Бегом это назвать нельзя. Скорее она катится вдоль камней по кругу пыльным, взъерошенным комом перьев на ногах без головы, натягивая верёвку. Её судорожные движения ног хаотичны, но бешены по темпу. Она перьевой, шаровой молнией проносится по кругу. Крылья хлопают так оглушительно, что на собак это действует сильнейшим раздражителем. Они сходят с ума от ярости и бешенства. Глаза их налились кровью. Кажется, что эта кровь не их собственная, – это кровь  курицы с отрубленной головой. Кажется, что собаки уже налакались этой куриной крови и теперь эта кровь у них просвечивается в их очумевших от ярости обезумевших глазах.
     Туловище курицы успевает пробежать всего несколько кругов, но каких кругов? Предсмертных! Предполагаемый преступник с ужасом смотрит на этот окровавленный сгусток перьев, на прилипшую к нему пыль и грязь, и на бешеное, отчаянное, последнее предсмертное усилие курицы с отрубленной головой успеть пробежать как можно больше кругов. Туловище курицы бегает вроде бы хаотично, не только в одном направлении. Оно мечется в разных направлениях, но только по периметру круга у камней. Почему туловище курицы не бегает поперёк круга? Что, или кто её направляет бегать только вдоль камней? Очи   отрубленной головы курицы перестают недоумённо моргать только тогда,  когда  туловище  останавливает  свой  кровавый бег. Навсегда закрывшись, очи как бы спрашивали в последний раз:

За что, люди вы-то добрые?
За что люди вы хворобрые?
За что, люди вы-то славные?
За что, люди вы-то главные?
В чём вина моя невинная?
В чём вина моя старинная?
В чём вина моя-то страшная?
В чём вина моя вчерашняя?
В чём вина моя-то грешная?
В чём вина моя-то вешняя?
В чём вина моя болешная?
В чём вина моя сердешная?
В чём судьба моя-то бедная?
В чём судьба моя-то вредная?
Так вот враз и закатилася?
Пыльно с кровью  прокатилася?
В чем судьба моя-то страшная?
В чём судьба моя вчерашняя?
В чем стопы мои харчовые?
В чём мозги мои суповые?
В чём крыла мои перовые?
В чём бока мои пуховые?
Так уж сильно провинилися.
Кровью алой  прослезилися.
Что вам люди насудачили?
Чем вас люди озадачили?
Чем глаза мои незрячие?
Ноженьки мои бродячие?
Моя долюшка равнинная.
Грудка белая невинная.
В чем душа моя пупковая?
В чём же шеюшка гладковая?
Провинились, и проштрафились?
Прокатились, и прокапались?
Кровью алой-алой вспененной.
Кровью тёплой-тёплой вененной.
Аль вам мало кровки давишной?
Аль вам нужно кровки нынешной?
Как страшна дань крововленная!
Как страшна смерть убиенная!
За что участь неизменная?
За что смерть кровововленная?
Не исправить участь тленную.
Не забыть смерть убиенную.
Как вы будете родимые?
Как вы будете любимые?
Грех сей свой  слезой замаливать?
Грех  людской  молвой замалчивать?...
Бог простит вас недовидевших.
Пожурит лишь недослышавших.
Он глаза вам недовидевшим,
Поцелует  недослышавшим!
Будет в людях святость, праведность,
А в поступках честь и правильность!
Сам Господь всех недодумчивых,
Образумит  недоумчивых!

     Курица делает последнее, отчаянное усилие на своём кровавом выдохе, и замертво падает у камня, где сидит убийца…Последний, кровавоплещущий горловой фонтан мёртвой курицы обрызгивает камень предполагаемого убийцы. Судьи говорят:
    – Вы убийца.
    – Нет, я не убивал! Повторите опыт с другой курицей – это случайное совпадение.
     Ловят другую курицу, привязывают на конце верёвки. Преступник просит сменить место, – ему позволяют. Он сам выбирает новое место. Отрубают курице голову. Курица без головы бегает несколько кругов, наконец, падает замертво у нового камня, где сидит  предполагаемый преступник. Смена места не помогла. Подозреваемый преступник возмущён:
    – Почему можно верить курице, у которой даже и головы-то нет, и она ничего не видит, а ему не верят?
     Он требует новой экспертизы. Он требует, чтобы все участники поменялись местами хаотично. Все пересаживаются. Новая курица показывает на убийцу с точностью до сантиметров – точно у камня. Притом предсмертный, кровохаркающий выдох курицы всегда попадает на камень у ног подозреваемого. Преступник упорствует. Меняет расположение камней и участников. Рубят головы ещё нескольким курицам. Преступник поменял уже все 12 мест. Все камни окровавлены невинно убиенно-казнёнными курицами во благо нашего людского правосудия. Но причём тут несчастно-убиенные куры? Они то за что до срока, отведённого нашим создателем, страдают так жестоко и несправедливо?
Круг по периметру окроплён кровью дюжины птиц. В воздухе стоит сладковатый запах свежей, парящейся крови. Запах висит топором возмездия! Когда же топор возмездия опустится? Запах дурманит головы, от этого запаха начинает подташнивать. Результат этого жестокого эксперимента всегда один и тот же. Предполагаемый преступник видит бессмысленность его упорствования. Он удивлён и крайне, предельно подавлен. Когда он убивал было так темно, что его никто видеть не мог. Место было очень глухое в лесу. Свидетелей не могло быть. Преступник так потрясён горой окровавленных мёртвых куриц без голов, что он не в состоянии сопротивляться. Он в жестоком, безжалостном, как кинжал убийцы трансе. Как курицы могли знать, что он убийца?  В полуобморочном состоянии преступник еле шепчет:
    – Я не хотел… Я не хотел… Я не хотел…
     От  перевозбуждения  убийца  падает  в  обморок.  Он теряет  сознание. Когда преступник пришёл в себя, то его взгляд стал безучастный, бессмысленный, безразличный, тихо обречённо-безумный. Он медленно, падая и спотыкаясь, бредёт в сторону леса. Ему не мешают. За ним идут с собаками. К тому же, у убийцы на руках наручники, ноги его скованы короткой цепью. Он в ошеломляющем трансе. Трансе, который взял убийцу за горло и повёл на могилу невинной, убиенной им жертвы. Никого не замечая, звеня цепями, как привидение, приходит преступник в до боли в висках знакомую, колющую не в бровь, а в глаз, глушь леса. Падает на свеженасыпанную им самим же могилу невинно-убиенной и начинает с жуткими, разрывающими душу завываниями разрывать землю руками, обливаясь горючими, как казалось, прожигающими насквозь щёки, слезами. 
     Вскоре труп убитой им молодой жертвы у него в объятиях. Он безумолчно молит его простить, целует труп с головы до ног. Слёзы душат убийцу. Ком в горле встаёт  непроходимой пробкой. Труп невинно-убиенной безмолвствует. Окружающие тоже. Собаки затихли, хотя с лаем рвались из рук всё время. Они, прижавшись к земле, попятились и заскулили, поражённые увиденным. Собачий инстинкт говорил, что лучше уйти, убежать, уползти от этой страшной драмы куда глаза глядят!  Убийца не выдерживает нахлынувших эмоций. Глаза его стали чёрными от напряжения. Они стали вылезать из глазниц! Ещё секунду и они вылезут, лопнув, как лопается пережарившийся каштан на сковородке, с треском выстрела переломанного сухого сучка! Убийца падает на спину, безумно-широко раскрыв глаза. Глаза огромные, выпученные, налившиеся чёрным Возмездием свыше. Глаза не дают окружающим возможность отвести от них взгляды!   
     Грудь его в последний раз высоко вздыбилась и со стоном опустилась, как опускается взбулькнувшая квашня теста. Грудь больше не поднималась. Грудь тоже поняла – это заслуженная божья кара в виде полного паралича.
     Руки убийцы раскинулись широко и обречённо, словно каялись. Ка-я-лись! Ведь это они совершили этот смертно-смертный грех! Они виноваты! Ви-но-ва-ты! Так непоправимо виноваты!  Так поздно-раскаянно виноваты! Так может их  ещё простят?... Но руки, как и грудь, сами   поняли всё! Они всё осознали! Руки и грудь не просят пощады!...И не может быть пощады!  Вокруг только безмолвие и  тишина.

Как страшна-жуть могилушка разверзенная.
Как мертва-бледна жертвушка растерзанная.
Ива сникла к могилушке разверзенной.
Вместе с травушкой алой тоже жертвенной.

Только слышится плачь-стон бедных родственников:
«Как земля носит? Гляньте! Ведь урод! Вот каков!»
Льются слёзы ручьём у окружающих.
Комом душит месть в горле близких страждущих.

