***

                *               *                *


На беззвучье и грязь - звуки
В бессловесности хлябь – небо
Настигает пустот призма
Я не знал, как стыдливы руки


Я помню – болезненно кредо
Подскользнувшись  в гремячьей жизни
Как избегнуть великого бреда
Зеркала полны эгоизмом


Ощущенья распороты голосом
Где ты взрощеный слух ветром
Да. И я не приравнен вопросом
К темноте, односложной ответом.


Как и ты, дышащая вакуум,
Я не помню окон страшных
Твой орущий матерчатый фатум
Не укроет страха отважных


Не упрячет дощатой правды:
Мы живем посрамлением смерти
Псевдоподий, пружинящих плотью
И хронологом , бьющим в набат


Безотчётно долбящим в тревогу
Добирающей вес пружиной
Той зимой я болел за дорогу
Полувзглядом наполненных ват


Той весной я молился о жизни
Чтоб она и меня истязала
В хороводные руки вязала
Жгла меня в непреложном огне


А я гнил под стеклом покрывала
На груди трухлявой отчизны
Получал от себя письма,
Адресованные, правда, не мне


В то безвестие огненным знаком
Когда лето сошло по краю
Хрипотцой отцветающих суток
Именитых клятвами лжи


Я узнал, что я не умираю,
Хоть под кожей заштопана осень
Сочлененьем пути зная вечность,
Всё равно просил : покажи


Я попался на липких уликах –
Я забыл урезонить пространство
Из привычки не прятаться глазом
Я любил шелудить мережи


Личиной сознанья на криках
Кто б в детстве не стал седовласым
Ты соткан серебряным  мясом
Проповедник энергий чужих.



                *                *                *


Доцветал под трусцою рассказцев
Друг паяццев и чёрных кавказцев


Пусторуко их потчевал жизнью
На груди трухлявой отчизны


А я прел под плитой одеяла
Я разорван на звуки – мне мало


Тем, что жарены пуганым мясом
И в колено увязливы плясом


Шелудивым орлом закружи
Проводник энергий чужих.
 
 










Стихира




На запястье следы от снотворного –
Каждым вечером мне не уснуть
В недостатке пространства огромного
Беспокоит непройденный путь.

И безвесно бесцветное алиби
Совесть неба им не унять
Как нардело оно – если б знали вы
Чёрной кровью запёкшейся вспять.

Брось мозолистым взглядом копаться
Внутри улицы вечной и страшной
Ухожу я – мне здесь не остаться:
Дождь на площадь железнобумажный.

Из провала надежда зияла
В кособоких конвертах окон
Я загнил под плитой одеяла
О, вернись. Я живой. Это сон…

Только двери скрипичным шарниром
Разорвут мой причудливый лес
Разойдясь в полноценности с миром
Я поссорился с жизнью в развес.

Город дышит в расколотой ране
Кирпичами сиреневых тел
Я умел прогуляться по грани
Я умел, и быть может, хотел.

Я умел хоронить настоящее
Под бумагой в тревожном миру
В хрупкой раме квартолью звучащее
Ты куда? – я умру поутру.

Мне расплатой за ломкие ночи
Будет прошлое, в сердце скребя
Ткани будущих с краю прострочены
Я последний кто слышал тебя.

И я первый тебя ненавидел
За свинцовый испуг в неизвестном
За всё то, что я не предвидел
Паранойя – гнилая невеста.

Я разорван на звуки – мне мало
Пустоты и безвестия слёз
Я развёрстан неправдою жала
Под иглой догнивающих звёзд…

И в глазах жизни транквилизатора
Заживут, только сляжет свеча
Я последний кто выжил полпятого
И я первый кто умер смолчав…

28.09.
* * *
Придвиньте мне оскаленный рояль
Я вам спою не в войлочные рты
Кислотных песен не приносит даль
Ни углерод со швов из-за черты
Хлебнул я вашей скользкой красоты
Без кожи роль и без лица февраль
Хромых дорог свербит на теле сталь
Враждебных рук фальшивые цветы.

