Вот моя деревня
***
Марфа с Елисеем, жили, как и все в нашей деревне – от натурального хозяйства. Не бедствовали. В то время-то они только разживаться начали. Елисей парень сноровистый – быстро в гору пошёл. Да и Марфа по хозяйству одна за троих справлялась.
По-осени, как только дорога-зимник налаживалась, деревенские завсегда в город на ярмарку ездили. Сметана, масло, грибы сушёные да варенье, ну и мясо, само- собой разумеется. Поросёнок или бычок к тому времени завсегда вырастал для убоя. Ездили обычно всегда обозом. Сговорятся ехать вместе: двое-трое котоминские, двое-трое абакшинские, двое-трое ананичевские, а там глядишь и шороховские с шаринятскими, да ераничевские с терешатскими подсоединятся - вот и получается целый обоз. Дорога дальняя. По зимнику - километров восемьдесят, не меньше. Держались всегда вместе: время тревожное, лихих людей полно. Чуть отстанешь – оберут до нитки. В городе-то Таня Латышева( тоже наша бывшая деревенская) своих всегда привечала. И покормит, и заночевать оставит. Бывало человек по восемь у ней останавливалось.
Вот и Елисей с Марфой решили в первый раз на ярмарку съездить. Лошадку для такого дела выделил Елёскин дядя – мужик зажиточный, но не прижимистый. Полон двор скотины, утки, гуси, да пчёл – до десятка ульев. Одно слово – хозяйственный мужик. А чтоб поездка и для дядюшки с выгодой была, он, дядюшка-то, Елисею с Марфой и своего товара подбросил.
Поездка до города прошла на редкость удачно. Да что там говорить, мужики-то в год не по одному разу в городе на базаре торгуют. Порядки знают. А глядючи на них и Елисейко с Марфой наловчились. К вечеру было всё распродано. Ночевать, как водится, поехали к Тане.
Таня рада была гостям. Сама с девичества городская, душой до сих пор болела о деревне. О каждом подробно выспрашивала, выпытывала. И между делом гостей потчевала. А когда уж гости улеглись – стряпнёй занялась. Тесто замесила, сочни наскала, нарезала, раскатала – и, ну пельмешки стряпать. Марфа приноравливалась помочь, да Таня и её отдыхать отправила: «Ты, девка, и так за целый-то день измаялась! Да и завтра путь долгий».
Наутро раннёхонько поднялись. А у хозяйки уже и пельмени сварены.
Другие-то мужики поотказались. Мол, с вечера поели плотно да сытно. А Елёска парень молодой – организм требует. Зачем от добра отказываться!? И навалился от всей души на угощение. Да ещё и кваском ядрёным запил: « Эх, жизнь- красота!» Мужики на это только бороды почёсывают, да в усы ухмыляются. Лишь жёнка изредка под бок тычет: «Поостынь, Елисеюшко!» А тому – хоть бы хны!
Меж тем, мужики, запрягавшие во дворе лошадей, шутя, заспорили – довезёт Елисей обильный завтрак до дому – иль прижмёт его, Елисея, «нужда» в дороге. И придётся дожидаться новичка, чтоб беды не случилось. Однако решили заведённый порядок не нарушать: Пущай едет, как и ехал – в серёдке. Не он первый – не он последний…
В обратную дорогу отдохнувшие кони шли ходко. Скрип саней и всхрап лошадей гулким эхом разносились по пробегающим перелескам. С утреца крепко подморозило. Ехали той же дорогой, держались кучно, воз за возом – не дай бог, лихие людишки встретятся. Елёскина лошадка бежала в самой средине длинного обоза. Не успели выехать из города, как Елёску скрутило. Да не то слово «скрутило» - прорвало, как перебродивший бочонок с брагой! У Марфы слёзы брызнули и в горле запершило. Закашлялась сердешная. Ехавший сзади возница слегка притормозил, чтоб лошадка ненароком не задохнулась. А Елисею-то каково?! Штаны с портками сырущие, вонькущие. Вот-вот к ногам примерзать начнут. Ладно, Марфа не растерялась. Быстренько вытащила из котомки четыре юбки, на базаре, по сходной цене, купленные: «Переодевайся, горе ты моё, луковое!». А сама за вожжи взялась. Елисей, не размышляя, влез в юбки. Изгаженые штаны с портками смял комом и под сено глубже зарыл. Но на том его страдания не кончились. Не проехали и пяти вёрст – опять скрутило! Елисей не растерялся: держась за вожжи, свесил зад над дорогой позади саней, да и облегчился. И юбкой нижней подтёрся. Так продолжалось всю оставшуюся дорогу. На расстани, когда ананичевские да ераничевские мужики стали съезжать на свою дорогу, ехавший следом Кирилл Иванович, тоже сворачивающий в Ананичи, громко крикнул: «Елисеюшко! Задки-то у саней со щёлоком отмой. А то, не дай Бог, дядька увидит! Греха не оберёшься!»
- А «хозяйство» своё скипидарчиком протри! Говорят, от обморожения помогает! –
Дружный хохот взорвал морозный воздух над разъезжающимися санными повозками.
Свидетельство о публикации №112043006728