Начался листопад ах, ивы-плакальщицы,
На  краю ох,сырой могилы-стонульщицы.
Как млада, чиста жертва ай, безвинница,
Как светла ликом юным ой, как у агнца.

     Только уже  не  шелестит трава после недавно прошедшего дождя  у  сырой могилы, так несправедливо-злодейски умерщвлено-замученной младой жертвы!...Падают. Падают. Падают капли на ладони убийцы, но ладони уже начали остывать. Прощенья ладони не получили. Их никто не смог простить; ни последние бриллианты-капли с влажно-сверкающего листа; ни сам лист зелёный бархат; ни шёлково-изумрудная притихшая трава; ни девственно-невинные облака-кучки,    медленно   проплывающие   в    лазурно-сияющем   небе-бездоннике; ни примолкнувшие пташки-пичушки. Никто не простил. Никто. Даже звонкое эхо-попугай не простило; даже затихший дятел-стукомётчик  не простил; даже лёгкий ветерок-вертун не простил и в ужасе полетел прочь не простив, не простив, не простив…Никто, никто, никто не простил.
     Изо рта мёртвого убийцы показалась белая пена. Пузыри вздувались и лопались, совсем как мыльные. Но лопались со зловещим шипеньем, как будто они состояли из яда скорпиона. Нет, ползучей змеи гадюки, нет, кобры, нет, из смертельного яда всех сразу. Наверное, от этого пенного, смрадно-лопающегося шипящего яда в пузырях убийца и умер. Он умер от своего же яда, переполнявшего всю  его преступно-грешную сущность. По его телу прошла последняя предсмертная конвульсия. Конвульсия мелкой дрожью сотрясала гнусно-падальную мерзость убийцы с головы до ног! Конвульсия стала судорожно дёргать пальцами, они, как живые, стали хватать воздух. Но ветер-вертун-умница не дал убийце даже воздуха. Пальцы хватали пустоту-ничто. Пальцы были кроваво виноваты. Их ветерок-вертун-летун-умница простить не мог…
     Конвульсия вершила правосудие – она умела это делать! Она была в этом профессиональным  палачом. Она  была  как  всегда  безжалостно-эгоистична. Она была неумолимо-беспощадна! Она знала свою миссию на зубок! Она никогда не уходит с пустыми руками, – она уходит всегда с добычей в зубах! Она зубы никогда не разжимает! Хватка её железная, как капкан на  волка,  нет на  медведя,   нет на слона!... Зубы её из закалённой стали! Её зубы никогда не отпускают свою жертву. Она сейчас само Правосудие. Ей мольба  о прощении не слышна! Конвульсия не имеет ушей. Вскоре она закончила свой жестокий, но справедливый Суд! Она затихла…Ветерок больше не шелестел листьями, капли перестали падать с листьев, листья перестали падать с деревьев. Воцарилось полное безмолвие…
     Убийца затих. Пена ещё долго продолжала выделяться большими, мутными пузырями, но их цвет изменился. Цвет пузырей стал алым. Но грудь преступника уже давно не поднималась. Цвет глаз тоже изменился. Глаза стали голубыми – это удивляло. При жизни у убийцы глаза были карие. В его широко открытых глазах появилось облегчение и покой. Взгляд выражал спокойную, умиротворённую, еле заметную призрачную, потустороннюю  улыбку-сновиденье. Видимо конвульсия, выполнив свой долг добросовестно, удалилась. Правосудие только что разжало свои смертоносные зубы-капканы. Взгляд жертвы Правосудия был устремлён на небо – туда, куда отправилась его грешная душа. Взгляд хотел соединиться с ней. Он пытался всеми силами вырваться и полететь за душой, но взгляду это не удавалось…Взгляд с неуловимой иронией и с лёгкой усмешкой, продолжал наблюдать за удаляющейся своей душой-грешницей. Присутствующие не смогли оторвать своего живого взгляда от взгляда мёртвого преступника. 
     В оцепенении прошло неопределённо много времени. Никто не смог пошевелиться. Собаки уже давным-давно вырвались и  со скулящим визгом-стоном скрылись. Все в невыразимом ужасе-кошмаре смотрели на взгляд убийцы... Напрасно смотрели. Взгляд неожиданно, словно ожив, заморгал лихорадочно. Он поздно, но осознал, что и он был виновен в кровавой драме! Взгляд сожалел о содеянном. Он мучился от злодеяния! Он хотел попросить прощения, но не-смог-не-успел. Взгляд померк. Затем застыл с безысходным, щемящим душу выражением. Он был устремлён в Бесконечность. Из глаз потекли ручьём слёзы. Слёзы были  кристально чисты. Наверное, глаза всё же были прощены. Глаза всё видели, но помешать злодеянию, по-видимому, не смогли. Через несколько минут слёзы прекратились. Взгляд давно мёртвого убийцы принял выражение полного безразличия и безучастности.
     Затем взгляд неожиданно резко, словно случилось чудо и  его действительно  простили, –   ожил,  дернулся  и с быстротой падающей гильотины-молнии прикрылся веками. От неожиданности и, наверное, от нервного напряжения в глазах окружающих блеснул ослепительный свет-темнота. Некоторые женщины упали в обморок. Несколько, многое видевшие полицейских упали назад на мокрую от дождя землю, не отрывая взгляда от закрытых глаз трупа убийцы. Остальные из присутствующих не смогли упасть, так как были в оцепенении.
     Первыми пришли в себя врачи. Они стали оказывать медицинскую помощь. Многие из присутствующих получили трудно излечимый психологический шок. Одну слабонервную женщину спасти не удалось –  она скончалась от разрыва сердца.


Самуил Снидзе, Дудинка, Красноярский край
Средство от запора
http://www.proza.ru/2011/11/23/992

Настроение с утра было неважное.
То ли от доставшего меня запора, то ли от нерешённого до сих пор вопроса: за кого голосовать на выборах в Государственную Думу.
А скоро ещё предстоят выборы президента...
Немного взбодрился чашечкой кофе и вышел в интернет, чтоб развеять хандру.
Первое же попавшееся сообщение резко повысило настроение.
Заголовок просто заинтриговал:
- Жена принца Чарльза, наконец, забеременела!
Господи, радость-то какая! Молодец принц, добился таки своего, несмотря на мировой экономический кризис, надвигающийся крах Еврозоны, поломку кнопки для перезагрузки отношений с США и, как следствие, прекращение близких сношений России с НАТО. 
Оставил коммент принцу с пожеланиями дальнейших успехов в таком не простом, но приятном деле.
Вот у нас, к примеру, перестали рожать совсем.
Даже у Аллы Борисовны с Галкиным ничего не получается, как ни стараются. Это при их то возможностях... Что уж тут говорить о простых смертных.
Слышал, Главнокомандущий жаловался, что границу уже некому охранять. Видимо, и в этом вопросе нам без помощи гастарбайтеров не обойтись.
Читаю дальше.
- Анджелина Джоли родила двойню.
Подумаешь, это дело не хитрое, даже приятное, на некотором этапе. Я тоже родил двойню, правда, давно это было, аж в 1971 году и хоть бы в местной газетёнке или заводской многотиражке об этом напечатали.
Эх, тряхнуть стариной что ли, да помочь Родине в улучшении демографической картины?
Нет, на двойню мне уже не потянуть - возраст критический.
Читаю дальше:
- Счастливые родители за миллион долларов продали известному журналу право сфотографировать звёздных близнецов.
А за моих никто ни копейки не предложил. Я их сам бесплатно стареньким ФЭДом фотографировал, да и то для семейного альбома.
Коммент писать не стал - я и сам не плохой специалист по двойняшкам. Был.
Следущий заголовок поверг меня в шок:
- Госпитализирован сын Олега Газманова.
Дрожащими руками открываю сообщение.
Оказывается, Родион на светской вечеринке что-то не то сьел, или выпил, или покурил и запоносил.
На душе отлегло – слава Богу, не запор, а с поносом(по-научному - диарея) в наше время медицина справляется успешно.
Оставил коммент, с пожеланием Родиону скорейшего выздоровления.
Это сообщение, видимо, благотворно подействовало на мою застоявшуюся пищеварительную систему. В животе что-то шевельнулось и забурчало. Кажется попёрло, подумал я, но ещё не конкретно.
Вот ещё интересная новость:
- У Лолиты во-время выступления оголилась грудь.
Посмотрел приложенную фотографию. Действительно, красиво грудь оголилась, можно сказать, вывалилась, а она её рукой придерживает.
Думаю, раз у неё грудь оголилась, значит, у человека есть что оголять.
Оставил коммент с пожеланием дальнейших успехов в творчестве, закончил который словами: так держать!.
У Наташи Королёвой с Тарзаном и Анастасии Волочковой тоже часто оголяется.
А как шикарно оголяется грудь у Анны Семенович!? Это наш достойный ответ ихней Памеле Андерсон.
К сожалению, про неё в этот раз информации не было. Жаль.
А возьмём, к примеру, Ксюшу. Как она ни старайся, а оголиться у неё нечему. Вот и пишут в новостях только про то, как она дебоширит и матерится, с присущим светским львицам гламуром.
Настроение окончательно повысилось. Появился первый позыв естественного характера. Теперь не останавливаться! Ещё немного и процесс сам пойдёт.
А вот ещё многообещающий заголовок:
- Скарлет Йоханссон показала свой целлюлит.
Нет, целлюлита я уже не выдержу!
Скорее в туалет...