Шипели ветры в жилы проводов
Дыша на двор из сжатой мешковины
В их пьяном льду не с вами мы повинны
Все могут жить почти до половины
Не улыбнувшись в несколько рядов.

Нет ноты стоп отвязанному парню
Стеклянной мрази я напился вдрызг
Я разогнал, простите, вашу псарню
Слепых пророков смял щенячий визг.

Я вам дарю свои глаза, не как стекло
Как мясо видевшее, кто быстрей умрёт
Оно пластмассовое, но не истекло
Закроет жирный беспристрастный рот.

Не зимних струн глазастая гангрена
Не пневмония слабоумных слов
Мне не упасть, увяз я по колено
В наломанную гать версты ослов.

* * *


Твой пол обрушится на нас, смотри
Мои обломки собирай с корявых улиц
Мы бы с тобой и завтра не проснулись
Но я не фазу колонул ноль – тридцать три.

Как раскидало нас с тобой, печаль
Тебя в салон, набитый целлюлозой
Где за снегами каменеет даль
Я рву в степи пластмассовые розы.

На том конце ты сумерки дышала
В глазах ложилась шалью синева
А я шептал под медным одеялом
Почтовый гроб гноил мои слова.

* * *
Я захлебнусь нелепо в зеркалах
Унылым днем, отскабливая рыло
Меня тошнит трёхжизненное мыло
В тупые локти, вросшие в столах.

Я подавлюсь на кухне жирным газом
И многоротой громкой шелухой
Я лягу в поле мраком сероглазым
Но не забуду, что я не глухой.

Сломались двери, что же тут такое
Верни мне знамя, я смогу разжечь
Квадраты спин смертельного покроя
Дыханьем сумерек не выморозишь речь
Гробовщиков цыплячьего покоя.

* * *


Я потолок давил всю ночь своими снами
И стены раздвигал на два астрала
Скажите, почему ещё не с нами
Все те кому, так места мало?

Кто влезши в хитрую взъерошенную рвань
На мёрзлый рот ходил по сигареты
Ждать темноты в проложенную рань
В слепом белке, выветривая лето.

Хандрил на кухне зрячий кипяток
Орал будильник, мир воспринимая
Умолкли в стенах миллионы строк
Шипя щетиной каменного мая.

А день коптил как  медленная плесень
В хальной воде пытаясь зацвести
С какой ноги мне встать, чтобы пойти
Участвовать в халтурной своре песен.

Куда плести трёхстворчатые вопли
В пернатой кепке рыцарством бренчать
Нет амфибрахия, остались только сопли
Не выйдет снова как-нибудь начать.

Пойми, нам дно совсем не тот вокзал
Где под фанерой верят чудо  юды
Двенадцать глаз на пол бельма, что я сказал
Они уйдут, вернувшись не от туда.

Они уйдут, забрав дороги из под нас
Оставив день, пропахший целлофаном
Меня в ту ночь отмоет по полянам
В ноль – первый путь, в невыслушанный час.

Кто помнил бы, что ночь это химера
Разрезанная в тысячу минут
Они уйдут нас снова не поймут
Стеклянной болью пройденному мера.


Пенициллин



Мал да худ да зубы не выросли
Как столбы на ржавом снегу
А такое напрёт в этой сырости
В правый суд не навесишь врагу
Ты не вспомнишь, я не смогу…

Но куда мы с тобою заехали
Глухота дряхлым дымом стеной
И от гадости и от смеха ли
Только смерть и слышно спиной.
                /
Спой звезда мне в мятные глазищи
Хай с ним в разные, пусть даже в грязные
                /             /
Мне такую сварите грязищу
Спеют дни, все в чёрном, да праздные.

И гони разгонами лютыми
Глушь как век растворит своё
И никто не клянёт салютами
Не усатое злое людьё.

С ними трупами не соскучишься
То ли корка, а то ли скажу
Кажет глаз дрожжевое чудище
Чему старому не научишься
В липкий день я на кухне жуть.

