***

ТАНЕ


Чужая – бесконечно родная – весна.
Нет ни мыслей, ни слов.
Ни сна. Рифма дрянь – только и вправду не спится.
Лишь до боли на свет загляделись глаза,
лишь не могут глаза напиться,
напитаться, насытиться линий, форм и цветов.
И даль за далью вновь отворяет земля.
Лишь острая жалость в груди
о том,
что не родился художником. Ты ж погляди:
воздух каков, и какие прозрачные в нем тополя.
Орвьето. Руна овечьи, как пашня, теплы,
как деревенских построек туф.
Отоспавшись за зИму, холмы поросли
дикою шерстью мохнатой.
Час брачного нетерпенья земли.
Стволов первобытную наготу
скрывает лишь плющ бородатый.

Итальянцы – всяк знает про это – добрый народ;
я с ними спорить готов только о способе зренья:
я, как водою, промыт небом Камилла Коро,
вдыхаю Пуссена солнечно-желтую зелень.
Пуссена, что ехал сюда – не на чужбину,
а в детство, домой, – ненасытно смотреть,
как горные цепи, одну за другой открывая
старость, весну, землю, и слепоту, и синеву глициний,
и – с кистью в руке, как со свечой – смерть.
Сердце не камень: и мне ведь было б не в труд помереть
– здесь, до упоения русским себя сознавая,
влюбленным до крика в воздух Италии, в этот волшебный объем,
и капиллярами глаз чувствуя кровное братство
с моими французами...
Взять помереть – вечерком, по-над речкой гуляя с тобою вдвоем:
ходить, целоваться, устать, прилечь на скамейку – да так и остаться.


31 марта – 9 апреля 2012