Зоя Соснина, Кемеровская область
Колькина пятёрка

Быль.  Новелла

    Чего  греха  таить.  Не  любил  и  не  хотел  Николай  трудиться.
Вот  футбол  или  хоккей - пожалуйста.  В  школе  на своих  хороших  способностях  выезжал. Если  интересно,  выслушает  в  одно  ухо  учителя   в  промежутке  между  своими  более важными  делами. Без  особого  труда  на всякий  случай  запомнит,  если  знает,  что  вот-вот  должны  его  спросить.  Решать  дома  задачи  ему  просто  некогда  было,  да  и  неохота.  В  конце  концов,  для чего  тогда  существуют  в  школе  перемены  и  зубрилы-отличники?
     Свою  «зарплату» оценки,  в  основном   тройки, - принимал  равнодушно,  будто  не  ему  вовсе  они  были  нужны,  а  занудным  учителям.  Так  прошла  его  пятилетняя  в  школе   жизнь.  Без  радости,  но  и  без  особых  печалей.   Есть  дела  поинтересней.
В  шестом (по-теперешнему  седьмом)  классе произошла  заминка.
     По  физике,  которую  Колька  не  то  что  совсем  не  любил. Бывало, и  заинтересовывался.  Природная  тяга  к  технике  брала  своё.
     Наступил  конец  четверти,  а  оценки  в журнале – самые  что  ни на  есть  противоположные:  только  двойки  и пятерки.
     Ни  троек,  ни  четверок  попросту  не  было. Не  было,  да  и  всё.  Откуда  им  быть, если  пятерки  ему  ставили  за  догадливость,  природный   ум.
     Ну, а о  двойках  что  говорить? И  так  всем  ясно. 
     К примеру,  вызовут  тебя  к  доске  задачу  решать  по  физике.  Шпаргалку не  получишь. Подскажут  незаметно  для  учителя   формулу.  А  она не  по-нашему  пишется. Это  все  равно  что  тебя  по-китайски иероглифы ни с того,  ни с сего  заставят  читать. Что  в  них  разберёшь?
     Пока  ждёшь  звонка,  тянешь  время,  делаешь  вид,  что  думаешь.  А его,  звонка,  когда  надо,  не  дождёшься.  Вот  и  двойка.  Ну и  пусть. Все равно  за четверть  успевать  будет.  Там  уже  три пятерки  стоят.   
     Можно  было  бы  и не  вызывать  человека  к  доске.  Нечего  делать  этим  учителям,  вот  и  мучают  они  бедных  учеников. А  тут  еще  этот конец  четверти. Скоро  каникулы,  вот  счастье-то!  Ни  тебе  тетрадей, ни  учебников,  ни  звонков! Спи  себе,   сколько  хочешь.  А  в  оставшееся  время  гоняй  мяч  или  шайбу.
     Да  и  мультики  все  без  исключения – твои.
     Размечтался,  а  учительница  его фамилию  называет.  С  классом  совет  держит:  что  ставить  Николаю  за четверть?
    - Тройку, -  без  колебания  ответил  единым  выдохом  класс.
    - Нет. -  Возразила  учительница.  – Троек   у него  нет  ни  одной.  Будем  ставить  одну  оценку из  двух: либо - пять,  либо - два.   
     Класс  замер  в  удивленном  молчании.  Как  же  так? Двойку – несправедливо:  ведь  есть  и  пятерки.  А  отлично?  Многовато,  если  честно. Всем  известно:  учить  не  хочет,  задачи  решать  не  умеет. Какая пятерка?  Что-то  мудрит  учительница.
     А она  рассуждала  про  себя  иначе.  Средняя  арифметическая  оценка - не  для  этого  смышлёного  мальчишки.
     Как  его  научить  трудиться? Почему он  не  желает  работать  систематически? Да  потому  что  уверен:  абсолютным  двоечником  не  станет  никогда.  Выручит  память. Убеждения  не  помогали.  Он  делал  вид.  Что  оценки  его  совсем  не  интересуют.     Так  ли  это?
     Разве  не  розовели  его (совсем  чуть-чуть)  щеки, когда  ему  ставили отличную  оценку, да  ещё  и  хвалили: «Молодец!».  Разве не  бросал  он при  этом  незаметного  взгляда  на  парту,  где  сидела …?
     А  что  если  рискнуть?
     Класс  напряженно  думал  над  причудами  учительницы,  совершенно  уверенный  в  том,  что  только  «Тройка»  может  короновать  буйную  безмятежную  голову   одноклассника.
    - Поскольку  мы  с  вами  не  можем  найти  решения, давайте  спросим  у  Николая.  Если  он  сможет  дать  слово,  что  будет  готовиться   к  урокам  регулярно,  обещаю  поставить  высшую  оценку  в  кредит.
     Ну  и  вопросик!  С  растерянным  видом  смотрит  мальчик  на  учителя.  Дать  слово? А  не трудно  ли  будет  его  сдержать?  Обмануть  невозможно,  здесь  дело  чести.  Но  и  двойка  ему  тоже  ни  к   чему.   С  нею,  с  двойкой,  и  каникул  никаких  не  будет.  Замучают  родители  и  учителя.  Что  делать?   
     Пока  он  размышлял, учительница  не  стала  торопить   с  ответом.
     Она объявила оценки  за  четверть  остальным  ученикам.  Спросила,  не  хочет  ли  кто--нибудь   получить  более  высокую  оценку,  раздала  желающим  карточки  с  заданиями.  Перед  концом  урока  только  напротив  Колькиной  фамилии в  журнале  была  пустая  клеточка.
    - Буду  учить, - хоть  и  тихо,  но  твёрдо  проговорил,  наконец,  мальчик.  Так  в  его  жизни  впервые  появилась  пятерка  за  четверть.  Пусть  не  совсем  твёрдая. Но  если  постараться – что,  он не  сумеет,  что  ли?
     Учительница  поняла  это  по  глазам  мальчика.
     Прошли  недели,  месяцы. Спрашивали  его почти  на  всех  уроках  физики.   Шестой  класс Николай  закончил с  совершенно  твёрдой  оценкой  «5»  по  физике.
Ну,  кто  теперь  может  сомневаться  в  том,  что риск – благородное  дело?
     Сказать  по совести,  учительница  рисковала  немногим. 
     Она  знала,  ЧТО  СЛОВО  МАЛЬЧИК  УМЕЛ  ДЕРЖАТЬ.  Оставалось  только  дело  за желанием.
     К  сожалению, по  многим  другим  предметам,  кроме  физкультуры и  труда,  в дневнике  его  стыдливо  гнули  головы   серенькие   «тройки».  Такие  же,  как  всеобщее очень  среднее образование.


Сергей Степанов, Нижний Новгород
Чудище Матвеевых топей

...Елани – поляны, поросшие травой и луговыми цветами, - как-то очень быстро кончились. Легкий сквозной березняк сомкнулся вокруг огромной дегтярной лужи болота. Зудящие облака комаров висели над оголившимися куртинами осоки. Как из глубокого погреба, дохнуло сыростью, тяжелым настоем гнилых водорослей. Я понял, что это и есть Матвеевы Топи.
И тут странный звук неожиданно пронёсся по лесу. Он был протяжен, низок и, казалось, выходил из-под земли. Стало жутко, холодный пот выступил на лбу.
— Что это? — спросил я Грибора.
— Выпь, — коротко и угрюмо ответил он...

