Олень 3

ОН торчал от музыки,
Жил музыкой,
Думал нотами.
Игла вошла в вену;
И звуки,
Вместо крови;
Потом он торчал
От водки;
Затем от героина,
Однажды ему надоело;
И он подсел на религию
Религию мертвого бога,
Религию каменных стен.
И вот затемненная сцена
И толпы крикливых фанатов
Иглой их пришило к образу,
К образу вместо лица.

ОНА поклоняется образу,
Образу знаменитости;
Образ заместо паруса,
Образ заместо лица.
В шумном актовом зале
Толпа оголтелой публики
Смотрит на темную сцену,
Смотрит в пустые глаза.
В ее элегантной сумочки
Есть мятая фотография,
Складная бритва-расческа   
И зеркальце как фреза.
Которое вмести с расческой
Срежет все неувязки,
Срежет кривые неровности -
Живого, но не красивого
Ее чужого лица.

ИХ ДЕТИ с кривыми ногами
Пришиты тугими резинками
К картонному желтому солнцу
Под небом фальшивой весны.
Фальшивое мертвое солнце,
Настоящего нету на небе,
Настоящие где то пропало,
Его проглотил крокодил.
И вот как тупые игрушки,
На очень упругих резинках
Вверх, вниз будто мячики
Скачут.
Красивые как ЕЕ.
Вверх довольно приятно,
А вниз как то не очень.
Смотреться в кривое зеркало;
В чужое лицо — свое.

Я увлечен красатою,
Но это уже не важно
Можно и не красивою
Можно смеяться любя:
Желтые палые листья,
Гроздья лозы виноградной
Осенью на асфальте,
Осенью навсегда;
Красивые умные мысли,
И очень наивные фразы,
Не ловкие честные жесты,
Глубокие пропасти глаз.
Можно, но как то не очень
Лучше бы фотографию,
Мятую фотографию
И зеркальце как фриза.
А если по правде
Все это:
Тоже конечно наркотик,
Тоже конечно наркотик
И тоже наверно игла.
Кончается рифма,
Сползает строка.


В Хлебников говорил своему «Ка»
Люди забыли напитки.
Нет люди забыли слова.
Нет надобности в употреблении оных,
В свети рекламных неонов.

И вот по холодной, залитой асфальтом
Земле
Шагают олени, идут по золе.
Пустых площадей и улиц,
Нет больше мимики лиц.
Они ищут записанный в красную книгу
Я-ГЕЛЬ.
И эта равнина, и эта трава
Тоже конечно наркотик
И «КА».
                3.08.10