Легенда Крыма Грибы отца Самсония

20.09.2010-08.10.2010
"Грибы отца Самсония"

Был Кизильташ киновией когда-то,
Вся братия – с десяток человек,
Что в скальных кельях жили небогато,
В лесной глуши, свой, коротая век.

ИгУменом обитель управлялась,
Что звался, люди помнят, Николай.
О ком молва в окрестности осталась:
Души великой, ангел, почитай.

Отца Самсония начальство к ним прислало,
На епитимию, определив короткий срок.
И время как-то быстро пробежало,
Срок наказания давным-давно истёк.

Вёл иеромонах себя прилежно,
Был добр душой, имел весёлый нрав,
И с богомольцами был неизменно вежлив,
И никогда не нарушал устав.

А, так как он с обителью сроднился,
И братии пришёлся по душе,
Со всеми ладил, с многими сдружился,
Остался навсегда в монастыре.

Жизнь протекала медленной рекою,
Размеренной и скучной, может быть.
Где в равновесии душа, в покое,
А пропитанье лишь трудом могли добыть.

Окрест тогда татары проживали,
И помощи от них… одна вражда.
Но вот помещики, иной раз наезжали,
Те дни бывали праздником всегда.

Одна отузская помещица любила
Нагрянуть к ним, порой, со всей семьёй,
То Бога о прощении молила,
То за грибами шла, за ягодой лесной.

Её весёлый смех звучал так живо,
А сладкий голос просто опьянял,
Она была богата и красива,
Отец Самсоний же, места грибные знал.

Умел занять гостей приветным словом,
Дать дружеский совет, развеселить,
И барыня всегда была готова
Беседуя с ним по лесу бродить.

В ней пробуждались светлые желанья,
И вера в жизнь, что лучшее грядёт.
Она в монахе находила пониманье,
Её тянуло в монастырь, который год.

Везлись сюда огромные припасы,
Монахов, пополняя закрома.
В деньгах игумен не имел отказа,
Росла с визитом монастырская казна.

Бег времени неумолим, однако…
Отец Самсоний дряхлым старцем стал.
А та, что восхищала всех когда-то –
Похожей на ржавеющий металл.

На треснутое зеркало в оправе,
Где трещин столько, что не передать!
То лишь вино с годами крепче станет,
Людей же, хвори будут разрушать.

Однажды проскользнуло в разговоре,
Что барыни им больше не видать,
Совсем старуха стала нынче хворой,
Куда ей по лесу ходить, грибы искать!

И вроде сон ей был какой-то вещий,
В тот год, что за грибами не пойдёт,
Ей с Богом предстоит на небе встреча,
А жизнь земную барыня прервёт.

А так как, жизнь пока не надоела,
И умирать не хочется, увы,
То лекари давно взялись за дело,
Но исцеление возможно до поры…

Отец Самсоний призадумался немного:
Как другу светлый миг не подарить!
Не облегчить предсмертную дорогу,
Не дать возможность боли отступить?

Тут и пора грибная подоспела,
И наш монах к игумену пошёл:
«Зовите барыню, пусть едет смело,
Грибное место рядом я нашёл».

«Грибы, - скажите ей, - всенепременно будут,
За церковью, в тенистом дубняке».
«Насадишь что ли, взяться им откуда?
Но, передам, коль позовёт к себе».

А барыня, возьми, да, и позвала,
Игумен о грибах напомнил ей.
Что, мол, отлёживаться не пристало,
Пусть заезжает в монастырь на пару дней.

Услышит колокол, возможно, полегчает,
Помолится, грибочков соберёт,
А там, глядишь, и тело покрепчает,
Да, год-другой на свете поживёт.

Помещица решилась т0тчас ехать,
Чего откладывать, ведь так хотелось жить!
Грибов хотелось, радости и смеха,
О боли, старости и хлопотах забыть.

С семьёй, пока собрались… день в разгаре,
Доехали – уж вечер на дворе,
Молитва, ужин, как же все устали!
Что ж, за грибами – завтра, на заре.

Отец Самсоний ликовал, всё получилось,
И с ночи к Лысой поспешил горе,
Где в балке столько запеканок уродилось!
К утру, он посадил их в дубняке.

Закончил только, колокол ударил,
Перекрестившись, иеромонах присел.
Дрожали руки, ноги не держали,
Но взор от счастья озорно горел.