Гибель ботаника

Ноги ступали неслышно и мягко. Почва пружинила и дрожала под ногами, и при каждом шаге где-то сбоку и внизу раздавалось жирное хлюпанье просачивающейся тины. Ковер из мха и ряски шевелился, как живой.
- Вот примерно тут это все и случилось, - сказал мой проводник Григорий Борисович, Грибор, как его называют односельчане.
Я осмотрелся. Вправо и влево от тропинки шёл невысокий, путаный кустарник – измельчавший на торфах зеленчак. Над подтопленными гатями висели клочья тумана. Какая-то необъяснимая тревога наполняла душу.
- Здесь я его и оставил, - рассказывал Грибор. – Дал понять, чтобы далеко не уходил, иначе я за него не ручаюсь. А что дальше случилось, не знаю. Прибежал – ни слова вымолвить не может: бледный, фотоаппарат потерял.
Никита Можайский приехал сюда, на север Нижегородской области, из Москвы. Его интересовали растения, занесенные в Красную Книгу России, которых здесь изобилие. Будущий ботаник решил сделать фотоальбом. Но не получилось.
- Переночевал он у меня и опять на Матвеевы Топи собрался, - рассказывает Грибор. - Я его отговаривал,страшилками всякими пугал – бесполезно. Ушел – и как в воду канул. С собаками его потом искали. Нашли только высохшую лужу крови. И все.
- А что за страшилки такие? – спросил я.
- Да их тут море. Был, говорят, крестьянин, Матвей. Якобы, видит он однажды подводу. Возница ему: «Давай подвезу». Садится Матвей - и нет Матвея. Пропал бесследно. В честь его болото и прозвали.
- Убили его, что ли?
- Убили, конечно. Да и не одного его. Потому что на подводе черти болотные. И несется эта подвода прямиком в Матвеевы Топи. А вместо лошадей – утопленники запряжены. В коренники мужики идут, а на пристяжку бабы. Однажды к кузнецу покойному, Семену Фиксатому, подвода это заявилась. И просят чертяки: «Подкуй кобылку!». Взял ее Семен за заднюю ногу, а вместо копыта - пятка. Новенькая, значит, у них утопленница, необъезженная еще.
- И что – действительно кто-то утонул накануне?
- Да, приезжая какая-то. За клюквой пошла – тут этой ягоды десяти птицефабрикам не склевать. И в сезон ее сбора люди пропадают часто. Но не всех черти топят.
- А куда же они деваются?
Грибор оглянулся по сторонам и сказал шепотом:
- Некоторые от страха сами в трясину норовят. Оборотень тут свои зубы прикладывает. Он уже почитай два века хозяйствует. Воет ночами так, что с ума сойти можно. Говорят, что это от отца к сыну передается. Ну а самый младший волколдак ботаника-то и растерзал.
«Вот это номер! – подумал я. – На дворе двадцать первый век. Оборотни в него как-то не вписываются. Но, с другой стороны, в нечисть верят сейчас, наверное, не меньше, чем в Средние века. Такова человеческая природа. Все непонятное, нетипичное списывают на происки Дьявола».

Наша справка

* Упоминания об оборотнях встречаются в Южной и Северной Америке, Африке, Китае, в Европе - практически во всем мире. Наиболее кровожадный из них, некий Жюль Гарнье, был убит в 1574 году во Франции. Он нападал на малолетних детей.
* В 1801 году в Калужской области оборотень (славяне называют его волколдаком) убивал вначале домашних животных, а затем стал людоедом. На его счету – четыре жертвы.
* В 1918 году капитан Шотт шел по следу волка. Неожиданно следы обрывались, переходя в человеческие. Шотту удалось подстрелить зверя. Пуля раздробила ему челюсть. Кровавый след привел охотника в другую деревню, где в тот же день один крестьянин умер от страшной раны. Оказалось, что у него была буквально снесена челюсть.
* В 1960 году владелец зоопарка в городе Чилнгмай в Таиланде Гарольд Янг охотился в горах и набрел на небольшую деревню. Неожиданно раздался крик, и Янг подбежал к хижине, где увидел, как волк впился зубами в шею женщины. Охотник выстрелил ему в грудь. Но тот скрылся в джунглях, оставив за собой кровавый след. Наутро Янг с жителями деревни отправились по этому следу. Вскоре они увидели, что следы поворачивают обратно в деревню. Здесь и обнаружили мужчину с пулевой раной в груди.

В поисках оборотня

- Я предложил Григорию Борисовичу вместе поискать логово оборотня.
- Нет, только не это! – замахал он руками. – Я еще пожить хочу.
Никого из местных такое предложение не вдохновило. Пришлось обращаться за помощью к охотникам из райцентра. Но при этом ни я, ни они не задумались о последствиях охоты на волкодлака. Но об этом потом.
А тогда операция по его поиску, по сути, незаконная, началась. Время было выбрано оптимальное – полнолуние.
Нас было семь человек, и мы решили обогнуть Матвеевы Топи с двух сторон. Но это был нелегкий путь. Только когда после гнилых чащоб заросли поредели, в вырубках и перелесках идти стало легче. Иногда попадались скошенные луговые участки. Но буквально в двух шагах чмокало болото - трясина с осокой, аиром и камышом, с частыми окнами черной воды.
Мы пробирались едва заметной тропинкой, утопавшей в глубоких мхах. Под ногами хлюпах торфяник. Повсюду на кочках попадался выветрившийся волчий помет, а под кривыми болотными соснами белели обглоданные кости.
- Нет, это не человеческие, - осмотрев их, заключил охотник со стажем Федор Копылов. – Похоже, тут и обычные волки водятся. Может, кто-то из них и стал людоедом.
Через какое-то время небо затянуло тяжёлыми тучами, а на болото опустился густой туман. Пришлось сделать привал, хотя спрятаться от дождя было негде.
Но дождь так по-настоящему и не начался. Покапал и перестал. Тучи рассеялись. Но солнце не появилось, стремительно темнело. Мы не укладывались в намеченные сроки. Болото большое. Встретиться с другой группой охотников было нереально.
Выбрав сухое место, мои спутники поставили две палатки. Разложили костер. И услышали протяжный звериный вой.
- Похоже, это наш клиент, - сказал Федя Копылов. – Обычно остальные волки сразу подхватывают. А это для них – чужак.
Вой повторился где-то уже совсем рядом, несмотря на то, что густая липкая мгла впитывала, как губка, звуки. Послышался тревожный, нарастающий шорох. Он напоминал утробное ворчание лесного низового пожара. Можно было подумать, что это ветер шелестит жесткой, болезненной травой, но ветер как раз стих, даже камышовый пух со зрелым семенем не носился туда-сюда, как обычно.
Шорох этот притаился в береговом редколесье, и возник другой звук, еще более непонятный. Будто огромный зверь крался по гибельным топям, и глухое чавканье приближалось к нам.
Охотники заволновались. Они заняли круговую оборону.
- Это чудо-юдо не должно показаться со стороны болота, - сказал Федя Копылов. - Там любому зверю каюк. Даже мифологическому.
Но ужасное существо показалось именно оттуда, откуда его не ждали. В отблесках костра оно казалось огромным и уродливым. Нельзя было разглядеть детали, но мне показалось, что это был огромный волк с вытянутой мордой и глубоко посаженными глазами.
Раздалось несколько выстрелов. Удивительно, но с такого близкого расстояния ни одна картечина не попала в цель. Зверь, как я думал, готовился к прыжку, и первым на его пути был я. Но, к счастью, все обошлось. Оборотень, если это был он, скрылся в кустах лозняка.

Логово волкодлака

Утром охотники осмотрели место происшествия. На влажной земле четко отпечатались следы. Это были натуральные волчьи следы, но больше обычных.
Следы уводили нас на северо-запад.
- Я эти места знаю, - сказал второй охотник, Роман Губин. – Тут нерышки – бывшая гаревая пустошь. Место глухое. Но лет семь назад, как я помню, сторожка стояла. Наверное, эта тварь туда наладилась.
- Нет, волк туда не пойдет, - возразил Федя Копылов. – Там человеком пахнет.
- А если это не волк? – продолжал настаивать на своем Губин.
Вдалеке сквозь проредь деревьев замаячило какое-то строение. А волчьи следы превратились в человечьи. Кто-то уже не на четырех лапах, а на двух ногах шел к охотничьему домику. Шел босой, пальцы были с когтями.
Осмотр сторожки позволял сделать вывод, что буквально пару часов назад здесь кто-то был. Но пахло не человеком, а волком. Шагах в ста пятидесяти от домика Иван Величко обнаружил яму, забросанную сучьями, а в ней – человеческие кости. Теперь не оставалось никакого сомнения: сторожка была прибежищем волкодлака.