Кто-то был ещё не замеченный
В пальцах память на книг лишаи
Покалеченный или клетчатый
Но без прежней немой чешуи
Не мои, ни его, ни твои…

Моноопера*

Мой разговор в пол телефона с миром
Ни сантиметра памяти не стоит
Как с желтозубого морщинистого пира
Молчит вразвалку падшая квартира
Но своей каждой ржавой веной ноет.

Психоангиной в пористые крыши
Подъездных нор приветливый оскал
Тушите память: что я здесь искал?
Потерянное вновь уронят выше.

А
Я что-то снова нынче не здоров:
Оградный рок – примочки дураку
Огрызки нот из хищных рукавов
И зеленеет на глазах по пятаку.

Я вам скажу: я сплю ногами в двери
По двести лет не корчусь в зеркалах
Тревожно рады комнатные звери
На дилетантство желторотых плах.

Неси меня в пластмассовую печень
Когда по четверо не плавятся цветы
Я не слепец и мне бояться нечем
В ночь на субботу дряхлой высоты.

В



На всех концах убогих проводов
Сифонит холст – наверно это дыры
Я что-то снова нынче не здоров
До хромосом парализованных следов
Скривлю балета на плаценте мира.

                /
Или сгримасничав кривое синема
Я циркнув зубом грохнусь в яму сна
Сглуху кровать могиле не равна
          /
Сослепу встарь изветлива зима
На два гектара мрачного ума.

Как в пятисотый год в кремлёвском рву
Мерещит мир в двадцатые глазницы
Забудь меня – я не умею сниться
Когда  кажусь я только на яву.

 
С

Тревожный телефон на дне стакана
Стелил мне чушь, что меня утро съело
На восемь метров скрюченного тела
Сгорала внутрь фальшивая нирвана.

И рвами двери грязное подворье
Сырым стеклом скрипели на зубах
Пустые лица выли в коробах
Балладу счастья, пьяную как горе.

Пустынным утром я дышал в ноль – тридцать два
Стеклянных глаз, сгнивающих прохладой
Срастаясь слухом берегами рва
С верстою сна, расширенной до взгляда.

Я выпал в минус до и был бессмертен
На дне судьбы на жизнь хрустальных птиц
Гноил бардо геометрических отметин
В системе низа с горстью жидких лиц.
Я на развалины миров ушёл курить
В непревзойдённой и российственной футболке
На проволоке волоком замолкнет
Канай по норам сахарные волки
Я с мокрой головой не помню жить.

D





Ну что же плотоядная зима
Не кровожаднее твоей одежде
Как в кислых сумерках бумажные дома
Где неба вздох оранжевый как прежде.

Мне в пасть окна дышать как в липкий глаз
Смертельным хобби скриву назови
Стальную жилу ты не разорви
Гневитель неба не призрел бы нас
От клеток веры в предпоследний час
До псевдоподий каменной любви.

_______________________





                *            *            *



Я лежал на земле, начинаясь от самого края,
А спиною я чувствовал – это без трёх минут я.
И она ничего, только в вечер больно сырая
И как правда на кривду всегда не смыкает края.

Это небо давило на грудь мне бетонной плитой
И совсем не в могиле ещё я лежал, но почти уже в яме
Не горело, не злилось, болело, да всё не о той,
Что в угрюмые годы во мне не сходилась краями.

Только помню, как лаяла свора, пускаясь по следу
И как сталь, тяжелея, светлела в холодной руке.
Но из вечной войны не сложить молодую победу,
Лишь как встарь отпевать  недошедших на чёрной реке

Там всю ночь полыхало, как прошлое, небо земное.
Я, живущий под ним,  позавидовать мёртвым хотел
Не привиделось мне, не приснилось в чужой паранойе-
Мёрзлый воздух казался плотнее пластмассовых тел,
Что с других берегов восставали промозглой весною
Я с гвоздями в гортани им песни кровавые пел.

Как гремела война, разнося своё адское семя,
И как рвали фанфары сухую и ломкую тишь,
Как копало могилы себе человечное племя,
И я сажей дышал с постаревших коричневых крыш.

