Гордость юношеская поэма

1.
-Ты меня не вздумай провожать,
Я с тобою рядом не поеду! –
Щеки заливает алый жар, -
Слышишь? Не ходи за мною следом!»

-Не волнуйся, нам не по пути,
Разве ты забыла адрес, Лена?
Девушку к трамваю подвести –
Просто долг, нагрузка джентльмена.»

Задыхаясь, ловит воздух ртом,
Щурит глаз, - ужасная манера:
-Уходи отсюда, а не то
Позову я милиционера!»

-Я уйду, а ты его зови,
Великана с жезлом чёрно-белым.
С усиками. Чтобы муравьи
От восторга бегали по телу.»

2.
Так я свободен? Неужели?
Все нервы к чёрту измотал.
Страшней побед и поражений
Ночей бессонных немота.

Она вернётся, я уверен.
Её претензии смешны...
Был вечер ясным, а теперь он
Задумал поиграть в снежки.

Снежинки зябкие колючи,
Мигают злобно фонари.
А ветер злее, ветер круче,
И на ветру не прикурить.

Во мгле промозглой пальцы стынут,
Не греет лёгкое пальто.
Но если будет горд мужчина,
То он вернётся со щитом!

3.
Не хочется на автобусе,
Проехал людьми наполненный.
Уж лучше пешком, а то бы все
Усталые лица пОдняли.

Шептались бы за глаза ещё
По поводу и без повода.
Автобус, любви не знающий,
КухОнной грызнёй подкованный.

Бывало, конечно, ссорились,
Но сладко мирились в панике.
У нашей любви особенность –
Её не стереть из памяти.

4.
Проходит месяц. Месяц без звонка.
Упрямая девчонка. И кокетка.
А прошлое царапает слегка
Там, где-то слева, под грудною клеткой.

Подсказывает жарким шепотком -
Кто в этом мире лучшая из женщин,
И рушатся, как вымокший картон,
Гнилые стены, склеенные желчью.

Врывалось пламя в сумерки души,
Мы были к тайнам космоса причастны.
Хотелось тут же что-то совершить
Нелепое, огромное, как счастье!

Хотелось окунуться а керосин,
Поджечь себя и факелом весёлым
Ликующее пламя проносить
По серым городам и пыльным сёлам.

Пусть загудят пожары по земле,
Пусть небеса окутаются дымом,
Пусть ляжет мир обугленный, в золе,
Чудовищным ковром у ног любимой!

Любимая, упрямая, как чёрт,
Ты всё равно не выдержишь разлуки!
А я спокоен, я в решенье твёрд.
Я подожду, сложа упорно руки.

5.
А воздух весенний гулок,
В окно фонари смеются,
На город луна взглянула
И смотрит – не отвернуться.

Летят «Москвичи» и «Волги»,
Сверкая прозрачным глянцем.
И вылезешь ненадолго
По улице прогуляться,

Где дом её двухэтажный.
А если случайно встретит, -
Холодный пройдёт и важный,
И вежливо не заметит.

6.
Вдруг - у её ворот
Тощий сутулый тип,
С Леной стоит, урод,
И не даёт уйти.

Вмиг созревает план,
Чёткий наверняка.
-Ну-ка, оставь карман,
Ну-ка, в кулак, рука!

-Руки подальше, друг, -
Девушку ты не трожь.»
Матерной речи звук,
Грубый вполне. Ну, что ж!

Хочешь войну? Изволь.
Ну, гражданин, держись!
Долгой разлуки боль
В этот удар вложить!

Чтоб отлетел к стене,
Свой раскровянив лоб,
Чтобы хрипел, синел.
Тощий, сутулый чтоб!

7.
Вот уж месяц май проходит.
Телефон молчит, как прежде.
Знать, не вечно всё в природе,
Надоело жить в надежде.

Гордость, где ты, ну-ка, спросим –
Правда ли отрезан ломоть?
9-40-28:
-Тётя Ира, Лена дома?»

8.
Он сидит с незакрытым ртом,
С тёплой трубкой в сырой ладони.
В папиросном дыму седом,
Задыхаясь, мембрана стонет.

То ли взвизгнули, то ли залп,
То ль разбили окно со звоном.
-Лена замужем, - ты не знал?» –
ВтОрит эхо из телефона.

И вдогонку, спастись нельзя.
С крыши броситься не пора ли?
-Вот уж месяц в больнице зять.
Изувечили... Не поймали.»

Ленинград, 1958 – Лос Анджелес, 2012