Охота отменяется

Мы хотели встретиться, когда поспеет клюква. Но тут возникли сомнения.
- Если мы подстрелим оборотня, не засадят ли нас за решетку? – задал неожиданный вопрос Федор Копылов. – С одной стороны, это зверь, а с другой - человек.
- Я попробую узнать на этот счет мнение наших правоохранительных органов, - сказал я, по опыту зная, что ничего из этого не получится.
И я не стал никуда обращаться. Только себе навредишь. В лучшем случае дадут понять, что ловить преступников, будь это даже полулюди-полузвери, –прерогатива полиции, и никакая самодеятельность здесь неуместна. Скажешь, что тут случай особый, так и тут отговорка: дескать, что касается аномальных явлений, то в Уголовном кодексе о них ни слова. Значит, их нет и быть не может. Сами же правоохранители, несмотря пропажи людей, не больно-то стараются отыскать причину таких исчезновений, списывая все на несчастные случаи по причине пьянства.
В общем, если спрогнозировать, получу я от ворот поворот, и я задумался над тем, как сфотографировать оборотня. Но мне нужен был помощник – человек, искушенный в магии. Вскоре я его нашел.

Оборотни не любят сниматься

Валерий Аркаим (это его псевдоним) – профессиональный маг. Он и гадает, и предсказывает будущее, и дает практические советы, как изменить жизнь к лучшему, исцелиться от тяжелого заболевания. И Валерий заинтересовался моим предложением.
Осенью болото показалось еще более мрачным. Мы с превеликим трудом добрались до логова волкодлака, отмечая по пути, что клюква здесь действительно знатная. Невиданно огромные, как крыжовник, сизо-рубиновые ягоды ласкали взгляд своим спелым блеском.
Мы выбрали место с подветренной стороны от сторожки, чтобы оборотень нас не учуял. Соорудили подобие лежанки из сучьев, Валерий нарисовал магический круг, оберегающий от нечистой силы, достал серебряный крест, привезенный из Иерусалима. Мы сделали факелы, но зажечь их можно будет только в самый крайний момент. Я приготовил фотоаппарат.
Ждать пришлось долго. Волкодлак появился только под утро. Но я не учел одного. Слух и зрение у оборотней обострены до предела. И чудовище, услышав щелчок затвора фотоаппарата, двинулось на нас...
Мы не знали, что предпринять. Бежать? В два прыжка волкодлак нас догонит. Надеяться на защиту кипарисового креста? Отпугнуть огнем?
Спасло то, что время оборотня быть зверем вышло. На глазах он превратился в человека и бросился бежать сломя голову. Он мчался к самой болотной кромке. И мы услышали тревожный, нарастающий шорох, а потом характерное чмоканье – так болото засасывает в свое чрево животных или человека. Или нам только показалось?

Надолго ли он затаился?

Все это случилось пять лет назад. Я ждал развязки истории – заканчивать ее многоточием не хотелось. Но теперь, увы, придется. Оборотень все это время не давал о себе знать.
- Он или затаился, или же переметнулся куда-то в другое место. Понял, что на него идет охота, - заметил Грибор, когда в прошлом году нам довелось снова встретиться.
И, скорее всего, он прав. Необъяснимые исчезновения людей участились в соседней Кировской области. Там тоже грешат на волкодлака...

Наш комментарий

- В конце прошлого века английский доктор Ли Иллис опубликовал монографию, в которой утверждал, что в большинстве случаев оборотни страдают от редкой формы врожденной болезни, вызываемой генетическими нарушениями, - ликантропии, - говорит кандидат медицинских наук Александр Петров. - Действия и облик такого больного соответствуют всем признакам «оборотня». Днем он спит, ночью бодрствует, тем самым пытаясь скрыть свое уродство. Цвет зубов изменяется до коричнево-красного. Возникает характерная пигментация кожи. Человек начинает думать, что он зверь, и ведет себя соответствующим образом. Начинает гавкать, мяукать, пищать. Но если в прежние времена люди действительно «превращались» в животных, то теперь в инопланетян, в детей, в кумиров прошлых лет и сегодняшних поп-звезд. При этом «превращение» - как правило, стремление спрятаться от действительности, следствие шизофрении и других психических расстройств.
Но есть вместе с тем и свидетельства о настоящих оборотнях. Недавно в нашу психиатрическую лечебницу был помещен восьмилетний мальчик. Длина его ногтей - около двадцати сантиметров, он издавал нечленораздельные звуки и по облику напоминал волчонка.
Так есть ли на самом деле оборотни? Если есть, то как происходит превращение человека в зверя? На это вроде бы есть ответы. Они получены инквизицией во время пыток в Средние века. Человек якобы испытывает головную боль и страдает от сильнейшей жажды. Руки начинают удлиняться, кожа грубеет. Ногам начинает мешать обувь, и оборотень ее сбрасывает, пальцы ног искривляются и делаются более цепкими. Рассудок тоже меняется: становится неуютно и тесно в доме, хочется выбраться наружу. Язык отказывается повиноваться, вместо членораздельной речи существо издает гортанное бормотание. Ликантроп сбрасывает одежду и встает на четвереньки, туловище его покрывается шерстью. Им всецело овладевает жажда крови, подавляя все остальные чувства. И он убегает выть на луну и убивать всех, кто попадается ему на пути.



Аркадий Уйманов,
Сон
http://www.proza.ru/2011/04/24/439

     Тук-тук… Кто-то стучится в окно.
     Да, это ты. Опять.
     В блестящей пятнистой форме, в смешной кепке с кокардой.
     Стук в окно. Я не кричала. Я успела понять, что это сон.
     Ту фотографию ты прислал сразу, как попал в часть. Цветное фото. Ты в чёрных сапогах и зелёной пятнистой форме в комнате с жёлтыми стенами. Семнадцать лет назад.
Я писала глупые письма. Помнишь? Обещала не носить модную мини-юбку. А ты ревновал меня к Димке.
     Вы дружили с детства. Помнишь, в седьмом классе вы подрались из-за меня?
Мальчишки, вы всегда мечтаете о подвигах. Ты гордился, что попал в какую-то особую часть. Димку не взяли в армию, он учился в институте. А когда я написала, что твой Димка связался с плохой компанией, ты ответил, что служить в вашей части круче, чем быть бандитом.
     Мужчины, какие вы смешные и глупые…
     Когда тебя отправили в Чечню, я поняла, что произойдёт что-то страшное. Я очень боялась, что тебя убьют.
     Я ходила к твоим родителям. Каждый вечер. Ты помнишь?
     А однажды утром твоя мама принесла мне страшную бумажку. Маленький казённый бланк. Произошло то, чего я так боялась.
     Я не верила. Но тебя привезли. Ты лежал в огромной коробке.
     Сначала я часто заходила к твоим. Потом поняла, что тебя не вернуть. Твоя мама перестала подходить ко мне на улице. Нет, нет, мы не ссорились.
     Димку убили через год. Вы, двое друзей, мечтали о подвигах. Зачем вы это делали??? Разве вы не поняли, что то время было не для героев??? Страшный непонятный хоровод, в котором постоянно возникают пустые места. До сих пор никто не может мне ответить, за что вы погибли. И никто никогда не ответит за вашу смерть.

     В комнате тихо. Муж спит. Дочь в соседней комнате. Ты мечтал о дочери. Но она не твоя.
     Светает. Надо постараться заснуть. Будильник включён на семь ноль ноль. Шеф не любит, когда кто-то опаздывает.