И тут из верхней кельи старец вышел,
Отец ГелАсий, что всегда корил,
Никто с ним не хотел сходиться ближе,
Он был суров и горести сулил.

- Мирскою суетой, Самсоний, занят,
Ты посвящение своё забыл!
Обман во благо никогда не станет!
Ты лучше б, Господа о жалости молил!

Геласий к церкви направляясь, сплюнул,
Упало сердце у Самсония в груди,
Былую радость, словно ветер сдунул,
Теперь не избежать ему беды.

«Мне суждено пожить, а я боялась!
Не чаяла и месяц протянуть!» -
В словах помещицы звенела радость, -
«Иной раз нужно верить и рискнуть.

Корзину запеканок мы собрали!
Отец Самсоний, что это с тобой?
Твои глаза наполнены печалью,
С чего поник так низко головой?»

«Сударыня, болят немного ноги,
Мне нездоровится, но всё это пройдёт».
Глядь, а Геласий показался на дороге,
Опять нелёгкая его несёт.

В груди Самсония тоскливо защемило,
Геласий заглянул ему в глаза:
«Где рыл сегодня, ждёт тебя могила,
Срок остаётся краткий донельзя».

«Зароют скоро», - разум помутился,
Геласий часто правду предрекал.
Отец Самсоний с барыней простился,
И возвратился в келью, где упал.

Казалось, силы просто вытекают,
И нет возможности отток остановить.
«Да, это смерть, я видно умираю», -
Позвал игумена, чтоб с ним поговорить.

Поведал о болезни, что скосила,
Зачем для барыни пустился на обман,
И что Геласий предрекал могилу,
Приведши душу в неспокойный стан.

«Грех невелик», - игумен успокоил, -
«За радость светлую, Господь лишь наградит,
Слова Геласия иной раз и пустое,
Он сам не ведает, что людям говорит.

Схожу к нему, скажу твои волненья,
Возможно, завтра сам к тебе придёт.
Ты ж, отдохни, и все твои сомненья,
Жизнь, словно щепку, в море унесёт».

С Геласием не вышло разговора…
Игумена он слушал и молчал.
Лишь напоследок тихо молвил слово:
«Самсонию я правду предсказал.

На отпевание приду, конечно.
А до того, к нему я не пойду.
Срок жизни не бывает бесконечным,
Его судьбе подведено черту».

Недолго хворь Самсония продлилась,
Однажды понял, смерть за ним пришла.
Соборовали, там и братия простилась,
И отходная медленно текла.

Поднялся на локтях отец Самсоний,
И головой откинулся к стене,
А там грибы висели в изголовье,
Что засветились в призрачном огне.

Венец возник вокруг святого лика,
Самсоний дух, вздохнув глуб0ко, испустил.
Святые покидают землю тихо,
Ждут чудеса у их святых могил.

Три дня Геласий бил поклоны и молился.
«Осталась святость, грех ушёл», - твердил.
От гроба сразу в келью удалился,
Чем много странных слухов зародил.

И их число росло потом лавиной,
Когда к могиле на девятый день пришли.
Там в дубняке, где тело схоронили,
У самого креста грибы росли.

Не зная, что, да как, их удалили,
Игумен место окропил святой водой,
Соборно панихиду отслужили,
Но повторилось всё на день сороковой.

Монахам сны пошли, они заговорили,
Что если гриб с могилы отварить,
То возвращаются больному силы,
Любую боль им можно облегчить.

Один Геласий сохранял молчание,
И о Самсонии как будто позабыл.
Но года не прошло, и он случайно,
Упал серьёзно, когда с лестницы сходил.

Да, впал в беспамятство… не видя облегченья,
Его к дарам хотели приобщить.
Дары он оттолкнул, как и леченье,
Не знали, как же старца вразумить.

Скорбел игумен долго, и молился,
И, наконец, молитва помогла.
Принять дары Геласий согласился,
Улыбка на его уста легла.

Поднялись веки, губы прошептали:
«Вы помните Самсония грибы?
В них сила дивная, какой не ожидали,
Имеет святость бескорыстие души».

P.S.:
Мирская суета… но как приятно,
Когда желание добра в тебе живёт!
Любви и разума просторы необъятны:
Не ждёшь поддержки, а она придёт.