Соломон и дева

Разве нам жизнь для радостей дана?
 – Сказал Екклесиаст не без печали. –
 Так кажется нам в лет младых начале,
 Но старость безотрадна и мрачна.
 Зачем царю ещё одна жена?
 Пускай бы мореходы укачали
 Её в волнах, а столп разве свеча ли,
 Все дни чтобы горела, зажжена,
 И вот опять для света им нужна!
 Скорей, корабль с красавицей, отчали,
 Её чтоб мои очи не встречали…
 Однако ночь царя с нею важна
 Для блага царства. Так и быть, княжна.
 Давно в саду павлины не кричали…

 Приснится же такое в стыдном сне!
 Царь Соломон пробрался в спальню к деве,
 А у неё все прелести в раздеве…
 И в доктора играет с ней, мол, мне
 Дал повеленье царь… Да ты в огне,
 Девица! Царь стал слаб в ниткопродеве
 Через ушголье, жар-птцей задевь и
 Скакание на розовом коне
 Царь поручил сначала леворуку.
 Позволь же мне, гороховому струку,
 Пощупать здесь… Ну что, приятно, да?
 Царь Соломон велел тренироваться
 Сперва со мной, а после миловаться
 С ним будешь, да и то лишь иногда…

 Потратиться на женщину царю
 Не трудно, но зачем? Наложниц сколько,
 Жён не считая! Булавкоприколько
 Особенным желаньем не горю
 Еще одну пронзить, вам говорю.
 Сорока, расповсюдь да разоколь-ка,
 Что мною посрамлён также стеколька
 К двенадцатому будет сентябрю!
 Но жён иноплеменных у меня,
 Действительно, с десяток лишь найдётся,
 Заморскую княжну таки придётся
 Покрыть крылом на склоне жизни дня.
 А что если для наглого облапа
 Явиться к ней в личине эскулапа?

 Екклесиаст сказал, что счастья нет,
 И что даже за тысячу монет
 Лишь жалкое его купишь подобье,
 Какой-нибудь янтарный кабинет…
 А вот ошибок воз да в постыдобье
 Приобрести здесь самое удобье
 На самой бирюзовой из планет –
 Утрамбовало их дорог колдобье!
 Но к деве похоть старца – вид тенет.
 Когда-нибудь, бесстыдник, в сатанет
 Ты угодишь за приворот-снедобье,
 Ишь как наставил на неё лорнет!
 Старый Козёл! Устроил разглядобье!
 Приснится же во сне умовзбредобье…

 Царь весь сив...
 А красив
 Ещё царь,
 Стан сносив!
 Спой, бряцарь,
 Как "Мир!" рцарь,
 Неспесив,
 Взяв мерцарь,
 Вошёл к той,
 Спящей... Стой!
 Не буди,
 Сон златой...
 Погоди...
 Разгляди...

 Откажись от радостей земных
 И умрёшь без страха и печали,
 А улыбки вы не замечали
 На устах покойников иных?
 Я и без игривостей шальных
 Проживу, что б чайки ни кричали,
 Мне и без мирской этой качали
 Дел тут хватит, хрюков без свиных.
 Мало без грехов хочу дрянных
 Жизнь прожить – без мыслей, что в начале
 Каждого греха, чтоб премолчали
 Ищущие действий не честных…
 Мне не нужно близких и родных.
 Догорит однажды не свеча ли?

Екклесиаст сказал: даже сейчас
Лунный десант осуществим навряд ли,
Дорого слишком. И не вон изряд ли
Год прилуненья, месяц, день и час?
«Горячка? Руку дай-ка... Горяча-с!
Ну-ну, давай, мне дрёму почём зря дли.
Нюхнула кокаину! Вам вноздрядли
Зачем даны, на «Сесне» чтоб в ночь ас
На Красную сел Площадь? Что читаем?
Ну, всё понятно – вот о чём мечтаем!
Вам, стало быть, потребен бог Луны?
Горячечная наша, в чём вопрос-то?
Луны бог, да ведь это ж очень просто!» –
На старости лет все мы шалуны…

Я прокрался к сладко спящей,
Посмотреть чтоб на неё,
Тихо-тихо так сопящей…
Ой, что здесь за бугорьё?
Это ж… кот злобно шипящий:
«Руки прочь! Здесь всё моё!»
Как котёл бурно кипящий.
Я-то думал, что ничьё…
К сладко спящей я прокрался,
На неё чтоб посмотреть,
И с котом её подрался.
Осторожней буду впредь.
Я прокрался к спящей сладко…
Что ей снится, шоколадка?