Лариса Флёр, Франция
Эмигрантка, или Новое ощущение жизни

     Этот день я запомню, наверное, на всю жизнь. Во всяком случае, я не сомневаюсь, что он останется ярким и тёплым воспоминанием, как это лионское солнце, с любопытством заглядывающее в моё окно, свидетель моей несказанной радости. Tолько что пришло  письмо, которого я ждала почти восемь месяцев и о котором мечтала все долгие годы моей эмиграции во Франции.
     С трепетом открываю конверт. Вчитываюсь жадно в каждое слово. Как всё просто и понятно. Только мозг, кажется, ещё не готов к восприятию этой информации, словно ждёт какого-то подвоха, посылая мне соответствующий сигнал. Поэтому, не веря глазам своим, я пробегаю ещё раз по строчкaм: «Madame, J;ai le plaisir de vous faire savoir que vous ;tes Fran;aise depuis le 26/07/2010. En effet,votre nom est inscrit dans le d;cret №034 portant naturalisation et r;integration, sign; ; cette date et publi; au Journal officiel de 28/07/2010 sous votre nom de naissance … “«Я француженка!»- наконец, доходит до меня. «Я француженка!» - шепчу я, не то боясь, не то стесняясь  громко произнести эту фразу. Оно и понятно. Ещё пару минут назад я была самой обычной русской эмигранткой со всеми вытекающими из этой ситуации последствиями: видом на жительство, краткосрочным контрактом (СDD), ибо другой эмигранту просто «не светит», и комплексом неполноценности, в котором редко кто имеет смелость признаться.
     Сажусь на диван. Сбрасываю туфли. Как легко и хорошо! Солнце жёлтым пушистым котёнком трётся о ноги. Я смотрю на письмо, не в силах оторвать от него  своего взгляда. Сердце бренчит колокольчиком радости. «Я фран-цу-жен-ка!» - повторяю я уже более уверенно, напевая себе под нос. Потом посылаю СМС-ки мужу, дочери, звоню сестре в Россию, чтобы поделиться новостью. К счастью, она дома. Мы можем спокойно поговорить. Читаю ей письмо в русском переводе, медленно, как я обычно читаю Пушкина. При быстром  чтении из  текста исчезает гармония, а вместе с ней и жизнь пульсирующего слова, текст становится мёртвым, как засохший лист. Поэтому предпочитаю читать медленно, чтобы получить удовольствие от прочитанного. Я представляю себе слова живыми существами. У каждого из них своё лицо, свой характер. Более того, они не хуже нас способны на разные проделки. Могут  огорчать или радовать, преподносить сюрпризы и даже менять наше ощущение жизни. Взять хотя бы это письмо. Для кого-то это всего лишь административная бумажка, а для меня слова «Vous ;tes Fran;aise...“ уравнивают меня с другими гражданами Франции, а это, в свою очередь, даёт совершенно  новое ощущение жизни. Какое? Наверное,  более полноценное и более гармоничное. А разве Вам, дорогой читатель, не приходилось ощущать нечто подобное? Думаю,  приходилось и неоднократно. Да взять, к примеру, ситуацию с покупкой нового пальто. Вы, принеся обновку домой, надевали её и подходили к зеркалу. Как тепло и радостно было на душе. Правда? Вы расправляли плечи, стараясь держать осанку,  и уже иначе смотрели на мир, который казался Вам если не прекрасным, то преобразившимся, несомненно. Ваши глаза лучились от радости. Ваша походка становилась более уверенной и грациозной. Что же изменилось? Изменилось Ваше ощущение жизни! Ибо вещи, люди, слова и события суть звенья одной цепи, способные давать нам  не только новое ощущение жизни, но и новое ощущение себя.
     Сестра чувствует моё настроение, и я чувствую, как она искренне радуется моему счастью. Ни злых язвительных подколок, ни зависти, как это бывало с моими коллегами по школе, в которой я проработала четырнадцать лет. «Ну, Слава Богу! Теперь-то твоя душенька будет спокойна. Поздравляю!» - говорит она. Потом мы говорим о маме, о детях, о наших возрастных болячках, и наш разговор плавно - плавно переходит к нашим воспоминаниям,  к тому, с чего всё началось, как я оказалась во Франции.
     Как сейчас помню, мне было тридцать пять лет. Шёл 2001 год. Вечерело. Я приехала с ночёвкой в субботу к моей университетской подруге Татьяне. За окном шёл снег. Мы сидели на кухне, как принято у русских, и вели беседу за чаем. Только Жени не было с нами. Уже несколько месяцев она не подавала никаких признаков жизни. Сказала, что будет очень занята и позвонит, когда освободится. Мы знали лишь то, что она больше не жила со своим Пашей, мастером плести небылицы и рассказывать сказки, и что, уволившись из школы, она устроилась в какую-то фирму секретарём, ибо там неплохо платили. На эти деньги можно было жить, одеваться и даже ходить  в театр на все новые постановки, о чём мы с Татьяной только могли мечтать, ибо не мыслили себя вне учительства, а потому продолжали работать на чистом энтузиазме: я - в школе, она - в университете. Мы были не на шутку обеспокоены исчезновением подруги. В этот вечер мы говорили только о ней, так как заранее все вместе договорились об этой встрече. Сначала думали, что она влюбилась без памяти в какого-нибудь заезжего бизнесмена и у неё сейчас с ним бурный роман. Потом нам пришла в голову мысль о пластической операции.
     Вдруг раздался телефонный звонок. Танюшка сняла трубку. Весёлый голос Жени поздоровался и  поздравил нас с прошедшими праздниками (Новым годом и  Рождеством). Мы тоже поздоровались с ней и обе прилипли к телефонной трубке, стоически выдерживая паузу.
    - Девочки, я вышла замуж! - сообщила Женька сногсшибательную новость.
    - Когда? За кого? Почему никому ничего не сказала? - посыпались наши вопросы.
    - Только не обижайтесь, пожалуйста! Я не в России сейчас. Я во Франции. Долго говорить не могу. Напишу всё в письме. Хорошо?
    - Жень, погоди! Как ты там оказалась? На каком языке ты с мужем говоришь? - не унимались мы, зная, что в университете она учила немецкий и чешский, а мы с Татьяной занимались английским и польским.
    - На французском, конечно, - огорошила она нас.
    - Когда же ты его выучила? - автоматически выпалила я в трубку.
    - Перед отъездом, девочки. Всю осень я занималась языком и осваивала вождение машины, чтобы приехать с правами и не заморачиваться этим вопросом здесь.
    - Ну ты даёшь, Женька! И всё тайком! Ни словечка, ни гу-гу! - набросились мы.
    - Вы бы хоть  поздравили меня, - сказала она , слегка обидевшись.
    - Ой! Женька! Ну, конечно! Поздравляем тебя со свадьбой! Живите с мужем счастливо! - затараторили мы первое, что пришло в голову, ибо всё ещё не могли осознать реальности происходящего.
    - Спасибо,  девочки!- ответила она
    - Он хоть любит тебя? Красивый? Не лысый? Помогает ли по дому? А деньги даёт? - опять, как горох, посыпались наши вопросы.
    - Всё! Пока, мои хорошие! Я напишу вам завтра же. Ждите письма с фотографиями.
    - Пока. Будь счастлива!- успели сказать мы перед тем, как раздались телефонные гудки,             разъединившие нас.
     Надо ли говорить о том, что мы с Татьяной были просто ошарашены. Никто  и помыслить не мог, что наша умница Женька махнёт во Францию замуж, что задушевные посиделки на кухне нашего трио превратятся в дуэт.
     Ночью нам с Татьяной не спалось. За окном мело. Ветер гудел в трубе, словно досадуя, что его не впускают погреться. Мыши  осторожно скреблись за обоями, видимо, тоже страдая от бессонницы. Мы включили ночник и уселись на диване в салоне, покрыв ноги пледом. Так проболтали  почти до четырёх, пока сон не сморил нас.
     Прошло несколько недель. Татьяна,  получив Женькино письмо, сразу сообщила мне.
     Мы встретились. Из письма было ясно, что Женька счастлива со своим Наэлем. На фото, которое она выслала, мы увидели счастливую молодую пару и гостей со стороны жениха, присутствовавших на их свадьбе. Ещё она писала о жизни во Франции, о том, что ей открылось в первые месяцы пребывания в стране, о новых знакомых из среды старых русских эмигрантов. От письма веяло новой жизнью, о которой мы втайне мечтали тоже.
     Собственно говоря, это письмо и стало для меня точкой отсчёта нового этапа моей жизни. Вернувшись домой в свой провинциальный городок, я проанализировала свою жизнь и пришла к неутешительному выводу: ничего хорошего в России меня уже не ждёт. Ибо всех приличных мужиков бабы разобрали, а быть вечной любовницей  как-то не улыбалось.
     За плечами у меня был развод и ребёнок, о котором нужно было заботиться. В школе платили гроши, хоть и имела я тогда высшую категорию учителя. Окончив вечерние курсы парикмахеров ещё при президенте Ельцине, подрабатывала в свободное время: стригла на дому своих знакомых, делала причёски, пополняя семейный бюджет. Президентство Путина было многообещающим, но не обнадёживающим. После беспредела ельцинского периода в стране постепенно воцарялся какой-то порядок. Зарплаты начали выдавать день в день, в магазинах и на рынках было полно вещей и продуктов, завезённых из Европы, Америки, Турции, Китая. Только вот законы по-прежнему не работали, и чиновники так же, как и в советские времена, относились к народу, как к быдлу. Многие из нас продолжали жить надеждой на лучшие времена .Но разве нормальный человек, оценивающий себя адекватно, может постоянно жить только голыми обещаниями? Разве он не жаждет быть счастливым сейчас, в эту самую минуту, а не в каком-то отдалённом будущем? Да и кто знает, доживём ли мы до него, учитывая, что продолжительность жизни в России на порядок ниже, чем в Европе? Мы же всю жизнь проводим в борьбе и в  «выбивании», в хождении по инстанциям, в собирании бессчётного количества бумажек для решения одного мизерного вопроса, в нескончаемом унижении со стороны  когорты чиновников и властей всех уровней.
