Оня Эпоха детства

По прошествии долгих лет жизни она частенько стала  обращаться памятью в детство, особенно в то голодное, послевоенное лето 1946 года, которое провела в гостях у родной тетки Ефросиньи.
        Память, как старый, заржавелый механизм, натужно скрипя, вытаскивала из своих самых укромных закоулков, казалось бы уже давно забытые факты, события, людей той эпохи. Да, то была иная, такая непохожая на нынешнюю жизнь эпоха.
Со своими традициями, нравами, обычаями, правилами, людскими судьбами, состоящая из бесконечной цепи испытаний, которые сотрясали молодое государство, принесшая народу не только неисчислимые беды и страдания, но и великие свершения и победы. И одновременно  чистая, полная радости, света и надежд, потому что ни смотря, ни на что, это была эпоха ее детства…
        Так случилось, что сразу после полученной мамой - в 1942 году - похоронки на мужа Виктора, Оня, как только ей исполнилось десять лет, ежегодно, после окончания очередного учебного года, на летние каникулы отправлялась в гости к тетке. Туда, где проживала многочисленная мамина и папина  родня, держалось хозяйство, и было намного легче прокормиться, и набрать сил для предстоящей очередной зимы. То памятное, богатое событиями лето, по счету было третьим, в череде тех, которые она проводила в этой далекой от дома, лежащей средь бескрайних полей и лесов сельской местности.
         Жила Ефросинья в доставшемся ей старом родительском доме, в большом старинном селе, вольно раскинувшемся на берегу таежной речушки, вдвоем с безродной бабушкой, прибившейся к ней в конце 1945 года. Оня ни разу не поинтересовалась,  каким образом эта абсолютно чужая старушка оказалась в доме у тетки, и какова была истинная причина ее проживания там. Жила да и жила себе, помогая по хозяйству, приглядывая за домом и огородом, и все вокруг считали это обычным порядком вещей. Тогда многие вещи,  неприемлемые и непонятные в настоящее время, были довольно обыденными и как само собой разумеющимися. Люди, особенно в деревенской местности, жившие крайне скудно и бедно, отзывались на нужду и беду ближнего искренне, принимая боль чужого человека близко к сердцу.
      Возможно, причиной тому была еще не вытравленная новой властью генная память, о старой, многовековой, общинной жизни, а возможно срабатывал простой инстинкт самосохранения, который подсказывал, что в одиночку, без помощи окружающих, выжить в этом беспощадном мире просто невозможно.
       Милосердие в среде простого народа, в ту тяжелую для всех послевоенную пору, к счастью еще не было расхожим понятием.
       Все большое и дружное семейство Ефросиньи, некогда жившее в здешних местах, единым крепким двором, раскидало беспощадное время коллективизации и войны. Отец (Еремей) и мама (Евланья) умерли довольно молодыми. Два брата Иван да Савелий погибли на войне. Два других – Дорофей и Тит да сестра Анна проживали отдельно, вдали от нее. Впрочем, тогда понятие  далеко или близко было относительным, так как расстояние зачастую измерялось не километрами степных или таежных дорог, а днями пеших переходов. Село Ефросиньи от места проживания самых близких родственников, было на расстоянии трехдневного пешего перехода, значительная часть которого пролегала по дикой алтайской тайге.