Wislawa Szymborska - 11 Monolog psa...

Wislawa Szymborska
MONOLOG PSA ZAPLATANEGO W DZIEJE

Sa psy i psy. Ja bylem psem wybranym.
Mialem dobre papiery i w zylach krew wilcza.
Mieszkalem na wyzynie, wdychajac wonie widokow
na laki w sloncu, na swierki po deszczu
i grudy ziemi spod sniegu.

Mialem porzadny dom i ludzi na uslugi.
Bylem zywiony, myty, szczotkowany,
wyprowadzany na piekne spacery.
Jednak z szacunkiem, bez poufalosci.
Kazdy dobrze pamietal, czyim jestem psem.

Byle parszywy kundel potrafi miec pana.
Ale uwaga – wara od porownan.
Moj pan byl panem jedynym w swoim rodzaju.
Mial okazale stado chodzace za nim krok w krok
i zapatrzone w niego z lekliwym podziwem.

Dla mnie byly usmieszki
z kiepsko skrywana zazdroscia.
Bo tylko ja mialem prawo
witac go w lotnych podskokach,
tylko ja zegnac – z;bami ciagnac za spodnie.
Tylko mnie wolno bylo
z glowa na jego kolanach
dostepowac glaskania i tarmoszenia za uszy.
Tylko ja moglem udawac przy nim, ze spie,
a wtedy on sie schylal i szeptal cos do mnie.

Na innych gniewal sie czesto i glosno.
Warczal na nich, ujadal
biegal od sciany do sciany.
Mysle, ze lubil tylko mnie
i wiecej nigdy, nikogo.

Mialem tez obowiazki: czekanie, ufanie.
Bo zjawial sie na krotko i na dlugo znikal.
Co go zatrzymywalo tam, w dolinach, nie wiem.
Odgadywalem jednak, ze to pilne sprawy,
co najmniej takie pilne
jak dla mnie walka z kotami
i wszystkim, co sie niepotrzebnie rusza.

Jest los i los. Moj raptem sie odmienil.
Nastala ktoras wiosna,
a jego przy mnie nie bylo.
Rozpetala sie w domu dziwna bieganina.
Skrzynie, walizki, kufry wpychano na samochody.
Kola z piskiem zjezdzaly w dol
i milkly za zakretem.

Na tarasie plonely jakies graty, szmaty,
zolte bluzy, opaski z czarnymi znakami
i duzo, bardzo duzo przedartych kartonow,
z ktorych powypadaly choragiewki.

Snulem sie w tym zamecie
bardziej zdumiony niz zly.
Czulem na siersci niemile spojrzenia.
Jakbym byl psem bezpanskim,
natretnym przybleda,
ktorego juz od schodow przepedza sie miotla.

Ktos zerwal mi obroze nabijana srebrem.
Ktos kopnal moja miske od kilku dni pusta.
A potem ktos ostatni, zanim ruszyl w droge,
wychylil sie z szoferki
i strzelil do mnie dwa razy.

Nawet nie umial trafic, gdzie nalezy,
bo umieralem jeszcze dlugo i bolesnie
w brzeku rozzuchwalonych much.
Ja, pies mojego pana.

***

Вислава Шимборская
МОНОЛОГ СОБАКИ, ПОПАВШЕЙ В ИСТОРИЮ

Собака собаке – рознь. Была я особой собакой.
С хорошею родословной и волчьею кровью в жилах.
В горах жила где-то, упиваясь ароматом пейзажей –
Залитых солнцем лугов, ельников после дождя
И промёрзшей земли под снегом.

Дом приличный был у меня и своя прислуга.
В холе и неге жила, была я чистой и сытой
И ежедневно водили меня на прогулки.
Уважали меня, вольностей не допускали.
Помнили твёрдо все, любимая чья я собака.

У любой шелудивой дворняги хозяин быть может.
Но – внимание! – здесь сравнения неуместны.
Мой хозяин был хозяином уникальным.
За ним по пятам неотступно прихлебателей стадо бродило
И на него взирало испуганно и изумлённо.

Мне старались все улыбнуться,
Зависть свою неудачно скрывая.
Ибо лишь мне дано было право
Мчаться навстречу к нему вприпрыжку,
Только мне разрешалось зубами хватать его брюки.
Только я могла примоститься
Своей головой на его коленях,
Ожидая заслуженной ласки – почёсывания за ухом.
Только мне повзолялось делать вид, мол, сплю я,
А он наклонялся и что-нибудь тихо шептал мне.

На других мог он злиться – часто и очень громко,
Ворчал на них, лаял-бранился,
Метался от стенки к стенке.
Думаю я, что любил он меня – и только,
и никогда, и никого больше.

Я же должна была ждать его верно –
Короткими были встречи, подолгу бывал он в отъездах.
Чем был занят, там, где-то внизу – понятия не имею.
Предполагаю, чем-то на самом деле важным,
Не менее важным и таким же серьёзным,
Как для меня, например, сраженья с котами
и всем, что мимо движется вотще и всуе.

Планида планиде рознь. Моя изменилась внезапно.
Как-то пришла весна,
а его со мной не было рядом.
В доме вдруг началась странная неразбериха.
Ящики, чемоданы, кофры грузились в автомобили.
Вниз, вниз – тормоза скрежетали, крутились колёса
и постепенно всё за поворотом стихало.

На террасе горели ворохи папок и тряпок,
Каких-то жёлтых сорочек, с чёрными рунами нарукавных повязок
и превеликое множество рваных картонных коробок,
из которых сыпались наземь флажки да штандарты.

Я бродила среди этой всей суматохи,
Озадаченная скорее, нежели злая,
Шерстью чувствуя недружелюбные взгляды.
Так, будто бы я была бесхозной собакой,
Дворнягой навязчивой, сирой, убогой,
Которую со двора поганой метлою гнать надо.

Кто-то сорвал мой украшенный серебром ошейник.
Кто-то толкнул мою миску, вот уж несколько дней как пустую.
А кто-то последний, прежде чем отправиться в путь-дорогу,
высунулся из кабины
и выстрелил в меня – дважды.

Не смог он даже попасть туда, куда нужно –
и я умирала долго и в тягостных муках,
под жужжание тошное мух обнаглевших.
Я, собака моего господина.

(Перевод: Киев, 30 апреля 2012.)