Эй, Несмеяна, поднимайся
С постели. Я тебя смотреть
Буду, какая в тебе вредь.
Как так «не встану!» – не ломайся.
Я царский лекарь. Дурью майся
Сама с собой, и знай, что впредь
Меня ты ночью будешь греть.
Как так «не буду!»? Обнимайся
Тогда с котом своим, а царь
С тобою спать не станет. Должен
Он ведь узнать: вдруг пол твой солжен
И ты кобёл? Не нарицарь
Тебя пока я так, но надо
Узнать, вдруг зла ты как менада?

Беппо! Кис-кис, иди ко мне
И на меня впредь не бросайся.
Нельзя царапаться, кусайся,
Но нежно. Разве же нам не
Хватит её на двух? Вполне!
Что ты шипишь: «Не прикасайся!»,
Ты не блохаст? Не очесайся
В постели, пассажир в челне!
Я тебе буду приносить
Курочку, рыбку, все кошачьи
Деликатесы, индюшачьи
Хоть потроха, ты ж – доносить
Мне будешь всё о Несмеяне,
О каждом маленьком изъяне…

Мне надо научить тебя
Смеяться, хмурая девица,
А то твой царь как удивится,
Ещё как выйдет из себя!
Шутку весёлую любя,
Заставлю и тебя давиться
От смеха. В смехе надо виться,
Как горна пыл, когда, трубя,
Дунет трубач в него! Грубя,
Но нежно, станет царь резвиться
С тобой. Твой смех должен развиться,
Как стяг любви, ею губя
Рассудок, пылом аж знобя,
А не бесрепетно мертвиться.


Более голая чем даже
 Олимпия, что у Мане
 На полотне? И ты туда же!
 Ну-ка одену я пенсне…
 Да на тебе же код продажи
 Как на бутылке «Каберне»!
 Пират был дока в абордаже,
 Но не в полосках: «Штрихшкоднэ…»
 Лежит такая одалиска
 На ложе около тебя
 И стонет томно, жарко, близко,
 Само постыдное любя:
 Исполнись-де ко мне влеченья…
 Где же тут кнопка выключенья?

Если колосс стоит, то навсегда,
 Сказал Екклесиаст, глядя на вечный
 Свободы монумент, так человечный,
 Что человечней, право же, куда?
 Чело как бы в лучах, типа звезда,
 А бюст навеки целый, не увечный,
 Будет пленять, доколе многосвечный
 Воздет десницей факел… Господа!
 Я рад за вас – колосс уже не рухнет.
 Прослышал я, что там у вас старух нет,
 Но молоды все, так что не понять,
 Вдовица это или же девица?
 Не устаю я на неё дивиться!
 Но… Запах. Юность сладко обонять…

Портретом Дориана Грея
 Красотка оказалась вдруг.
 Поймите бедного еврея –
 Он жертвой стал блудливых рук…
 Да, не мудреем мы, старея,
 Коли гороховый наш струк,
 Вдруг обнаруживает, грея
 Душу, что он ещё упруг!
 Что теперь делать с этой дивой?
 Она же съела весь приплод!
 Сошёлся с сукой шелудивой
 Благочестивости оплот…
 О ужас! Это же мужчина-
 Транссексуал! Вот чертовщина…

 Но вот карикатура на меня,
 Которую художнице Корначчиа
 Я заказал. А ты думал, вина чья,
 Читатель? – Соломон не без огня!
 Сейчас как вскочет на кобыл-коня,
 Да как помчится… Не без могозначья
 Картина цифрой. Вынул из заначья.
 Ишь, дождалась икона славы дня!
 Гламур столь омерзителен в рекламе,
 Сколь мил в карикатуре. Не грешу
 Я в вашем человеческом бедламе,
 Сижу целыми днями и пишу,
 Иной награды мне здесь и не надо…
 На как вам соловьихе серенада?