Jambalaya...

                I.

Она меня не хочет видеть, а хочет люто ненавидеть.
                И ненавидит.
Вода бушует на карбиде в каталитической обиде.
                Микадо мидий.

Стоит из ненависти стенка, на ней сидят корсак и пенка.
                Болит коленка.
Камлает пьяная эвенка, свеклу крошит телёнку Ленка.
                Пой, Хворостенко.

Украшен твой фасон фестоном, пропитан воздух баритоном.
                Протяжным стоном.
Нас не пленили бы чарльстоном, когда б не скурвили мутоном.
                Не то кретоном.

Мы уступили за копилки, в которых сажа и опилки.
                Скулят поилки.
Рыхлится ил на дне бутылки, в жарком просвечивают жилки.
                Сожмите вилки.

Настал для спаржи чёрный вечер, она в тоске нечеловечьей.
                Зажгите свечи.
Вуаль изъяны лиц не лечит, а шаль обшаривает плечи.
                Заткните течи.

Прижгите раны кочергою, бараны роют грунт ногою.
                Теперь другою.
Повязкой стянуты тугою рога, подай себя нагою.
                Кружись пургою.

Найдём приют сердцам в зерцале, где прежде искорки мерцали.
                Венцом бряцали.
Всего сезон мы отплясали, но весь курзал в жиру и сале.
                Нас искусали.

Теперь заменим острый угол, всяк угловат, когда не кругол.
                Заглянем в Google.
Шагал наш гид в округе пугал, тех напугал, иных зашУгал.
                Взвивалась вьюга.

Что движет мной, когда не спится, вяжу слова, а на ключицы
                глядят волчицы.
Плывёт проулком запах пиццы, строку вывязывают спицы.
                Роз озорницы.

Четвёртый час, пошло всё в опу, добавлю лавру и укропу
                в своё жаркое.
Пора и вам к стиху и тропу, амфетамину, психотропу.
                Хочу покоя.

                II.

Носи котомку, пой с котом, греши на Томку, а потом
                уймись в потёмках.
Стань опекаемым скотом, распространяясь не о том
                в проёмах ёмких.

                *

        К расплавленной Елене.

Расплавившись, Вы потечёте в тапки,
оставив в вазах жёлтых роз охапки
и синие соцветья васильков;
сгустясь овальной лужицей на стельке,
пропитывая швы, стежки, петельки,
промолвите: “Довольно дураков!”

Подбрасывая чепчики и шапки,
народ в ложноклассической шинельке
отправится к Глафире или Нельке,
обламывая листья у венков,
удерживая сам себя в охапке,
поохивая тихо от пинков.

                *

              Марине.

Ты в мир вошла. Апрель клонился к маю.
Катилось море, галькою ворча.
Я скальп перед Асклепием снимаю,
ведь лучше нет профессии врача.

Жизнь новую из лона вынимая,
ликуя, обмирая и урча,
ты знаешь – пуповина не прямая
лукавым многознанием врача.

У вечности секунды занимая,
мы ахаем отнюдь не сгоряча,
запястья, судьбы, головы ломая:
“Читателя! советчика! врача!”

              *

Лукавы Лены, Нины тоже, впрочем,
отправить князя вниз, к разнорабочим,
не гумус нам мешает, но рефлекс;
не доверяя вечеру и вечу,
я quattrocento, видимо, не встречу,
зато встречаю на прилавке гречу,
овёс, пшеницу, просо и корнфлекс.

               *

Из-за гор, градирен, башен,
конь грядёт, космат и страшен,
раздробив таблицы пашен,
бьёт копытом о порог;
Буцефал, скажи на милость,
что с тобою приключилось?
Нет, Фру-Фру не излечилась,
Лео справиться не смог.

           *

             Нате.

Чижик смолк, ушла Наташа,
соды нет и нет поташа,
льётся струйкой, не спеша,
в душе влага, речка наша,
полноводная мамаша,
даст воды, созреет каша,
ошарашится душа.

          Ша...

Плавит синапсы соната,
вновь на сайт вступает Ната
и в сплетенье звонких нот
со сноровкою юнната
режет хвостики шпината -
ешьте, ёжик и енот.

         Вот...

         *

         Недогавканное.

Ночь, клюёт носами НАСА,
пробуждаясь то и дело,
но плывёт в эфире Лхаса
по фамилии де Села.
Смажет масло фронду класса,
символ времени – “Nutella”;
ах, угасла тихо Лхаса
по фамилии де Села.

Прям учёт боезапаса,
хоть секира окосела,
но течёт упрямо Лхаса
по фамилии де Села.
Опустели сак и касса,
мысль в гипофизе засела,
но в лесах резвится Лхаса
по фамилии де Села.

             *

Кирилл возглавил бы гестапо
и мучил Бендера Остапа.
Не посягай на чей-то счёт,
епитрахилью посечёт.

             *

Я был когда-то белым зайцем
и ел морковку под шумок;
мой дядя бил себя по яйцам,
пока не в шутку занемог.

Сижу теперь огугленный
с кастрюлькою обугленной,
пожаром сокрушённый
и разума лишённый.

             *

У некролога век недолог
и потому бессилен он,
недосягаем всякий олух,
надысь упрятанный в бетон.

             *

Ходят в шапочках улитки
от беседки до калитки;
по дорожке влажной
за нуждою важной.

Отложите же свеклу,
отправляемся в Сен-Клу;
в перспективе шашни
с Эйфелем и башней.

Осознал, что за Уралом
быть удобней натуралом;
под горою медною
с тётенькою вредною.

Без меня меня женили
тётеньки известные;
ни корицы, ни ванили,
лишь лепёшки пресные.

Посижу в законном браке,
лучше б, право же, в бараке;
срок тяну с супругою
нудной, но упругою.

При наличии сети
мой аккаунт посети;
угости украдкой
белой шоколадкой.

Не хрусти фольгою,
не болтай ногою;
береги конечность,
за порогом вечность.

Тень не стене принадлежит,
хоть от стены и тянется;
опять на ветке кот лежит,
а под стеною пьяница.

Ты сам свой высший суд
и лучшая посуда,
и неизбывный зуд,
и неизбежность зуда.


Soundtrack: Lhasa de Sela, De cara a la pared.