Из оконных  прогалов  мне скалилось скользкое счастье-
Не приснишь и врагу в чёрно – белом химическом сне
Где – то щёлкали днями недели зубастые пасти-
Нас несли на щитах по великой и вечной войне.
Подо мною земля распадалась  на равные части
Не в сравнение с тем, что века разлагалось во мне.


Этой ночью удушливый ветер в дверные прострелы
Не сказал даже – выплавил грязную правду гниющих небес:
Мы живём посрамлением смерти под воздухом прелым
Потому что сгибается, гнётся в колючих суставах песочное тело
Потому,  что шевелится  словно к земле добирающим вес.

Я ломал зеркала, эти тонкие лживые льдины,
Вытравляя корявые рифмы из горького рта
Я стоял на земле, продолжаясь до той середины,
Где назад нет пути,- впереди лишь ревёт пустота.

Хоть не страшно идти, но  погано тропой некрещеной
Спой балладу, как дышат ночами твой города,
Сокращаются лёгкие, бьются сердца учащенно
Я и в грохоте битвы твой голос  услышу всегда.

Расскажи мне, как  солнце тонуло во тьме океана,
Где ни боли, не смерти, ни войн на белой земле
Я зажгу керосин, нам  ещё умирать слишком рано,-
Воздух прячет кривые лучи в неразбавленной мгле.

Жди меня, я приду, как остынут живые рассветы,
И туманом падёт на границы равнин новый день,
Пряча боль, отмахают  кадилом монахи последнее лето,
Где мы были как воздух и пламя, как тело и тень.

Долгожданная смерть в этот раз не протянется мимо
Ни свобода, ни совесть, ни истина ей не  нужны.
И за что мы как смертники век в этом мире судимы,
Ржавой кровью Валгаллы как нищие духом сыны?

Мглистым утром так сыро, укрой меня знаменем вечным,
Растворюсь я в дыму, непонятен себе самому
Ты не верь и на тризне, что Путь называют конечным-
Я на небе лежал и краёв не придумал ему.



                Sola scriptura.


                1
                прелюдия
Моя жена в геометрическом халате
Сказала мне « прощай не навсегда».
Я то ли плакал в алюминиевой кровати
То ли смеялся в злые города,
Пока не села крайняя звезда
И марцефаль не выкорчевал : « хватит»


Тревожной ночью дождь сплошной стеной
Ворвался в дом, пустой и одинокий
Снимал пластами склеенные строки
И через марлю говорил со мной:


- Они пройдут сквозь мраморные реки,
 Те,  что ушли, забудь о них на веки,
 Ты бы хоть раз мне спел о Человеке
 А не о всяких тряпках на ветру
 И каменеющих фантомах на миру
 Придёт рассвет, и я опять умру
 Но вновь вернусь, как ночь вам склеит веки,
 Но ты не спи, - мы живы не однажды
 Твой мир не утолит верховной жажды
 Что ясно ночью, - тускло по утру


Потом ушел, нарезанный в квадраты
В ненастоящие пластмассовые окна
Где не положишь между рам конфеты
Игрушек россыпь в добрый новый год


Но не судьба, не письма виноваты,
Не увядающее высохшее лето,
Что я развеял по полям твой локон
Придёт зима, и всё опять умрёт.



                2
                Парикмахерская.

Скребла мне шифер грязными ногтями
Звезда Даримка в пьяном закутке
Косила дни от тяжести в руке
Судьба и руки, - дальше не потянет.


Приду домой и в зеркале плешивом
Взгляну в свой усугублённые глаза:
Виски под мойку, - жизнь была бы шилом,
Но лично я и вся общественность за.



Меня ведёт не за чужое ассо
А за лохматую любовь в сыром углу
Я их встречал, но они были мясо
Ни капли духа сжечь ночную мглу.