     Мне тоже довелось хлебнуть этого «счастья» сполна. В самом начала учительской карьеры пришлось дважды «выбивать» квартиру, так как жили мы с мужем и дочерью у моей мамы в её крошечном доме  на девятнадцати квадратных метрах. Жилищный вопрос тогда по всей стране стоял остро. Квартиры государственные выдавали по блату, включая своих знакомых в нужные списки. Мне просто повезло, так как я была молодым специалистом и школа была заинтересована во мне. Через три года хождений по кабинетам и заседаниям разных комиссий, я получила долгожданный ордер на комнату в коммуналке площадью двадцать девять квадратных метров, но в которую вселиться моей семье было не суждено. В ней уже несколько месяцев проживала одна молодая женщина с младенцем. Она не ходила по комиссиям и кабинетам, теряя время, а просто взломала замки. Что интересно, даже после суда никто не посмел её выселить. Комната осталась за ней. Последовать её примеру я не могла. Так прошло ещё шесть месяцев в «выбиваниях» и ожиданиях. В итоге мне дали другую комнату, в два раза меньше площадью, сказав: «Поживите здесь временно, а там получите хорошую квартиру». В ней я прожила десять лет с моей дочерью. Потом, в эпоху Перестройки, довелось ещё познать все прелести карточно-талонной системы, когда магазины в одночасье опустели, а продукты можно было получить только по карточкам или талончикам. В эпоху становления «дикого капитализма», в лихие девяностые, когда зарплату выдавали где тканью, где гробами, а не живыми деньгами, пришлось «выбивать» через суд задолженность по зарплате, которую учителям и врачам в нашем городке не выдавали по три-четыре месяца. Куда жаловаться? Кому писать? Результат всё тот же. Приходилось как-то выживать, терпеть, сносить унижения, потому что это была наша Родина, которую мы любили, с которой и не помышляли расставаться, как в детстве мы не помышляем о расставании со своей матерью, своей семьёй и своими друзьями.
     Я писала Женьке во Францию о своём житье-бытье, а она мне о своём. Я без стеснений  заваливала её вопросами, а она, не пропуская ни одного из них, отвечала мне с той прямотой и откровенностью, какая принята у давних подруг.  Она поругивала меня иногда
и учила жизни, давая свои мудрые советы. Потому что она, находясь за кордоном, прозрела и имела право на жёсткие оценки российской действительности и моей жизни тоже.
     В мае 2002 от Жени пришло приглашение. К тому моменту она уже стала матерью долгожданного сына, своего первенца. Мне пришлось заранее подготовиться к поездке: оформить загранпаспорт, скопить денег на билеты и мелкие расходы, почитать необходимую литературу, оформить визу, купить подарки. Это было первое моё путешествие в дальнее зарубежье, а потому волнительное и радостное.
     От Москвы, проехав по Северной Европе, я добиралась до Парижа на автобусе. Потом с небольшими приключениями села в поезд, который доставил меня к Женьке в Бретань.
     Мы встретились, наконец. И это не было сном. Мне сразу понравился просторный и гостеприимный дом Наэля и Жени, обставленный с заботой о семейном счастье. Было легко и приятно находиться в их обществе. Тогда я ещё не владела языком, поэтому Женя была мне переводчиком. С друзьями Жени я посетила много интересных мест и сделала два альбома фотографий. Франция меня очаровала. Первое французское слово, которое я выучила, это «манифик». Я неустанно повторяла его на берегу Бискайского залива и на Ламанше, в Кемпере и в Ване, в Монт Сан-Мишель и в Понтиви и бог знает, где ещё.
     Тридцать дней пролетели быстро, и я, полная ярких  впечатлений от Франции, вернулась на Родину. Сойдя с автобуса, я увидела свой провинциальный городок не замыленным, а свежим взглядом: с обочинами,   заросшими бурьяном, с травой, серой от пыли , с траншеями и колдобинами дорог , словно война ёщё не закончилась, с серыми покосившимися домишками частного сектора и с грязными озёрами луж около многоэтажек. Контраст по сравнению с Францией был таким ярким, что на глаза навернулись слёзы.
     «До какой же степени нужно не любить свой народ, чтобы бросить его на произвол судьбы и заниматься набиванием своих счетов и карманов. О чём это я? Разве когда-нибудь было иначе? Только словесная шелуха и отговорки. Кто мы для них? Дорожная пыль! Грязь, пристающая к штиблетам! Да им плевать на нас. У них за мостом особняки, обнесённые высокими заборами, они не ходят по этим дорогам и не ездят в развалившемся городском транспорте. У них своя жизнь. Мы им нужны только в дни выборов для сбора голосов и показухи, что и у нас тут демократия, »- думала я о нашем мэре, губернаторе области и о более высшем начальстве, направляясь к дому.
     Дочка ждала меня с нетерпением у бабушки. Мы успели соскучиться друг по другу. Я привезла ей столько  подарков, сколько она не получала за всю свою жизнь. Потом были встречи с родными и подругами, коллегами. Рассказ о путешествии на семейном совете слушали внимательно, и когда я сообщила о решении эмигрировать через год-другой, мне никто не поверил. Подумали, что это, как любила говаривать моя сестра, «мечты-прожекты», которым не суждено сбыться.
     За год я , как и Женька, научилась водить легковую машину и получила водительские права, сдав экзамены. Начала заниматься языком. Ездила в областной центр, так как у нас в городе преподаватели французского — большая редкость. Зимой, в последний день января, пришло мне письмо от одного француза, с которым у нас завязалась серьёзная переписка. К тому моменту я уже могла составлять небольшие письма, но компьютера у меня не было, приходилось ездить на почту в областной центр и отправлять там, а потом приезжать и забирать ответ. На дорогу туда и обратно уходило два часа. Но выбора не было. По почте посылать письма не было никакого резона. Наша переписка продолжалась до самого лета.
     В июле 2003 года я отправилась в Лион. Товарищ мой был гостеприимным. Показал мне Средиземное море и озеро Лак де Бурже, познакомил со своим сыном и  друзьями, изумлял меня блюдами собственного приготовления. Словом, очаровывал, как мог. Квартира его была в пригороде Лиона, рядом с метро и большим парком. Несколько раз мы выбирались в город на прогулку по центру и старому Лиону. По вечерам я звонила Жене, с позволения моего товарища, и делилась с ней впечатлениями. Съездить в Бретань, к сожалению, не получилось.
     Друг мой вёл себя с достоинством, не приставал, даже стеснялся  в какой-то степени. Может, сказывалось то, что он был моложе меня на год. А, может, хотел показать, что он не такой, как другие. Не знаю. Спали мы в разных комнатах до самого моего отъезда. Расстались друзьями: без поцелуев и объятий. Я была благодарна  ему за эту  поездку. От его дома до вокзала ехали молча. А на вокзале он вдруг расплакался, чем удивил не только меня, но и себя. Уезжала я,  полная ярких впечатлений, как и в первую мою поездку, правда, без надежды на продолжение отношений. Когда меня дома расспрашивали о поездке и о «женихе», я говорила всем, что не глянулась ему. «Не расстраивайся, найдёшь другого .  Не будет Петька, так будет Федька», -говорила мне сестра.
     Осенью он всё-таки сделал мне предложение в письме, которое отправил по почте. Я была приятно удивлена. Потом пришло приглашение. И я уехала. 1января мы с дочерью были в Париже... Бракосочетание состоялось 31 января 2004 года. Всё было скромно и без шумного застолья, без песен и танцев, без подарков, как принято у нас. Правда, мы получили открытки от его ближайших родственников. Вскоре я пошла на курсы французского языка и одновременно стала давать уроки русского желающим, откликнувшимся на моё объявление в газете. Муж выдавал мне иногда по 10 евро на марки для писем. Финансовый вопрос стоял в семье остро. Думаю, что никому не нужно объяснять, что при этом может чувствовать русская женщина. Франция- это вам не Россия, где муж отдаёт свою зарплату жене. При таких обстоятельствах я была вынуждена искать себе хоть какой-то заработок. Дочь моя пошла учиться в колледж, нужно было платить за столовую, школьные принадлежности, одеваться.
     Наши дети достаточно быстро нашли общий язык, и это было большим плюсом. Только у нас с моим мужем  супружеские отношения не складывались . Кто тут виноват больше, кто меньше, не будем обсуждать. Скажу только одно, что жить по принципу «стерпится-слюбится» не получилось. А жить, как соседи , становилось  в тягость.
     Хорошо, что на момент развода я уже адаптировалась, подтвердила свой диплом и имела работу. Снять квартиру не составило труда. С бывшим мужем мы расстались друзьями, даже на развод пришли вместе , и адвокат у нас был общий. Нас развели за пять минут. Обошлось без скандалов и делёжки. К слову сказать, дочь моя до сих пор бывает у него в гостях на «семейных» праздниках. Иногда мы с ним созваниваемся, обмениваемся новостями.
     Прошло немного времени после нашего разрыва , как я встретила свою любовь.  Пришла она неожиданно, словно была послана свыше, как награда. Мы поженились. Я и мой муж Томас оберегаем  наше семейное счастье, поэтому в браке нашем нет места ни ссорам, ни скандалам .  Для полной гармонии мне недоставало только одного - стать полноправным членом французского общества. Сегодня это свершилось . Я живу в стране, которая заботится о своих гражданах, которая стала для меня второй Родиной, пригрев, приютив меня, как мать.
     После разговора с сестрой  я подошла к окну и увидела машину своего мужа. Он только что подъехал к дому. Заметив меня, он помахал рукой, потом достал сумку и какой-то свёрток. «Наверное, подарок!» - подумала я и побежала его встречать.
                Франция.  Брон.2010


