Оскалилось время, как зверь. Поэт В. Прокошин

Открыла для себя замечательного автора, моего одногодка - Валерия Прокошина из Обнинска. Хочу поделиться своим открытием с остальными, тем более, что тираж его последней книги стихов "Ворованный воздух" составляет всего 300 экз. К сожалению, поэта уже нет на этом свете. Он родился в декабре 1959 года, ушёл в феврале 2009, не дожив до 50 лет. Остались стихи, обжигающие душу...

Наверно, так обострённо чувствовать - что там, за гранью, может только обречённый на смерть. Страшно представить, что в эти последние несколько лет чувствовал поэт. Внешне он старался казаться весёлым и сам же подбадривал друзей, фонтанировал новыми проектами. А наедине с собой он оказывался на тонкой грани между жизнью и смертью, раем и адом, проживая заново свою жизнь, представляя, как это - встретиться с Богом.
Валерий ушёл от нас на эту самую главную встречу. Но он оставил нам свои стихи. Их жизнь только начинается. Потому что подлинная поэзия не умирает. Поэзия живёт вечно.

( Поэт Андрей Коровин, из предисловия к книге Валерия Прокошина "Ворованный воздух". М.: Арт Хаус медиа, 2012 )

Валерий Прокошин (1959-2009)

***

Рай похож на гигантский пломбир:
Сколько света кругом, сколько снега!
Ангел кутает плечи в меха.
Я ещё не пришёл в этот мир,
Но в янтарной горошине века
Спит дитя - негатив человека:
Без души, без судьбы, без греха.

Только Замыслу благодаря
Тот апрель тайно лёг на распятье.
Рай остался внутри шалаша,
И расплавилась горсть янтаря...
Я родился, на волю спеша,
Раньше срока условного - в пятьде-
Сят девятом, в конце декабря.

Над Россией плывут облака,
Небо выгнуто заячьим оком.
Здесь, в забытом Генсеком и Богом
Городке с прописной буквы К,
Рай похож на глоток молока,
Вечность бьётся, как рыба, под боком
Левым: жизнь младше смерти пока.


Из цикла "Ворованный воздух"

***
 
Мне холодно, мама. Январь
Безумствует, всеми забытый, -
Сжигает земной календарь
Недавно прошедших событий.
Теперь, после стольких потерь,
Вся здешняя жизнь - нелюдима.
Оскалилось время, как зверь,
В сугробе табачного дыма.
Теперь только маковый бред
Сжимает бессильное сердце...
Мне холодно, мама. И нет
Такого тепла, чтоб согреться.

***

Подумаешь, зима - глухое время года:
Кричи - не докричишься, в конце туннеля снег.
Вино с добавкой спирта и хлеб с добавкой йода,
И самый первый грех.

Край неба, посмотри, в серебряной наколке,
И катится куда-то луны пустой пятак.
Мне холодно, мессир, у новогодней ёлки
И одиноко так.

Скажи мне, что я лох, как пресловутый Грека,
Скажи мне, что я чмо, какой-нибудь Ван-Гог.
Мессир, мне всё равно: зима какого века
Лежит у наших ног.

Мессир, я так устал, что хочется покоя
В какой-нибудь стране, где только снег и свет.
Не говори мне: да, м.б., и всё такое,
Не говори мне: нет.

***

нагрешил, говорит, не глядя, мол,
                все заповеди нарушил
даже те, говорит, которые и писать было западло
свет, горевший внутри стекла,
                обжигает теперь снаружи
тьма мешается под ногами,
                молча дёргает за подол


нагрешил, повторяет, сука, мол, поймал, говорит
                с поличным
и показывает, мол, fack you, и прикуривает от свечи
и стою голышом, как в детстве,
                пожимаю плечом по-птичьи
прижимаю нательный крестик -
                он же сам меня приручил


нагрешил, говорит, с лихвою
                поколений примерно на пять
не отмыться,не отстираться, не отмазаться одному
свет, скользящий поверх стекла,
                выжигает напалмом память
серафимы стоят в прихожей, безразличные ко всему


нагрешил, говорит, и баста, собирай, мол,
                свои манатки
и ступай, типа, по этапу, отправляйся, куда скажу
и идут эти трое следом, наступая почти на пятки
свет, горевший внутри меня, льётся сваркою по этажу