                3
                сериал


В сыром подвале я дышал бетон,
Как будто пористое небо над полями
В своей груди она хранила стон,
Сломала зиму в шапке с нифилями


Я не пришёл, - там началась победа,
Впускала ласковые когти в тишине
Ползла любовь, не оставляя следа
В канавах мира, на чужой войне


И как с порога, тихо хлопнув дверью,
Стряхнула звёзды, - дрогнули ресницы
Отрава глаз мне лишь под утро снится,
Я видел швы, и зеркалам не верю,


Но всё сняв тревожное рваньё,
Она одним лишь сердцем мне сказала:
        - Тебя не выстрадала, - видно не моё
           Но  без тебя беды мне чёрной мало
           Там мутным бредом село вороньё
           И видишь пьёт пластмассовое жало.


Потом ушла, на миг закрыв проём
Я выпил стали в траурном стакане
Тупеет жало и меня уже не ранит
Я, ты и миг, и мы умрём втроём



                4
                Элегия

В далёком гулко беспощадном мире
И хладен мрак и свет небесных сфер
Ноль тридцать три дыша в гробу квартиры
Не признавая  призрачных химер.


Твой взгляд во мне, и огненным дыханьем
Сплавляя сутки ,мне велит идти
Как голос труб в отчаянном пути
Из сонных лет не выдумала ранний
Из тёмных склепов паранойи зданий
С больным крестом на каменной груди,
Не тонкий след-Грааля колыханье
Не в стременах, но всё же впереди.



Хоть в полувремени из грохота вокзала
На вертикали чёрных твёрдых гор
Я слово вынес, что она сказала,
Крестя мне спину в ледяной простор:



Ты не прощай, и мне не по свободе
И нет отрады в душном небосводе
Мне смертной тени той не пронести


Но  ты вернись как сам, или в народе
А я б связала в узел эти годы
И хоть забудь , но всё же не прости.





                *          *            *


Не дозвучав , пустынный вечер станет тьмой,
Синеют башнями удушливые сны,
Как выдох тёмной памяти за гранью


Другая ночь восстанет вслед за мной
Не просветлённым призраком войны
Оставшись клеткой, станет мирозданьем.


И нищий мир безропотно молчит
В пределы сжат до одного меня
Как люди из земли к ней возвращались


А птица улетала далеко
Сквозь белый дым в высокий стан огня
Вновь покидая свой оплот печали.

А тень спускалась с южного креста
Туда, где кружит тонкий шепот лета
И каменеет в мраке пустота
И исчезает  в пламени рассвета.



                *     *     *


Я скажу тебе черным по белому
Может криво, зато не в конверте
Нас уносят по снегу прелому
Но для жизни, а не для смерти


Бросив тень на четыре стороны,
Наслаждайся войной игрушечной
Буду я твоим мясом пушечным,
Лишь бы были печати сорваны


Весели меня скрипом виселиц,
Крысьей культей креста нательного
Пустота нас из смерти выселит
В синий вакуум Запредельного.




                *   *   * 


Один я на войне внутри меня
Бескрайним полем распростёрт во мгле
Черна звезда, как утлый прах огня
Но без неё я пятака не стою
Ни выдоха, ни всплеска на стекле
Из пустоты распахнутого дня
Так, пепел взгляда в темноте храня,
Муть сторожит с небес армады строя
Даль глушит древний страх стеною воя
Роняя вниз свинцовый сон в крыле
О том, как идолы тупели на земле
Обломки мира ангел жёг в котле,
Пугал уродов призраком покоя,
Я всеми нервами теперь не позабуду,
Как ржавый ветер мной дышал повсюду
Душил во мне не этого Иуду
Казнил его и думал, что спасён
Пытал его, а что нам боль такое?
Но не прошу обманутое чудо
Сменить ничто на что – нибудь другое
Как вечен путь, и смерть всего лишь сон.




                *                *                *


В сыром подвале дышат кирпичи
Старуха в желтом скалилась безмолвно
Я помню: ветер пел в другой ночи
И омывали тёмный берег волны.