Василий Шульгин, Бердск, Новосибирская область
В автобусе

(Невыдуманный рассказ)

     После тёплых погожих дней обильно выпал снег и ударил лёгкий морозец. За одну ночь снегу навалило по колено. Он лежал толстым слоем на крышах домов, деревьях и земле, пушистый и безукоризненно белый.
     Словно по свежевыстиранной и накрахмаленной простыне, как запоздавшая божья коровка, бежал маршрутный автобус, переполненный бесконечно спешащими куда-то людьми. Из окна салона просматривалась поверхность Бердского залива и часть Обского моря, покрытые чистым слоем снега.
     От самого Бердска у пассажиров автобуса было приподнятое настроение. Оно приятно будоражило их и потворствовало беседам, которые возбуждённо вспыхивали то в одном, то в другом конце салона. Все переговаривались относительно нынешних погодных условий, предсказывали хорошую зиму, спорили о секретах подлёдного лова рыбы.    
     Внимание пассажиров вдруг привлёк пробивающийся к выходу седобородый старичок, глубоко упрятанный в овчинный полушубок.
    – У посёлка никто не выходит? – Вопрошал он растерянно, и тщетно пытался протиснуться к выходу.
    – Погоди, дедуля, да ты никак катаешься, что ли? – удивилась кондукторша. – Ведь только что ехал со мной в ту сторону…
    – Выходит, катаюсь, сердешная, – на обидной нотке пропел незадачливый пассажир. – Сумку я здесь на остановке оставил, вот и пришлось ворочаться.
    – А что в сумке-то?
    – Да ничего хорошего: веник, мыло да полотенце.
    – Выходит, в баню собрался?
    – Собрался, да не добрался, – скаламбурил дед.
    – А пошто в Бердск-то? Нешто у вас в посёлке бани нет, али выгадываешь што? – сочла нужным вмешаться в разговор дородная женщина, пассажирка с заднего сидения.
    – Чего там выгадывать… Люблю я, грешный, попариться, старые косточки погреть, а парок-то в Бердске – я те дам!
     Ему, наконец, удалось поменяться местами с несколькими женщинами, усердно помогавшими ему в этом. Добравшись до цели, дед облегчённо вздохнул и, ожидая остановку, уже спокойно продолжал, ни к кому не обращаясь:
    – Ездить-то мне не впервой. Вот и сейчас надумал, скорёхонько собрался. Думаю: посмотреть успею; сегодня «Спартак» с «Крылышками» играют. А на остановке, вот как сейчас, народу – тьма! Думаю: всё идёт по плану. Вдруг гляжу, старушку совсем придавили, не может она, сердешная, никак на ступеньку подняться. Ну, я сумку-то на лавку поставил и, как полагается жентельмену, бабу – под руку. Помог, стало быть, ей влезть в автобус и сам, вроде, прицепился на ступеньке, а сзади жмут всё сильнее. Чувствую: ноги мои теряют опору; это как при невесомости, значится. Внесли меня эдак внутро. Стою, не держусь, благодать! …Разбалагурился на предмет невесомости, а про сумку-то и забыл совсем… А в прошлом годе поехали со старухой картошку полоть. Прихали на поле, а тяпок-то  тю-тю, забыли…
     Дородной женщине не терпелось высказать свои соображения и она перебила балагура:
    – Ну, и зачем попёрся назад? Купил бы банные принадлежности в Бердске: эти-то один ляд уже унесли, думаешь, дожидаться тебя будут?
    – Теперь, вроде, не то время… – усомнился неудачник.
    – Уже третий автобус встреч прошёл, – подал из угла голос молчаливый спутник разговорчивой женщины. – И все полнёхоньки… А люди всякие есть…
    – Верно говоришь, Григорий, – одобрила его соседка и, обращаясь к торчащей из полушубка бороде, злорадно добавила:
    –  Плакали твои вещички, родимый.
     Под днищем салона, тем временем, натружено простонали тормоза. По гладко накатанному снегу автобус скользнул вправо, качнулся и затих.
    – Посёлок Кирова! – объявила хозяйка салона и напомнила:
    – Выходи, дедуля!
     Добрая сотня глаз провожала любителя парной с надеждой. Воцарилась непривычная звенящая тишина. Оглушительно фыркнул мотор, и перегруженный автобус, пуская чёрный дым и пробуксовывая, медленно потащился с места.
     Все, кого волновала история с сумкой, а точнее, не сама история, сколько её исход, в ожидании поворачивали головы назад. Кто из сочувствия, кто просто из любопытства: «Цела или нет?» Больше всех волновалась дородная. Она не могла развернуться и, раскрыв рот, заглядывала в лица окружающих, стараясь убедиться в ожидаемом результате.
    – Глядите, с сумкой идёт! – почти крикнул рыжеватый паренёк, который ближе всех стоял от заднего окна.
     Но ещё до этих слов по улыбкам на лицах пассажиров скептически настроенная женщина поняла несостоятельность своего пророчества.
    …По левую сторону дороги по-прежнему стелился снежный бархат Обского моря, по правую – в пышном наряде из белого меха зимы чередовались берёзки и сосны. Стояла солнечная, безветренная тишина, нарушаемая пробегающими автомобилями и снующими электричками. Наконец автобус нырнул в узкий коридор смешанного леса.


Олег Ярошенко, Москва
О селёдке под шубой

     Представьте себе начало 1919 года.
     На западе Казахстана есть небольшое сельцо Уил. В тамошних кабаках и в трактире с бильярдом появилось новое блюдо: селёдка под шубой.
     Оказывается, оно произошло от аббревиатуры Ш.У.Б.А., что расшифровывается как "Шовинизму и Упадку - Бойкот и Анафема".
     Как же оно появилось на свет? Говорят, что эти слова произнёс повар, впервые подавший это блюдо на стол шумной компании. Вот как это было. В 1918 году купец Анастас Богомилов был озабочен тем, что в его питейных заведениях собирались представители самых разных социальных слоёв населения. В спорах о политике часто возникали драки с битьём посуды и порчей мебели. Именно тогда повар Аристарх Прокопцев задумал приготовить примиряющее всех слоёное блюдо. Селёдка в нём, по его мнению, должна была символизировать пролетариат, картошка - крестьянство, свёкла - большевиков, а французский соус провансаль - буржуазию.
     И ШУБА пошла на ура!
     С той поры прошло много лет, а селёдка под шубой и ныне у нас одно из самых популярных блюд, без него не обходится ни один праздничный стол...
     А ведь скоро мы будем праздновать столетие со дня его первого приготовления!




Содержание:

Александр Балбекин. Бес смерти или бессмертие
Леонид Беспамятных. Солнечное лукошко
Николай Губин. У истоков Славянки. Бард Аркадий Федотов
Игорь Истратов. Афоризм
Ксения Лебедева. Моя чёрствость
Гульнара Миранова. Новогоднее чудо
Григорий Никитенко. Сон в руку
Владислав Окладников. Улыбнись сам себе
Вячеслав Сергеечев. Курица с отрубленной головой. Триллер
Самуил Снидзе. Средство от запора
Зоя Соснина, Колькина пятёрка
Сергей Степанов. Чудище Матвеевых топей
Аркадий Уйманов. Сон
Лариса Флёр. Эмигрантка, или Новое ощущение жизни
Василий Шульгин. В автобусе
Олег Ярошенко. О селёдке под шубой