Я с Вами был тогда наедине,
Но пробил час, и я ушёл за ними,
Чтобы пропасть в зелёном липком сне,
Храня как дым линяющее имя


За эти тряпки дальше не уйдешь
Сквозь эти травмы выжженные  взглядом
Ещё какую выдумаешь ложь
Да и глаза всегда, как яма, рядом.


А завтра осень в тёмные луга
Опустит холод в северные воды
Зимой нас ждут другие берега:
Нас пустят в ад,- пристанище свободы.


И я уже не повторюсь тогда,-
Возврата нет от прошлого к началу
Чтоб не погасла вечная звезда,
Последней встречей ночь всегда молчала…



           *                *                *


...И всё как будто выдох был последний
И взор угас над грохотом заката
Не слышно ветра в запертые двери
Лишь на поля ложатся хлопья тьмы.
Но треснут рёбра и вскипит свобода в жилах
Ты столько жизней как стихов пустых сложила
Вставляя шаг в протоптанные следья
Где что ни яма, - всё одно могила
Где тишина, там комнатная вата
Из щелей смотрят сахарные звери
Им хода нет  из траурной тюрьмы
Май надышал на двор останками зимы
Из падших снова выстроив холмы
Тянуло смертью с северной равнины
И сон пропал из скрюченного тела
Пришла страна расплавленного ила
Как на последние кривые именины
И тёмным прошлым каждого крестила
В великий, но не выдуманный путь
От дикой песни скручивая грудь
Вместо молитвы,- по умершим зависть
Вместо иконы- доски гробовые
Вместо знамён – гнилой могильный креп.
И так не видел, да ещё ослеп,
Не зная, помню, как костры дымили,
Рвались шагами каменные мили
Менялись ночи, как на вертикали
А днём леса невидимых скрывали,
Утрами скалы словно зубы ныли,
Кто жил вчера ,теперь вороны рвали
Под дикий бред вселенской кутерьмы
Горело небо, но коптили мы
С широких врат, построенных в погибель.




                *              *                *


Лишён покоя приступами жизни
Я выворачивать заставлен эти двери,
И притворившись вечным в том разрезе,
Казаться мясом счастья на ногах


Как отпечатки пальцев на железе,
Не помню книг, где войлочные звери
Обычно спят на левых берегах…


                *              *               *

Я как на корточках, но липкого – в линолеум
Как болеутолитель – ноль и воля нам.


Мохнатки в топорщимых курточках
В заплесневелых корочках и в дурочках


Пускай бы в сини волосы пообносились
И голоса пустые сны просеять силились


Не главное, что шерсть в шершавых кашицах
А то, что вылезем уже из кожи кажется:


 
«Ещё увидимся, гори, ещё узнаемся,
  Твердыня призрачна уже, но ещё с нами вся,


  Не забывай, люби, суди меня
  Как не вскрывайся – нет мне имени.»
               

                *             *             *

В подарок мне кладбищенская роза?
Благодарю Вас я в чужом уме
Стоят лесами сизые морозы
Стихи давно картавят о зиме.


Вы, чтобы умереть, нуждались в пилораме
В гвоздях на восемь и скупых слезах
И в шепелявой панихиде в храме,-
Мироточив эгрегор в образах.


Я всё таки налью себе микстуры
Там в тишине подспудно начат счёт
Не по годам весны- мудрёной дуры
И не в перстах твоей аппликатуры,
Я буду там, где бронза не гниёт.



                *            *             *

Утяжелённое книзу, тело моё трепещет,
В нём три мира расставлены в стороны, спят этажами
Сколько ты, небо будешь смотреть на меня из трещин
Так и не выпито мной неживыми чужими слезами


Сколько ещё будешь гаснуть всеглазо
Уходя в одно никуда, являясь в другое откуда
Грел в рукаве я последнюю ржавую фразу
Только б не выросло липкое древнее чудо


Только б теплился во мраке расплавленный медленный звон
Идущий ко мне из начала, губя , что я мнил справедливым
В чёрные ямы вплывая под символом ОН
Тела соляные творя растворяя приливом


Ты прячешь устало за веками дней отраженье
Но белые искры должны разгореться завтра…